и делай!
— Хорошо, дяденька, как скажешь, мир-то твой…
Утро начиналось странно. Еще вчера Джинни была единственной девочкой в семье Уизли, и все вокруг нее прыгали, но сегодня что-то изменилось. В мире, где они жили всей семьей, появилась маленькая девочка, которая решила, что одна девочка на шесть братьев — это нечестно, а наоборот — прикольно.
Поэтому в семье Уизли наступало утро. Началось она с задорного визга Третьей, которой Четвертая и Пятая чего-то подсыпали в пудру. Отец семейства Артур Уизли с тоской посмотрел в потрескавшийся потолок и привычно рявкнул. Визг затих. Их было всего двое с сыном на этот женский батальон.
Каждая из дочерей имела свой характер, мнение и частоту визга. Четвертую с Пятой не различала даже частота визга, вдвоём они создавали звуковую волну, способную уконтропупить горного тролля.
На кухню вступила королевой из сказок Третья. Она шла важно, видимо, стараясь не расплескать миску с водой, в которую превратились ее волосы. Вид лысенькой дочери заставил Артура схватиться за сердце и за палочку. К счастью, расколдовать дочь удалось достаточно быстро, на что та только поблагодарила и с яростным криком устремилась куда-то вверх.
На кухню вылезла Шестая, ворчливая, неразговорчивая и вечно всем недовольная. То трусы у нее не той расцветки, хотя старшие носили и не выпендривались, то прокладки без крылышек. В общем, угодить на нее было невозможно, в частности, из-за строгого бюджета семьи. Так уж вышло, что в семье работала только Молли, уже убежавшая в Министерство, а Артур был по хозяйству — свинки, курочки, готовка…
Осторожно озираясь, на кухню вышел сын. Его лицо было спокойным, движения отточенными, а глаза смотрели открыто… В его взгляде отражался неземной покой и даже святость. Он видел все — и истерику из-за сломанного ногтя, и слезы из-за платья, и обнаженные прелести сестер, которые его совершенно не стеснялись. Мальчика было невозможно чем-либо удивить. Он отлично умел расчесывать космы любой запутанности, плести косы любой конфигурации, утешать и проверять еду на сюрпризы. Особенно хорошо ему удавалось скрываться от Четвертой и Пятой, которые в нем души не чаяли и потому затискивали до посинения.
Сегодня был прекрасный день, потому что Седьмой отправлялся в Хогвартс. В то, что Героиня магического мира — свой парень, он, конечно, не верил, достаточно было посмотреть на вечно всем недовольную Шестую, ну кто с такой будет дружить? Зато в Хогвартсе он будет спать среди мальчиков и сможет отдохнуть от этого засилья женского пола. Седьмой, конечно, очень любил своих сестер, но проблема была в том, что их было просто слишком много. Очень много их было на квадратный дюйм. Даже упырь на чердаке был девочкой, кто его сотворил вообще… Надо было еще чуть-чуть потерпеть.
Артур обрадованно улыбнулся сыну и поставил перед ним полную тарелку слабоидентифицируемой еды.
— Давай, ешь скорее, пока сирены не набежали.
— Да, папочка, — дисциплинированно откликнулся мальчик и взмолился Матери Магии, чтобы сестренки хоть чуть-чуть задержались.
Но его мечтам не суждено было сбыться. Едва он откусил от куска хлеба, как на кухню ввалилось… ввалился… многорукий, многоногий, частично обнаженный организм. Слышались крики:
— Отдай мои трусы!
— Это мои трусы, твои в горошек.
— Кто спер мой бюстгальтер?
— Он вообще мамин! У тебя сиськи еще не отросли!
— А-а-а-а-а! Отда-а-а-ай!
Мальчик тяжело вздохнул. Артур посмотрел на это и молча наколдовал «агуаменти». Организм огласил кухню громким визгом, от которого Артура чуть не сдуло, и распался на составляющие. Что-то звякнуло и окошко выпало наружу.
— Кто не оденется за пять минут, получит длинный хвост на весь день.
Девочки завизжали активней и покинули кухню. Осталась только Шестая.
— Опять эта школа, опять эта заучка Поттер, как она меня задолбала с Грейнджером на пару. Двое бесполезных зубрил, лучше бы танцевать учились, что ли, все польза, — привычно заныла Шестая.
Седьмой привычно кушал, отстранившись от всего. Его мечтой был поезд, хотя он уж склонялся к мысли убежать в Азкабан. Тут вломились девочки, и началась суета. Книги и чемоданы летали по дому под задорные крики старших, но вот все закончилось и засунувший потомство в поезд Артур просто перекрестился. Несколько месяцев тишины — это рай.
Поезд шел, в хорошо запертом на швабру купе была тишина, мальчик наслаждался.
— Так, так, так… Еще один Уизли… Ох… парень, мне тебя жалко, куда хочешь?
— Где потише, уважаемая Шляпа.
— Тогда… Райвенкло!
Радостно подбежав к столу, Седьмой представился.
— Здравствуйте, меня зовут Седь… ой… Джин.
— Привет, Джин, — монотонно отозвался стол, не отрываясь от книг.
«Вот оно, счастье!» — понял мальчик и спрятался в гостиной факультета, отдыхая душой. Черный дневник какого-то Реддла он у себя нашел, конечно… Еще с детства мальчик знал, что дневник — это компромат, который могут использовать против тебя, поэтому мальчик привязал камень к дневнику и выкинул в озеро, где его нашла какая-то русалка. Стоит заметить, что идея ползать в воде холодного озера не встретила отклика в душе тысячелетнего василиска.
***
— Вот ты где, горюшко!
— Ой, Мия… — девочка явно испугалась.
— А вот кому штанишки жмут? Кто «по попе» соскучился?
— Я не виновата, это все творец! — сразу же сдала Творца Тринадцатая.
— Хорошо, разберемся дома. Что ты тут натворила?
— Вот…
Джин занимался в библиотеке, когда на него налетели сестры и принялись тискать.
— Ужас какой, ты за что его так?
— Ну ведь его любят!
— Любят, конечно, но слишком много любят. Как только не сбежал еще…
— Он не сбежит, у него сестру прокляли, и он ищет, как ей помочь.
Джин, едва отвязавшись от любвеобильных сестер, искал, как снять проклятье, наложенное на Шестую, которая стала радостной и довольной всем. Вроде бы и хорошо так, но это была не она, и ночью, когда никто не видел, Шестая просто молча плакала.
— Ну помоги ему, ты же умеешь, — улыбнулась Мия.
— Ну она же радостной сделалась… А так опять будет ворчать… — ответила Тринадцатая, глотая слезы.
— Запомни, солнышко, никого нельзя сделать счастливым насильно, — серьезно сказала ей девушка.
***
Джин сидел за столом в окружении сестер Перлины, Фредерики, Джорджинии и Рональдины, думая
