На мгновение мне показалось, что я уснула, и Георгий мне только снится. Ведь это не могло быть правдой! Утром мною пренебрегли, а сейчас… На всякий случай я ущипнула себя за ногу, а потом решила повредничать.
— Отцу девочки моя кандидатура совсем не понравилась. Если он и дальше собирается разговаривать со мной в презрительном тоне, не уверена, что мы сработаемся.
— Не стоит судить о людях по первому впечатлению, — спокойно парировал Георгий. — Мой зять — замечательный человек, просто ему нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к новым людям. К тому же он хорошо оплатит ваш труд.
Директор агентства назвал мне сумму, и я чуть с табуретки не свалилась. Деньги были большими. Очень большими. На меня сразу снизошло понимание, что не такое уж я нежное создание, как мне казалось парой часов назад.
— Надеюсь, мне не придется помогать вашему зятю грабить банки и закапывать трупы? — пошутила я, внутренне обмирая.
— Нет, что вы. Для этого у него есть другой персонал, — почти серьезно ответил Георгий.
Мы поговорили еще немного, и последние сомнения меня оставили. В конце концов, вряд ли мне придется пересекаться с Павлом слишком часто. У девочки ведь и мама есть. Если она хоть немного похожа на Георгия — счастливое лето мне гарантировано!
***
— Вы носите только розовое? — первым делом спросил меня Павел, когда я пришла в агентство на следующее утро. — Другим цветам — бойкот?
Его голос сочился сарказмом. Эх! А меня не оставляла надежда, что сегодня он будет приветливей. Я одернула чуть задравшееся от ходьбы платье и уставилась на своего нанимателя с вызовом:
— Вообще-то это не розовый, а персиковый. Вам, как отцу девочки, должно быть стыдно за то, что вы не способны различать два таких непохожих цвета.
Он только ухмыльнулся.
— Присаживайтесь, Лида, — Георгий отодвинул для меня стул, а, когда я удобно на нем устроилась, положил передо мной какие-то листы. — Прежде чем мы начнем обсуждать вашу работу, вам необходимо кое-что подписать.
— Что это?
— Подписка о неразглашении.
— Вы шутите? — мои брови полезли вверх. — Я же вроде няней устраиваюсь, а не на оборонный завод.
Георгий вложил в мои пальцы ручку:
— Лида, читайте и подписывайте. Нам придется сообщить вам некоторые подробности частной жизни, которые, как вы понимаете, должны остаться между нами.
Я бросила взгляд на Павла. Он буквально прожигал меня взглядом. Боже, во что я ввязываюсь?
Легкая тревога шевельнулась в груди. Вот только ее почти сразу вытеснили мечты о море. Ох! Этим летом я еще ни разу не была на пляже. Это несправедливо!
Я мельком пробежала взглядом малопонятный текст, а потом нарисовала в нужной графе свою закорючку. Георгий присел рядом со мной и откашлялся:
— Лидочка, работа, которую мы хотим предложить вам, будет непростой. Она весьма деликатна. Дело в том, что ваша подопечная категорически против нянь. Ей скоро исполнится двенадцать, и она весьма независимая девочка. Впрочем, вы сами знаете, какой это сложный возраст!
— Само собой, — поддакнула я, хотя не слишком-то разбиралась в закидонах подростков. Возрастную психологию нам преподавала добрейшая женщина, потому я не стала забивать себе голову лишней информацией и положилась на шпаргалки. Они не подвели.
Георгий вздохнул:
— В общем, вам придется изображать гостью Павла, а свой статус няни держать в секрете.
— В смысле?
— Мы скажем девочке, что вы — дальняя родственница, приехали погостить на лето. А ее попросим обеспечить вам развлекательную программу. Ваша задача: подружиться с девочкой и помочь ей хорошо провести лето.
— Но зачем вам это надо? — серьезно напряглась я. — Звучит как бред сумасшедшего.
