В.: Жизнь, должно быть, прекрасна, когда с этим вопросом покончено раз и навсегда!
К.: Ты полагаешь, Бытию потребовалось бы отсутствие вопросов, чтобы быть счастливее? Или, может быть, в вопрошании оно так же счастливо, как в невопрошании? Если бы исчезло это или то, если бы я наконец избавился от этого или того — все это лишь «я»-представления. Бытие ничто не может потревожить. Ему не требуется от чего-то избавляться. Но «я»-представление — в какой-то момент оно само начинает ощущать, что мешает, и старается устранить все помехи, включая самое себя.
В.: Да, именно это со мной и происходит.
К.: «Я» впаривает тебе, что оно должно исчезнуть.
В.: Точно!
К.: Потому что, если ты веришь этому, оно может продолжать жить еще более нетревожно.
КТО ПЛЕТЕТ ВСЕ ЭТО
Вопрос: Я здесь, потому что не хотела бы больше рождаться.
Карл: И именно потому, что ты не хотела бы больше рождаться, это произойдет.
В.: Прошу прощения?
К.: Желание чего-то избежать всегда является приказом, чтобы это произошло.
В.: Тогда скажи мне, как избавиться от этого желания.
К.: Никак. Ты ни от чего не можешь избавиться.
В.: Или как мне выбраться отсюда.
К.: Ты не можешь выбраться. Но тому, от чего ты не можешь избавиться и из чего не можешь выбраться, — этому ты можешь отдаться. Это все. Это самореализация. Самореализация — это прозрение в невозможность выхода из того, чем ты являешься. Откинься назад и наслаждайся этим. Никто не может сделать это за тебя.
В.: Если бы я могла наслаждаться жизнью, меня бы здесь не было.
К.: Ты здесь, потому что у тебя нет выбора. Потому что иначе ты не можешь. Ты — это свобода, у которой нет выбора того, как она выражает себя. Если бы у нее был выбор, она не была бы свободой. Наслаждайся этим отсутствием выбора, этой неизменяемостью твоего существования. Это наслаждение: видеть, что ты никогда не можешь изменить то, чем ты являешься.
В.: Для меня это скорее нечто противоположное наслаждению.
К.: Я могу только сказать тебе: то, чем ты являешься, наслаждается каждым моментом и противоположностью каждого момента. Оно наслаждается собой абсолютно. И то, что думает, что не может наслаждаться, есть часть наслаждения.
В.: Что толку, что я являюсь частью какого-то наслаждения. Я хочу быть тем, кто наслаждается.
К.: То, чем ты являешься, наслаждается так же ненаслаждением.
В.: Но это же пустоплетство.
К.: Ты права. Это пустоплетство.
В.: Спасибо.
К.: Но паук — это ты. Ты плетешь эту бесконечную сеть всевозможных мыслей и форм. И наступает момент, когда ты думаешь: «К чему все это? И кто здесь вообще плетет? Похоже, я плету?!» Вот оно. С возникновением «я» началось это плетение. Ты — источник этой бесконечной сети из войны и мира, целой паутины творения, ты прядильщик каждой мысли и каждой формы. Однако с внезапным осознанием того, что это ты, вся сеть прекращает существовать. И когда ты это видишь, не остается ни мира, ни пустоплетства.
В.: Ты ждешь, что я пойму, о чем ты?
К.: Вовсе нет. Я же сижу тут не для того, чтобы ты что-то поняла.
В.: А для чего?
К.: Я сижу туг для того, чтобы тот, кто думает, что он может что-то понять, исчез в непонимании.
В.: Прежде чем я исчезну, мне бы хотелось получить пару конкретных решений для развязывания проблемы.
К.: Я ничего не развязываю. Наоборот, я завязываю узлы.
В.: Да, да, я это заметила.
К.: Я здесь не для того, чтобы развязывать узлы. Я создаю узлы. Я создаю так много узлов в твоем мозгу, что внезапно ты осознаешь невозможность когда-либо развязать их. Тогда ты оставишь свои попытки и просто будешь недвижимой. И когда ты станешь абсолютно недвижимой, кто будет беспокоиться, существовали ли когда-либо миры, или перерождения, или паутины, или узлы, или их развязывание?
ТЫ СЛИШКОМ МНОГО ГОВОРИШЬ
Вопрос: На сатсангах всех учителей есть фазы молчания. Ты же говоришь постоянно.
Карл: Здесь есть только безмолвие.
В.: Достаточно разговорчивое безмолвие!
К.: Безмолвие, которое говорит и слушает.
В.: Безмолвие, которое не может замолчать.
К.: Безмолвию абсолютно по барабану, что получается из безмолвия. У него нет намерений. Оно не проводит различия между правильным и неправильным. И то, что слушает, тоже его не проводит.
В.: Ты имеешь в виду — без разницы, что говорить?
К.: Единственное, что я знаю, это то, что говорит и слушает здесь безмолвие.
