Мариторнесскрывается.
Ты ко мне?
Погонщик мулов. Да, хочу у вас переночевать.
Паломек. Все занято, нет ни одной постели… разве что в сарай… В сарае желаешь?
Погонщик мулов. Это, стало быть, укрываться небом со звездами? Ведь крыша-то у вас дырявая?
Паломек. Ах, простите, почтеннейший сеньор! Ежели бы я знал, что вы пожалуете к нам, я бы приготовил вам дворец под золотой крышей и с шелковыми одеялами. Не нравится – ступай, ночуй в поле. Я ведь тебя не приглашал, говорю, что все занято.
Погонщик мулов. Ну ладно, ладно, согласен в сарай.
Паломек. На попону! (Выбрасывает в окно попону. ) Подстели, заснешь, как на перине, по-королевски, еще все завидовать будут.
Погонщик мулов берет попону и, проходя мимо Мариторнес, делает какие-то таинственные знаки.
Мариторнес (тихо ). Что вы, что вы!.. (Напевает. ) «Отчего же на нем кровь? Нож ему вонзили в сердце, и погиб он за любовь…»
Эрнандес (в окне флигеля ). Эй, хозяин! Дайте-ка нам еще винца!
Паломек. Сию минуту, сеньоры! (Пробегает во флигель с бурдюком, потом возвращается к себе. )
Из флигеля доносится хохот, зазвенели струны.
Эрнандес (во флигеле поет ). «Ах, маркиз мой Мантуанский, Мантуанский, Мантуанский, дядя мой и господин!..»
В ворота входит Санчо, согнувшись в три погибели, и ведет в поводу своего осла. На осле – полуживой Дон Кихот. Сзади идет хромающий Росинант, нагруженный измятыми доспехами и самодельным копьем. Голова Санчо обвязана тряпкой, под глазом синяк, половина бороды выдрана.
Санчо. Благодарение небесам, добрались до постоялого двора! Ох!.. (Садится на край колодца. ) Эй, девушка… девушка!.. Подойди-ка сюда!
Мариторнес. Вот так так! Таких у нас еще не бывало!
Санчо (Дон Кихоту ). Очнитесь, сеньор, приехали на постоялый двор!
Дон Кихот. Что?
Санчо. Держите себя бодрее, сударь, а то вы похожи на мешок с навозом. Мы прибыли на постоялый двор.
Дон Кихот. Что говоришь ты, Санчо? Мы прибыли в замок? Подожди, сейчас выйдет карлик, протрубит, подъемный мост спустят, и мы войдем…
Санчо. Какие там мосты и карлики, сеньор! Очнитесь!
Послышался звук рога Свинопаса.
Дон Кихот. Маловерный оруженосец, ты слышишь трубные звуки? Это нас встречают. (Кряхтя, слезает с осла. )
Мариторнес. Вот потеха-то!
Дон Кихот (Мариторнес ). О прекрасная сеньора! Позвольте мне представиться вам. Я – странствующий рыцарь Дон Кихот Ламанчский, которого молва прозвала рыцарем Печального Образа. Я – тот рыцарь, подвиги коего затмили подвиги Пылающего Меча и Рейнальдоса де Монтальбана, похитившего золотой идол Магомета! Я – ваш покорный слуга!
Мариторнес. Ах, чувствительно вам благодарна, кавальеро! (Санчо. ) Он так сладко говорит, так хорошо, но до того чудно, до того чудно, что ничего не поймешь!
Погонщик мулов (выглядывая из сарая ). Это что такое? Кажется, эта облезлая крыса подъезжает к Мариторнес?
Мариторнес (Санчо ). Он что же, грек, что ли?
Санчо. Грек, грек, только устрой нам, девушка, переночевать.
Мариторнес. Хозяин! Хозяин!
Паломек (выглядывая из окна ). Чего тебе надо?
Мариторнес. Принимайте постояльцев.
Паломек (вытаращив глаза, глядит на Дон Кихота, потом выходит ). Чем могу служить?
Дон Кихот. Сеньор кастелян, вы видите перед собой рыцаря, принадлежащего к ордену странствующих, и его оруженосца.
Паломек. Как вы говорите?.. Ордена?!
Дон Кихот. Мы были бы вам крайне признательны, если бы вы приютили нас в вашем замке.
Паломек. Сеньор кавальеро, всем, за исключением комнаты и постели – нет ни одной свободной, – могу служить вам.
Дон Кихот. Мы удовольствуемся малым, ибо битва – отдых для рыцаря, оружие – его украшение, а ложе его – твердые скалы.
Погонщик мулов. Ишь как размазывает, черт бы его побрал!
Паломек. Ну, если так, сударь, то лучшего места, чем у меня в сарае, вам не найти!
