Сенкевич в совершенстве владел техниками гипноза, ему не составило труда воздействовать на Эльзу. Когда женщина расслабилась и замерла, он принялся диктовать посыл:
– Запомни: я буду жить здесь. Пока не спросят обо мне, ничего не говори. Если спросят, отвечай, что я твой кузен Фридрих из Штутгарта. А теперь, на счет «три», ты проснешься и будешь выполнять мой приказ.
Вскоре Эльза открыла глаза, как ни в чем не бывало, проговорила:
– Ты голоден, братец? У меня есть немного сыра и хлеб.
– Нет. Ступай на улицу, я хочу отдохнуть.
Женщина покорно вышла. Сенкевич, преодолевая брезгливость, улегся на тряпки, заменявшие постель, принялся наблюдать за жирной мухой, которая лениво ползла по стене. Сигарету бы… Он явственно представил, как вытаскивает из пачки «Парламент», прикуривает, делает первую затяжку, вдыхая упоительно вкусный дым… Рот наполнился слюной. Сенкевич тихо выругался и, стараясь не обращать внимания на скачущих по нему блох, погрузился в размышления.
Стоило полжизни гоняться за трудами Брюса, потом несколько лет их расшифровывать и делать расчеты, чтобы в итоге оказаться не в том месте и не в то время… А он ведь так тщательно подготавливал уход! Кольцо врагов смыкалось – власти, конкуренты, люди, которым он в свое время прищемил хвост. Сенкевич отлично понимал: скрыться будет трудно. Поэтому, когда наконец сумел прочесть старинный трактат и понял, что перемещение во времени возможно, сразу принял решение. Там, в настоящем (или все же будущем?), его ничто не держало. Семьи у него не было, друзей тоже, единственная женщина, которую он любил, погибла двадцать лет назад.
Сенкевич долго выбирал объект, остановился на Джованни Руччелаи, который, судя по всем источникам, прожил долгую, счастливую жизнь. И вот на тебе…
Сбой наверняка случился из-за Платонова и девчонки – портал ведь рассчитывался на одного человека. Сенкевич выматерился по-русски: еще и девка ведь здесь! Потом решил: это сейчас не главная проблема, все равно долго не протянут.
Надо восстановить портал и попасть все же во Флоренцию 1428 года, но первоочередная задача – выжить. Скоро его начнут искать. Можно бы сбежать из города, однако Сенкевич был уверен: портал нужно открывать именно здесь, уходить оттуда, куда пришел. Только вот следовало найти в городе место силы, сделать новые расчеты, поправки в формуле на нынешнюю реальность. На все это требовалось время, а значит, более надежное укрытие, средства. Для построения портала необходима энергия, много энергии. В двадцать первом веке ее сколько угодно – под зданием офиса «Сенкевич INC» стояли мощные генераторы. А здесь Средневековье, хоть строй ветряные мельницы и ожидай урагана. Придется искать альтернативные источники. А для того чтобы все это появилось, нужна команда – помощники и охранники.
Что ж, ему не впервой начинать с нуля и подбирать правильных людей. Внушать окружающим уважение, руководить, придумывать интриги и просчитывать сложные многоходовки Сенкевич умел как никто.
Для начала он решил хоть немного изменить внешность. Вышел из дома, разыскал дешевого цирюльника. Усевшись перед ним на грязный чурбак, заменявший табурет, приказал:
– Брей наголо.
Цирюльник, больше похожий то ли на палача, то ли на наемного убийцу, принялся старательно скрести череп туповатой ржавой бритвой. Потом, рассматривая в пруду собственное отражение, Сенкевич остался доволен. Это не сделало его таким уж неузнаваемым, да и лысину под шапкой не было видно, зато он хотя бы обезопасил себя от вшей.
Глава вторая
Дан
Лежать было сыро и холодно. Раскалывалась голова, ныло все тело. Чувства включались постепенно: сначала осязание, потом слух, потом обоняние…
Рядом настырно и медленно капала вода, воняло плесенью, гнилью, испражнениями. Кто-то неподалеку тихо подскуливал на одной ноте, ему вторили монотонные причитания.
Дан окончательно пришел в себя, открыл глаза и уперся взглядом в шероховатый каменный потолок, покрытый наростами плесени. Осторожно огляделся: небольшое помещение, стены из серого камня, под потолком крохотное оконце, через которое падает тонкий луч дневного света. Мебели никакой, в углах – охапки соломы. На одной из них скрючился окровавленный человек в изодранной одежде. Прижимая к груди руку с распухшими, как сосиски, посиневшими пальцами, он жалобно плакал. Лицо покрывали синяки и корки запекшейся крови.