В.: Это все?
К.: Все.
В.: Это означает, что здесь, собственно говоря, вообще ничего не происходит?
К.: Да. И тем не менее, всегда что-то остается.
В.: И это...
К.: ...безмолвие.
НЕ ДОВЕРЯЙ НИКАКИМ УЧИТЕЛЯМ - НИ МЕРТВЫМ, НИ ЖИВЫМ
Вопрос: У тебя же есть что-то, чего нет у нас. По крайней мере, мне так кажется. Да и сидишь ты там впереди, а мы здесь. Как тебе самому все это представляется? Мы глупцы?
Карл: Если бы я рассматривал себя в качестве мудрого просветленного, тогда вокруг меня сплошняком были бы глупые непросветленные. Это создало бы отделенность. Это было бы старой иллюзией: что здесь есть кто-то, кто что-то знает, а там сидит тот, кто этого не знает. Но я говорю о том Знании, которое абсолютно. Оно абсолютно здесь — и там оно точно так же абсолютно. Это знание — не что-то новое для тебя. По той же причине это не что-то, что ты можешь достичь или обнаружить. Это не то, куда ты можешь попасть. Оно уже полностью здесь. Я говорю о том, что никогда не было спрятано. Чего не требуется достигать. Всякое устремление может привести только к относительному знанию.
В.: Но говорят ведь: каждому учителю еще есть, чему поучиться.
К.: Да, до тех пор пока есть учитель, ему еще есть, чему поучиться.
В.: Ну вот. Но ты же ведь учитель!
К.: Это невозможно. Я ничему не могу тебя научить.
В.: Но я-то здесь для этого.
К.: Я не могу научить тебя тому, что ты есть. Я не могу ничего дать тебе.
В.: Ну, раз так...
К.: Тем не менее я не могу у тебя ничего забрать. И всякий, кто говорит, что он может что-то дать тебе или что-то отнять у тебя, или помочь тебе получить важный опыт просветления, лжет.
В.: Значит, Будда — лжец.
К.: Да, не доверяй мертвому учителю.
В.: Ну, однако ж, все не так просто. У Будды, без сомнения, есть учение. Оно звучит так, если коротко: вся жизнь есть страдание. Причиной всякого страдания является желание. Существует путь, чтобы уйти от желания. И это — Восьмеричный путь.
К.: В Алмазной сутре он говорит: «Никогда не было Будды, который бы вступил в этот мир. И никогда не будет его, который вступит в этот мир». Он говорит: «Сорок лет я учил и ни разу ничего не сказал». Никто ничего не сказал, никто не говорил и никто не слушал.
В.: Однако же есть Восьмеричный путь. Есть учение. Есть дхарма.
К.: Есть люди, которые продвигают какое-либо учение, повторяя одни и те же старые слова. Это — попугаи, поддерживающие традиционные концепции, блюстители бедственного положения. Все учения, утверждающие, что есть выход из бедственного положения, поддерживают это бедствие. Они так долго поддерживают процесс концептуализации, что это приводит к запору.
В.: Возьмем другой пример: Кришна учит Арджуну. Вся Бхагавадгита состоит только из этого разговора.
К.: Кришна, Будда, Иисус или Сократ — все это видения. Они видятся тебе выходом. Тебе кажется, что каждый показывает картинку с прекрасной целью или, по меньшей мере, дырку в стене: вот тут ты сможешь пролезть. Тебе нужно только постараться прыгнуть достаточно высоко. Тогда ты перемахнешь. Ты должен заставить себя. Тогда ты пролезешь. В итоге ты должен набраться достаточно мужества, чтобы сделать последний шаг в пропасть.
В.: А разве не так?
К.: Так высоко ты и не умеешь прыгать. И никто не может сделать последний шаг. Этот шаг в пропасть Бытия, в себя самого, может сделать только Я. И Я не нужно делать этот шаг, потому что оно и есть пропасть! Я — это абсолютная пропасть. Абсолютное Ничто.
В.: Все это означает, что ты не можешь мне помочь?
К.: Точно.
В.: Но такого быть не может.
К.: В относительности все возможно. В Реальности — ничто.
В.: Не важно. Мне, тем не менее, нравится тут сидеть.
К.: Я сказал: здесь никто не сидит, кто бы что-то говорил, и там не сидит никто, кто бы слушал. То, что слушает, и то, что говорит, — Одно. Отделенности нет. Идет ли говорение из этого тела или слушание в том теле, роли не играет. То, что здесь говорит, и то, что там слушает, — Одно.
В.: я этого не замечаю. И тем не менее, я ощущаю здесь поддержку. Мне это что-то напоминает
К.: Возможно, о тебе самом.
В.: Да, возможно, дело в этом.
К.: Я ничего тебе не даю, но просто отбрасываю тебя к самому себе. Я все бросаю обратно тебе. Ты даешь это мне, я даю это тебе. Я даю меня мне.
В.: Тебя тебе?
