Сотрудничество и беспорядки
В июне 1992 года Джордж Буш и Борис Ельцин, президенты обеих стран, подписали соглашение о реализации программы «Мир» — «Шаттл», первого этапа долгосрочного плана по космическому сотрудничеству, которое получило развитие при администрации Клинтона. Было решено отказаться от планов по сооружению американской станции Freedom и совместно с Россией начать разработку международной космической станции. С точки зрения политиков обеих стран, эта программа решала множество проблем. Россия отнеслась к партнерству с США, Европой, Канадой и Японией как к способу сблизиться со странами Запада, продолжая при этом работы по устаревающей программе «Мир». В США же главную выгоду видели, вероятно, в том, что вложение денег в космическую программу русских помешает вывозу русских ракетных технологий и ученых в страны, настроенные враждебно к США и союзным странам. Такие опасения приобретали особую важность в свете распада СССР и неопределенного будущего этой страны.
За соглашением «Мир» — «Шаттл» последовало несколько технических конференций. Так, в июле 1993 года Юрий Семенов, генеральный конструктор НПО «Энергия» (бывшего советского конструкторского бюро «ОКБ-1», ставшего коммерческим), провел в США симпозиум, чтобы обсудить проект «Мир» и привлечь к русской космической станции интерес инвесторов. Семенов разрешил участвовать в симпозиуме ключевым фигурам «Энергии». Впервые они смогли открыто говорить о станции «Мир» и ее характеристиках. Это была историческая встреча — раскрытие технических особенностей орбитального объекта, прежде окутанного завесой секретности.
После симпозиума русские и американцы провели серию совещаний в Кристалл-Сити, штат Вирджиния. Совещания проходили в невзрачном безымянном конференц-зале, в здании, которое и русские, и американские участники называли по его номеру 111: «Один-один-один». Целью этих встреч, обозначивших поворотный для двух наций момент, было изучение способов сотрудничества США и России в космосе. Эти предварительные технические совещания показали реальное желание партнеров работать вместе, и, пожалуй, лучше всего это подтверждали расстояния, которые люди из обеих стран были готовы преодолеть, чтобы убедиться, что проект продолжает развиваться.
Так, например, несмотря на то что в России царил беспорядок и страна, казалось, распадалась на части, в 1993 году Джордж Эбби, глава НАСА Дэниел Голдин и другие сотрудники НАСА прибыли в Москву, чтобы встретиться с представителями русского федерального космического агентства «Роскосмос» и обсудить вступление России в программу создания МКС. Делегация прибыла в разгар десятидневного внутриполитического конфликта, в ходе которого 187 человек было убито и 437 ранено, причем неправительственные источники оценивали количество погибших в две тысячи человек. Президент Ельцин, оказавшись перед угрозой импичмента со стороны русской Госдумы, для подавления мятежа призвал на помощь вооруженные силы. Несмотря на беспорядки, встречи прошли в штабе Роскосмоса в северной части Москвы, сразу за Садовым кольцом.
3 октября русская и американская делегации собрались за большим круглым столом, в то время как на улицах гремели выстрелы. Голдин вспоминает, как смотрел телевизор с ощущением, будто оказался в кинофильме. «Толпы людей напирали на автобусы и переворачивали их, тарахтели автоматные очереди»3. Вечером того же дня вооруженные демонстранты, выступавшие на стороне парламента, продвинулись к останкинскому телецентру, неподалеку от гостиницы «Олимпик-Пента», где остановились сотрудники НАСА. Около телебашни демонстрантов остановили военные, и завязалась жестокая схватка. Часть телецентра была разрушена, телепередачи прекратились, 62 человека погибли.
Голдин связался с Вашингтоном, чтобы выяснить, не следует ли делегации покинуть Москву. Ему ответили: «Президент США хотел бы оказать поддержку русской демократии. Если вам не угрожает опасность, пожалуйста, останьтесь». Голдин собрал делегатов и провел голосование. Все проголосовали против отъезда.
