– Еще бы! Если действительно хотите ее разыскать – отправляйтесь на местное кладбище. Ее постоянное местожительство нынче там.
По моей спине пробежал холодок.
– Вы хотите сказать, что мисс Никольс мертва?
– Да, и считаю, что так для нее лучше. Ведь, как-никак, ее положили в гроб и похоронили. – Он нахмурился. – Покойница надула меня с месячной квартплатой: при ней не оказалось даже щербатого гривенника, а вещи конфисковала полиция.
– Она тяжело болела?
– Нисколько. Она свалилась с верхней площадки лестницы. Вон там, – привратник кивнул в сторону лестничного колодца. – Я полагаю, что она была пьяна, хотя полицейские и отрицали это. Впрочем, они ничего до конца так и не выяснили. Она свалилась с таким грохотом, что я испугался, не рухнул бы дом.
– Когда это произошло?
– В августе прошлого года.
– Вы помните точную дату?
Привратник нетерпеливо дернулся. Нетрудно было заметить, что разговор ему до смерти надоел.
– Я не обязан вообще что-то помнить, и в конце концов меня это не интересует. Узнайте в полиции все, что вам положено знать, – он потянул на себя дверь.
Меня настолько потрясло услышанное, что я не смог задать ни одного вопроса, и дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Медленно вернувшись к машине, я сел за руль и закурил. Невидящим взором я смотрел сквозь ветровое стекло на улицу, мысли роились в моей голове.
Два человека, связанные с именем Фэй Бенсон, ныне мертвы: каждый из них погиб от несчастного случая вскоре после исчезновения артистки. Могло ли это быть случайным совпадением?
– Весьма и весьма сомнительно, – произнес я вполголоса, завел мотор и поехал на центральную улицу, откуда, справившись у полицейского, свернул на набережную.
Нижний этаж в доме номер двадцать семь занимала кулинария. Я решил, что Джейк Хессон живет на втором этаже, однако, не увидев отдельной двери, вошел в магазин.
Из-за груды полуфабрикатов, бутербродов и банок с корнишонами выглянула смуглая, крепко сбитая девушка в грязном белом халате.
– Что вам угодно? – спросила она, когда я подошел к прилавку.
– Да вот, ищу Джейка Хессона. – При этих словах я одарил ее своей неотразимо действующей на девушек мальчишеской улыбкой. – Мне говорили, что он живет в этом доме.
Продавщица оценивающе осмотрела меня.
– Зачем он вам понадобился?
– Он вам расскажет сам, если, конечно, найдет нужным. – Улыбка несколько смягчила резкость моих слов. – Он что, еще спит?
– Нет. А вы из полиции?
– Неужели я похож на копа? – пришлось деланно возмутиться мне. – Вам-то что за дело, откуда я? Может, вы его подруга или еще кто?
Она поморщилась:
– В отличие от вас я ничего зазорного не усматриваю в слове «подруга», – но тут же, улыбнувшись, добавила: – Теперь я вижу, что вы не из полиции. Джейк ушел.
– Вы хотите сказать, что он ушел на работу?
– Вовсе нет. Он просто смылся: захватил вещички и убрался восвояси. Вы понимаете по-английски? Он уехал вчера поздно ночью и, как мне показалось, был чем-то обеспокоен. С ним это уже случалось.
Закурив и не сводя с продавщицы взгляда, я аккуратно положил спичку в пепельницу на прилавке.
– Он не сказал, куда собрался?
– Нет. Он уложил чемодан, заплатил за квартиру и убрался. А любителям задавать лишние вопросы Джо рекомендовал запасаться вставными челюстями.
– Сколько он здесь прожил?
– Примерно пару лет.
Достав бумажник, я протянул ей пятидолларовую купюру.
– Мне хочется взглянуть на его комнату. Пять монет возместят ваши хлопоты?
Пальцы с узловатыми суставами и ярко-красными ногтями проворно подхватили деньги. Продавщица повернулась, достала ключ из ящика кассового аппарата и протянула его мне:
– Через тот проход, вверх по лестнице. Если вас перехватит мой предок, выкручивайтесь сами. У него скверный характер.
– Может быть, с первого взгляда этого не скажешь, но у меня такой же, – заметил я и направился наверх.
Войдя в коридор и поднявшись по грязным скрипучим ступеням, я остановился перед второй дверью слева. Вставив ключ в замочную скважину, я повернул его, и дверь распахнулась. Комната повсюду носила следы поспешного отъезда. Дверцы шкафа были распахнуты настежь, выдвижные ящики письменного стола валялись на полу. В стаканчике на умывальнике осталась грязная мыльная вода. Закрыв дверь, я продолжал осмотр. Во мне росло чувство уверенности, что я на верном пути. Похоже, что Хессон заметался. Он солгал насчет знакомства с Фэй Бенсон. Скорее всего из-за того, что вопрос застал его врасплох, и он ляпнул первое, что подвернулось на язык. Поняв свою ошибку, он собрался и пустился в долгие.