Погонщик мулов. Кой черт, хозяин, ведь вы же мне отдали сарай.
Паломек. Там и для троих достаточно места. (Дон Кихоту. ) А где это вас так отделали, сударь?
Санчо. Это он со скалы упал.
Мариторнес. С какой же скалы? Тут у нас и скал-то нет.
Санчо. Раз я говорю, что упал со скалы, значит, есть где-то скала.
Паломек (Санчо ). А тебя, что ли, тоже угораздило сверзиться со скалы?
Санчо. Ох, и меня… То есть я не падал, а как увидел, что он упал, сейчас же почувствовал, что и сам весь разбит.
Мариторнес. Ах, это бывает! Я иногда вижу во сне, что падаю, и просыпаюсь совсем, совсем разбитая!
Паломек. Знаем мы, что ты видишь во сне, можешь не рассказывать! Эй!
Вбегает Работник.
Бери лошадь и осла, ставь в конюшню.
Дон Кихот. Я покорнейше прошу вас, сеньор кастелян, позаботиться хорошенько об этой лошади, потому что это лучшая верховая лошадь, какая когда-нибудь существовала на свете!
Погонщик мулов. Вот эта? (Делает Паломеку знаки, означающие, что Дон Кихот не в своем уме. )
Работник уводит осла и Росинанта.
Санчо (Дон Кихоту ). Вы бы рассказали им, сеньор, про Македонского, а то они не верят вам. Пойдемте-ка в сарай. (Уводит Дон Кихота в сарай. )
Все расходятся со двора.
Как вы полагаете, сеньор, через сколько времени мы с вами будем в состоянии шевелить ногами, я уже не говорю – ходить?
Дон Кихот. Признаю, что во всем том, что произошло, безусловно виноват я. Мне ни в коем случае не следовало поднимать меч против людей, не принадлежащих к рыцарскому званию. Если когда-нибудь еще на нас нападет шайка вроде сегодняшней, мы поступим так: я даже не притронусь к мечу, ты же вынимай свой и руби их безжалостно. Если же за них заступятся рыцари, тогда только я вступлю в дело и уж сумею защитить тебя. Хороший план?
Санчо. Очень хороший, сеньор, пусть меня убьет громом! Вот что, сударь: я – человек миролюбивый, тихий, кроткий, спокойный, добродушный и покладистый, это – во-первых. Во-вторых, у меня нет меча, чему я очень рад, и в-третьих, я не выну его ни против человека простого звания, ни против дворянина, ни против крестьянина, ни против рыцаря, ни против козопаса, свинопаса, черта или дьявола!
Дон Кихот. Как жаль, что у меня от боли захватывает дыхание, а то я возразил бы тебе как следует. Одно могу лишь сказать – что с таким миролюбием, как твое, тебе следует стать пастухом Пансино, а управлять островом тебе нельзя. Ведь ты будешь иметь дело с врагами, а для этого требуется мужество. Несчастный! Пойми, что бури, подобные сегодняшней, неразрывно связаны с нашим званием, и без них оно бы потеряло всякую прелесть.
Санчо. Вы мне скажите только одно, сеньор: урожаи, вроде того, что мы собрали сегодня, беспрерывно будут следовать один за другим, или между ними будут все-таки какие-нибудь промежутки? А то, чего доброго, собрав два из них, мы к третьему можем оказаться и вовсе неспособными?
Дон Кихот. Забудь о горести, постигшей нас, Санчо. Нет воспоминания, которое устояло бы против времени, нет и боли, которую не исцелила бы смерть. Сейчас мы приступим к приготовлению Фьерабрасова бальзама.
Санчо (оживившись ). Что требуется для этого, сударь, скажите? Эй, девушка, девушка!
Мариторнес. Чего вам?
Санчо. Вот что, голубушка: мы сейчас бальзам будем приготовлять…
Мариторнес. Какой бальзам?
Санчо. Это, душенька, бальзам волшебный! Одного, понимаешь ли, в бою разрубили пополам… ох!… дали ему хлебнуть, и он пошел рубить мавров!..
Мариторнес. Дайте мне попробовать хоть немножечко, у меня такая тоска на сердце, как будто его кошка скребет когтями!
Санчо. Так и быть, дадим. (Дон Кихоту. ) Так чего, сударь, требуется?
Дон Кихот. Возьмите большую кастрюлю…
Санчо (Мариторнес ). Слышишь, кастрюлю?
Мариторнес. Кастрюлю.
Дон Кихот. Влейте в нее пять бутылок сладкого красного вина.
Санчо (Мариторнес ). Понимаешь?
Мариторнес. Понимаю.
Дон Кихот. Положите туда пригоршню тертого чесноку.
Санчо (Мариторнес ). Запомнила – пригоршню чесноку?
Погонщик мулов (входит ). Это что такое будет?