— Не нервничайте, Лида, — мягко попросил Георгий. — Я сейчас вам все объясню. Дело в том, что год назад девочка попала в автокатастрофу. Она почти четыре недели провела в коме, а потом несколько месяцев проходила через болезненную реабилитацию. Сейчас ее здоровье почти в норме. Физическое здоровье. А вот психологически она не до конца восстановилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я невольно покосилась на Павла. Он смотрел перед собой, а на лице его проступил целый коктейль чувств. Горечь и чувство вины. Грусть и тревога. В груди у меня легонько защемило: оказывается, этот человек способен испытывать ещё что — то кроме раздражения.
— Мы хотим, чтобы осенью девочка вернулась в школу, — продолжил объяснять Георгий. — Но сама она настаивает на домашнем обучении. Она сильно замкнулась после катастрофы и почти все время проводит в своей комнате. Надо как-то помочь ей выбраться из раковины. Вернуть ей вкус к жизни.
— Мне кажется, вам лучше обратиться к психотерапевту, — пробормотала я.
Георгий покачал головой:
— Девочка, к сожалению, отказывается от психотерапевта. У нас просто нет другого выхода.
— Все это так сложно…
— Потому Павел и готов платить вам такие деньги. За сложность.
Я отбросила упавшие на глаза волосы:
— Извините, конечно, но вся затея кажется мне не слишком этичной.
— Да бросьте! — взорвался негодованием Павел. — Что вас смущает? Лет сто назад люди регулярно нанимали компаньонок для своих дочерей.
— Да я не об этом…
— Вас напрягает необходимость притворяться? — догадался Георгий, он явно понимал меня лучше своего зятя.
— Наверное.
— Уверен, у вас не будет с этим проблем, — губы директора агентства сложились в насмешливую улыбку. — Прошлый раз вы легко убедили нас в том, что были самой старательной вожатой в мире, хотя на самом деле все лето работали официанткой.
У меня даже рот открылся от удивления, а щеки обагрило огнем.
— Откуда вы знаете?
— Мы знаем о вас даже больше вас самой, Лида, — ответил Георгий. — Или вы думаете, мы подпустили бы к нашей девочке случайного человека?
— Извините, — выдохнула я, умирая от стыда. — Мне просто хотелось немного приукрасить свою скудную биографию.
— Ничего страшного, — в глазах Георгия заплясали чертики. — Сейчас ваши таланты нам только на руку.
— И все-таки я не уверена, что смогу.
— Сможете! От вас не требуется никакой инициативы. Все, что нужно, — это выполнять наши задания.
Несколько секунд мы молчали, а потом я невольно покосилась на Павла:
— А как мама девочки относится к вашему плану?
Его губы странно дрогнули.
— Мама девочки была рядом с ней, когда случилась автокатастрофа, — медленно произнес Георгий, и в голосе его отчетливо послышалась застарелая боль. — Она пострадала сильней, и врачи не смогли ее спасти.
На моих глазах выступили слезы (проклятая сентиментальность!). Я незаметно смахнула их пальцами, а потом сделала вид, что расправляю подол платья, дабы скрыть непрошеное волнение.
— Мы многое делаем для нашей девочки, — добавил Георгий, чуть погодя, — все время ее как-то тормошим, пытаемся развлекать, но ей не хватает именно женского участия. Ей не хватает хорошей подруги.
Мое сердце сжалось от сочувствия. Бедный ребенок! Столько всего пережить за короткое время… Неудивительно, что ей не хочется ни с кем контактировать. А потом в мою голову пришла отличная идея, которой я тут же поспешила поделиться:
— Может, вам стоит попросить помощи у кого-то из реальных родственниц?
— Уже просили, — угрюмо констатировал Павел. — У всех нашлись более важные дела.
Последнюю фразу он произнес ироничным тоном, а я… Я почему-то отметила про себя, что у него чертовски красивая линия подбородка.
— Лида, помогите нам, — Георгий легонько сжал мое плечо, и тут же, словно испугавшись непрошенной фамильярности, отпустил. — Помогите нашей девочке. Она чудесная!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мысли о племяннице заставили его глаза лучиться, а улыбку потеплеть.
— Как ее зовут? — мой голос слегка дрогнул, но внутри уже созрела странная решимость.
— Виола, — нежно произнес Павел. — Ее зовут Виола.