В другом углу сидел пухлый пожилой мужчина в опрятном бархатном костюме, раскачивался, как аутист, приговаривал:
– Weronika, du armes Kind… Was wird mit uns?[9]
Уточнять не требовалось: Дан явно находился в тюремной камере. Только вот как он здесь очутился? Память услужливо показала яркие картинки: часовня, мужик с ножом, драка, девчонка, разъяренная толпа. Дальше – удар по голове…
«Кажется, это становится доброй традицией – вырубаться, а потом приходить в себя в разных интересных местах», – сердито подумал Дан и сел. Еще одна новость: на руках и ногах позвякивали кандалы, соединенные цепями.
Сокамерников его пробуждение ничуть не заинтересовало, Дан тоже не стал навязываться с разговорами. Ему требовалось подумать и понять, откуда взялась эта странная, похожая на кошмарный сон, реальность.
Итак, сначала был штурм офиса «Сенкевич ИНК», хозяин фирмы, захват Насти в заложницы – это все понятно, хоть и неприятно. А вот дальше пошла мистика: чернильная медуза, проваливающееся пространство, загадочная пульсирующая штука, в которую они втроем провалились. С нее все и началось.
Тогда вполне возможно, происходящее и есть сон. Или бред умирающего? Он столкнулся с каким-то загадочным природным явлением, вступил с ним в контакт, в итоге – что? Его могло шарахнуть, непонятно, правда, чем, и сейчас он лежит в коме или, того лучше – в состоянии клинической смерти. Говорят, у людей в этом случае бывают удивительные видения, типа интересного кино на прощание.
Знать бы, что случилось с Настей, тоскливо подумал Дан. Неужели она тоже погибла?
Резкая головная боль противоречила его теории и намекала, что он вполне себе жив. Дан ощупал затылок – на нем запеклась корка крови. Но поражало не это: ежик коротко остриженных волос превратился в длинные патлы до плеч. Он дернул прядь, покосился: волосы были светлыми. Поседел, что ли?..
Сколько ж я тут валялся? Дан задумчиво посмотрел на свои руки:
– Твою-то мать…
Руки были не его. Слишком худые, слишком белокожие, с жесткими мозолями и обкусанными грязными ногтями. Значит, точно сон, решил Дан. А если сон, в нем можно делать все, что угодно. Можно даже попытаться его изменить. Для начала неплохо бы узнать, куда его перенесло воображение.
– Где я? – спросил он пожилого человека и осекся: голос тоже был не его, слишком хриплый, да и звучал по-другому. И говорил он опять по-немецки. И кажется, даже думал…
Старик перестал раскачиваться, уставился на него жалобными, как у бассет-хаунда, глазами:
– Бедный юноша. Видно, тебе отбили голову. Ты в тюрьме, мой несчастный друг.
– Это я и так понял, – отмахнулся Дан. – Город какой?
Старик затряс брылями:
– О, злосчастный, злосчастный юноша! Как же тебе плохо, дитя мое!
– Да хорошо мне! Скажи, где я?
– Ты в Равенсбурге. – По толстой щеке покатилась слеза. – В прекрасном моем Равенсбурге. А я – доктор Иоганн Юний, бургомистр этого горемычного города, на который, видно, за что-то прогневался Господь…
За дверью раздалось далекое бряцание металла. Иоганн Юний на четвереньках быстро подполз к Дану, схватил за руку, лихорадочно зашептал:
– Они идут… за одним из нас. Прими добрый совет, милый юноша: сознавайся! Сознавайся во всем, говори то, что они хотят от тебя услышать. О, это страшные, страшные люди! Всякий, кто попадает в эту тюрьму, должен сознаться в ведовстве! Иначе его будут мучить до тех пор, пока он не выдумает что-нибудь и – Господь да смилуется над нами – не оговорит себя…
В скважине двери заскрипел, поворачиваясь, ключ.
– Сознавайся! – прошептал напоследок старик и на четвереньках вернулся на свое место.
Пока Дан гадал, не является ли дед «подсадной уткой», из тех, что помогают раскалывать арестованных, на пороге появился стражник с копьем, оглядел узников. Под его взглядом стонущий мужчина закрыл лицо руками и завизжал. Стражник не обратил на него никакого внимания, бросил, указывая на Дана:
– Ты. За мной.
Можно было возразить или отказаться, но этот сон нравился Дану все меньше, он решил пока не испытывать судьбу. Поднялся, вышел вслед за стражником.
Дана провели по темному узкому коридору, втолкнули в камеру, гораздо более просторную, чем та, в которой он очнулся. Здесь было светлее – горели свечи. У правой стены стояло странное приспособление, похожее на лестницу, рядом, на длинной лавке, были разложены ножи, шила и еще какие-то загадочные инструменты. Одни напоминали плотницкие тиски, другие походили на отвертки, третьи представляли собой подобие молотка. Дан заметил еще кандалы, деревянные кресты, перья, веревки и глиняный горшок с белым порошком. На многих приспособлениях виднелись коричневые пятна, и Дан не был уверен, что это ржавчина.
