До забора садика шли быстро, практически бежали. По дороге проезжали редкие машины, а прохожих как-то было не много, хотя всего девять вечера. Те немногие, кто находился на улице, очень спешили добраться быстрей до дома… и крики, с разных сторон доносились крики.
Усадив Никитку на переднее сиденье и пристегнув его, завел машину.
– Ну, спасибо тебе Григорий Иваныч, – протянул я ему руку.
– Доберешься в Ростоши, позвони обязательно.
– Хорошо, – кивнул я ему и достал «Осу».
– Оставь.
– Спасибо.
– Все, с богом, – постучал он по крыше.
Количество ДТП явно превышало среднестатистическое, а на перекрестке Гагарина и Алтайской так вообще «пожарка» перевернулась, собрав в кучу несколько машин. Благо в каждую сторону на проспекте по три полосы, я кое-как втиснулся в поток, благодарно кивнув какому-то мужику на «Ниве», который меня пропустил перед собой. До развязки загородного шоссе доехал без проблем, да и до Ростошей тоже. В микрорайоне, где был Сашкин дом, почему-то не было уличного освещения, но причину я узнал чуть позже, повернув на повороте и увидев упершийся в бетонный фонарный столб джип «чероки». Не вписался… и только я об этом подумал, как с темной обочины на свет фар на нас шагнул этакий классический «браток», в короткой кожаной куртке, спортивных штанах и кроссовках. И он был уже не живой… бледный, глаза эти жуткие…
– Никитка, не бойся, зажмурься и просто не смотри.
Снова испугавшийся ребенок послушался, коротко вскрикнув, сильно зажмурился и закрыл глаза ладошками в вязаных варежках, а я включил заднюю скорость… Подвывая коробкой передач, машина отъехала метров на десять, теперь первую, газу, сразу третью… На! Уродливый оскал и безжизненные, но жаждущие плоти глаза, уставились на меня через лобовое стекло. Когда живой покойник улегся грудью на капот, я смог увидеть наборную рукоятку ножа, торчащую у него под левой лопаткой по самую эту рукоять. Попытался отъехать снова назад, но этот «браток», похоже, зацепился чем-то за бампер и руками ерзал по стеклу с противным скрипом… Я осторожно вышел из машины, открыл багажник в надежде найти там походящий инструмент и нашел – нормальный молоток… Подошел к капоту, наклонился и убедился, что Никита так и сидит, закрыв глаза, от души приложил «братка» по голове, он еще пару раз дернулся и сник. Не выпуская молотка из рук, готовый снова его использовать для рихтовки мертвячьих мозгов, схватил теперь вроде бы действительно мертвую тушу за куртку и, матерясь, снял с капота и оттащил на обочину. Осмотрелся и сел в машину, сунув молоток под сиденье.
– Все, Никита, я прогнал плохого дядю.
Мальчик убрал от лица руки, осторожно открыл глаза и, опять вздрогнув, закрыл. Я повернулся и увидел, как из уже открытой двери «чероки» к нам семенит в туфлях на шпильке, в дорогой шубке нараспашку и в коротком платьице этакая «снегурочка», правда, с хорошей шишкой на лбу…
– Подождите! Подождите, пожалуйста!
– Ну, разговаривает, значит, живая, – подумал я вслух и вышел, нащупав в кармане «Осу».
– Пожалуйста, меня… подвезите меня до дома, тут не далеко, в конце улицы, – как говориться, «мотая сопли на кулак», начала умолять она, и, кивнув на мертвяка на обочине, сказала, – я перепугалась, когда его на дороге увидела… и в столб.
– Понятно, назад садись.
– Спасибо… спасибо большое… Я покажу, куда ехать.
– Ну, позвонила бы кому-нибудь, что, так и сидела бы? – спросил я, когда мы поехали.
– Я сумочку оставила, когда из офиса все выбегали, там такое было… такое…
– Ясно. – ответил я, внимательно глядя на Сашкин дом, проезжая мимо ворот; наверху свет не горит, а что внизу – не видно, забор два с лишним метра, – Куда дальше?
– Вот, где над воротами фонари… такие, м-м… такие…
– Кованые? – пригляделся я к воротам серьезного такого коттеджа, который находился через два дома от Сашкиного. В окнах горел свет, и во дворе была полная иллюминация.
– Спасибо, – просунула голову между спинками сидений «снегурочка» и, чмокнув меня в щеку, вышла из машины.
Подождал, пока ей не открыли после того, как она, притопывая своими вполне ничего себе ножками, около минуты давила на звонок.
– Ну и славненько, – сказал я, когда она бросилась на шею открывшему ей мужику лет пятидесяти.
Включил заднюю скорость, и, сдав до Сашкиного дома метров сто, вышел из машины, открыл калитку и включил кнопкой механизм ворот.
– Все, Никитка, приехали, пошли в дом, – сказал я, когда мы вышли и дождались, чтобы ворота закрылись.