Осмотр комнаты я проводил методично и очень внимательно. Ничего примечательного мне не попадалось, но вот я отодвинул от стены кровать и обнаружил предмет, сразу приковавший мое внимание. На полу что-то поблескивало сквозь толстый слой пыли. Наклонившись, я поднял находку и подошел к окну, чтобы рассмотреть ее получше. В руках у меня было миниатюрное золотое плоское яблочко: подобные дорогие безделушки часто украшают дамские браслеты. Буквы надписи, выгравированной на одной из сторон, были столь крошечными, что я едва сумел их разобрать. Надпись гласила: «Ф.Б. от Г.Р. 24 июня».
Ф.Б. – Фэй Бенсон?
Покатав на ладони яблочко, я спрятал его в карман. Едва я возобновил поиски, как дверь с шумом распахнулась, и на пороге вырос здоровенный мужик с очень хмурым выражением и без того смуглого лица.
– Чем, по-твоему, ты здесь занимаешься? – прорычал он.
– Ищу Хессона, – ответил я, догадываясь, что передо мной вышеупомянутый папаша продавщицы. Можно было ни секунды не сомневаться, что характер у него действительно скверный. – Не знаете, куда он запропастился?
– Ты что, не видишь, что его здесь нет? Убирайся, пока я тебя не вышвырнул.
Судя по его виду, он мог исполнить эту угрозу в два счета, поэтому я направился к выходу.
– Мне обязательно надо разыскать Джейка, – схватился я за последнюю соломинку, – за его адрес я дам вам пять «зелененьких».
Он сразу стал более покладистым:
– Давай двадцать!
– Плачу десять и ни цента больше, – решительно ответил я.
– По рукам.
Не рискуя вынимать бумажник из кармана, я на ощупь вытащил две пятерки и сложил их пополам.
– Он перебрался к Сэму Харди во Фриско[2], Леннокс-стрит, 3.
– Вы в этом уверены?
– По такому адресу он велел пересылать его почту, – папаша потянулся за деньгами, – по крайней мере, он должен там появляться.
Расставшись с десятью долларами, я не обрел взамен уверенности, что сделал это не напрасно. Однако, поскольку деньги принадлежали Файетту, я решил, что риск и впрямь – благородное дело.
– Если я не разыщу его, братец, тебе придется встретиться со мной снова, – заметил я, отодвигая его от двери.
Спустившись вниз, я оказался на улице.
3
Когда я вернулся в «Шэд-отель», часы показывали несколько минут второго. Бледный, с ввалившимися щеками, Берни сидел в вестибюле перед стаканом виски с содовой.
– Все еще гужуешься? А я, признаться, подумал, что прошедшей ночи тебе хватит до гробовой доски.
Берни зажмурился, открыл глаза и содрогнулся.
– Если не трудно, говори, пожалуйста, потише. Малейший шум отдается у меня в голове острой болью.
– И поделом тебе! Собирайся, пойдем закусим. У меня есть новости.
Берни так и передернуло:
– Ни слова о еде! Я ни к чему не могу притронуться!
Я сгреб его в охапку и впихнул в ресторан:
– Тогда просто посидишь и понаблюдаешь за мной.
За едой я в подробностях рассказал ему о своих похождениях накануне вечером и с утра. Он настолько заинтересовался, что забыл о своей головной боли.
– Мы на верном пути и уже знаем больше, чем полиция к моменту прекращения следствия, а это весьма недурно. Нам известно, что Фэй встречалась с этим мужчиной в верблюжьем пальто. Полиции или не удалось до него докопаться, или эти пинкертоны решили, что его персона не заслуживала такого внимания, чтобы упоминать о нем в отчете. Я же считаю, что им стоит серьезно заняться. По моему мнению, любой, кто носит по ночам черные очки, должен вызывать подозрение. И еще один момент: кто эта Джоан Никольс? Куда ее прицепить? Она появилась в Уэлдене три дня спустя после исчезновения Фэй и искала именно ее. Вслед за этим она внезапно упала с лестницы и сломала себе шею. Фармер – единственный, кто мог видеть, как Фэй покидала клуб, – почему-то счел удобным оказаться под колесами автомобиля. Сдается мне, что Фармер и Никольс слишком много знали, и от них просто решили избавиться.
Берни вытаращил глаза:
– Эге, а не пришла ли в твою блестящую голову мысль о том, что раз мы тоже кое-что знаем, то кто-то решит и нас вывести из игры, – произнес он вполголоса.
– Не распускай нюни! По правилам, сыщик – фигура неприкосновенная. Или ты никогда не читал детективов?