Сашки дома не было, а я так надеялся, что он вернулся… Думал, может, аккумулятор у него на телефоне сдох, но предчувствия какие-то нехорошие. Ещё раз убедился, что закрыл на замок входную дверь, помог Никите раздеться, потом в ванну – руки мыть и умываться.
– Ну что, брат, перекусим? Что-то я проголодался, – спросил Никиту, параллельно набирая СМС Григорию Иванычу: «Добрались, Влад».
Уже более-менее успокоившись в стенах родного дома, Никитка сидел за кухонным столом, и, поглядывая на меня, теребил пуговицу на рубашке, на мой вопрос он кивнул утвердительно.
– А что ты обычно кушаешь на ужин?
В ответ он пожал плечами.
– Ладно, – я открыл холодильник, – о, пельмешки есть, сварить?
Никитка отрицательно помотал головой.
– Так, а это что? – потянул я кастрюлю с полки, – ммм… борщ, красненький, будешь? Все, все, убираю…
Я стоял и смотрел на полки. Не пустые, к слову, полки, колбаска, балычок… готовился Сашка к празднику. Много чего, в общем, но все как-то не вызывало аппетита, а даже наоборот. Блин, и борщ, его ведь Анна, похоже, с утра сварила…
– О, а омлет будешь?
Никитка заинтересованно на меня посмотрел и неуверенно кивнул.
– А вот тут еще есть сыр, майонез… Хочешь, закуску сделаю с сыром и чесноком?
Никита опять кивнул и даже стал раскачивать ногой, наблюдая за моей суетой у плиты. Попутно еще пару раз звонил Сашке – бесполезно.
– Ну, готов к приему пищи? А давай прямо со сковородки вдвоем есть, а?
Никите эта идея понравилась, и он снова закивал, изобразив на лице некое подобие улыбки. Уфф… ну, слава богу, хоть немного отошел ребенок.
Закуска с тертым сыром, майонезом и чесноком Никите тоже очень понравилась, попили чаю, потом я принес из детской одеяло и уложил Никиту в гостиной на диване.
– Тут будешь спать, хорошо? А я вот тут рядом, на кресле…
– П-папа… – попытался сказать Никита, но я понял, о чем он.
– Ложись, малыш, папа на работе… А пока он там, я буду с тобой. Не возражаешь?
Никита кивнул, глубоко вздохнул и лег. Я укрыл его, он закрыл глаза и буквально через пару минут засопел.
Уфф… – выдохнул я, перешел на кухню и снова попытался дозвониться Сашке. Пошли гудки… я «висел на трубе» пока не запиликало, и мне не сообщили, что «абонент не может ответить в данный момент». Но тут вдруг вызов!
– Але, – ответил я, – Саня!
– Это не Александр, – сообщил незнакомый мне голос, какой-то тихий и уставший, – вы кто ему?
– Друг детства… одноклассник… я с его ребенком сейчас…
– Анна?
– Она… это… ну…
– «Живая» мертвая? – подсказали мне.
– Ну, да, только уже «мертвая» мертвая, как и дочь, и теща Санина. Они там как-то друг друга съели, а потом милиция… в общем, их нет.
– Саши тоже нет, его тоже съели, а потом он пытался съесть меня… мне пришлось… Понимаете?… И я тоже его друг и коллега.
– Понятно, – покосился я спящего ребенка, теперь уже точно сироту.
– Мне тоже недолго осталось, он меня укусил… Держитесь подальше от искусанных, они умирают минут через сорок или час… А потом через несколько минут поднимаются и уже сами ищут, кого укусить… съесть… Прощайте, я не могу больше разговаривать, боюсь, не успею…
– Подождите, подождите…
Я услышал хлопок на той стороне, это был наверняка выстрел. Бедняга, не желая становиться вечно голодным и мертвым скитальцем, он застрелился. Что теперь? Попробовать улететь домой? А Никитка? Сашкины родители умерли пару лет назад с интервалом в год, он у них был единственным и поздним ребенком. Лететь с Никитой? Ну, а что, сейчас пороюсь, найду, наверное, документы.
Что-то запиликало… мля, домофон! Я подорвался и скользнул по паркету до входной двери, хватанув трубку.
– Слушаю.
– Это сосед, – раздался из трубки низкий с хрипотцой голос, – ты дочь мою подвозил.
– А… и что?
– Пусти, поговорить надо.
Я нажал кнопку электромагнитного замка, влез в ботинки, и, накинув куртку, вышел во двор, засунув руку в карман с травматом – шут его знает, этого папашу.
– Илья, – протянул мне руку с тяжелой золотой печаткой с каким-то черным камнем тот самый мужик, на котором повисла «снегурка» в дверях, – спасибо, что помог дочке. Я это… спросить, тебе, может, самому помощь какая нужна? Ты обращайся.
– Влад… да я не знаю еще, что мне нужно, мозги нужно в первую очередь в кучу собрать и понять, какого хрена вообще происходит.