На рассвете следующего дня военные окружили здание парламента, и через несколько часов начался танковый обстрел российского Белого дома. Тем временем сотрудники НАСА готовились выйти из отеля, чтобы продолжить переговоры в штабе Роскосмоса. Эбби вспоминает, как видел стреляющие танки на экране телевизора, а несколькими секундами спустя с улицы доносились звуки выстрелов и за окном поднимались клубы дыма.
Несмотря на такую внутреннюю нестабильность и неопределенность будущего страны, русские не хотели прекращать переговоры по сотрудничеству в космосе. Для американцев эти встречи тоже были настолько важны, что они готовы были рисковать своими головами ради углубления партнерства. Космос оказался важнее конфликтов. Голдин сказал об этом так: «В день государственного переворота мы говорили о вступлении русских в программу создания международной космической станции». Обе стороны были решительно настроены двигаться вперед, поскольку действительно нуждались друг в друге.
Сотрудничество в космосе
В полную силу программа «Мир» — «Шаттл» начала работать 3 февраля 1994 года с запуском миссии STS-60 космического челнока «Дискавери». Русский космонавт Сергей Крикалев совершал на борту «Дискавери» свой третий космический полет. Впоследствии он поучаствует еще в трех космических полетах, включая два полета на МКС, и суммарно проведет в космосе 804 дня — больше, чем кто-либо другой в истории человечества[2].
Год и три дня спустя, 6 февраля 1995 года, в ходе миссии STS-63 командир челнока Джеймс Уэзерби провел челнок «Дискавери» в десяти метрах от станции «Мир». На борту «Мира» находились командир Александр Викторенко и космонавты Елена Кондакова и Валерий Поляков. Стыковки тогда не произошло, все ограничилось приближением челнока и частичным облетом станции. Эта миссия была своего рода генеральной репетицией перед первой стыковкой со станцией.
Приблизившись к станции, Уэзерби передал по радио: «Сближая наши космические корабли, мы сближаем наши народы. Когда мы прилетим в следующий раз, мы пожмем ваши руки и вместе поведем мир в новое тысячелетие». Викторенко ответил: «Мы едины! Мы люди!»
К Майклу Фоулу, который находился на борту «Дискавери», понимание важности этой миссии пришло позже.
Все мы относились к станции «Мир» как к некоему развлечению — это было вроде довеска [к основной миссии], хоть и очень интересного. Но когда из ЦУП-Хьюстон (Центр управления полетами в Хьюстоне) прислали изображение, сделанное на основе телевизионной картинки, посланной со станции «Мир» в ЦУП-Москва, — совершенно ужасного качества черно-белую фотографию: мы в челноке во время сближения со станцией, — нас внезапно захлестнуло чувство настоящей важности того, что мы делаем. Кроме того, это полученное от русских изображение нашего экипажа выявило ключевой момент сотрудничества двух стран — способность посмотреть на мир глазами другого человека.
Первая стыковка челнока со станцией «Мир» произошла в июне 1995 года в ходе полета STS-71: командир Роберт Гибсон пристыковал к станции челнок «Атлантис». Это был первый случай, когда американский челнок, изначально предназначенный для постройки американской станции и стыковки с ней, действительно к чему-то пристыковался. На «Мир» были доставлены русские космонавты Анатолий Соловьев и Николай Бударин, а американский астронавт Норман Тагард вернулся на Землю после исторической первой миссии США на борту станции «Мир»; он попал на «Мир» примерно пятью месяцами ранее, на космическом корабле «Союз».
Строя фундамент доверия
Программа «Мир» — «Шаттл» длилась до 1998 года. За это время семь американских астронавтов побывали на станции и провели там в общей сложности около тысячи дней. В некоторые моменты ситуация становилась напряженной из-за различных аварий и кризисов. Например, в 1997 году на борту возник пожар, поставивший под угрозу жизни членов команды, в числе которых был и американский астронавт Джерри Линенджер. Позднее в том же году со станцией столкнулся русский беспилотный грузовой корабль «Прогресс». При этом была пробита обшивка станции, что вынудило членов команды, включая американского астронавта Майкла Фоула, отсечь поврежденную часть станции и устранить разгерметизацию, возникшую из-за утечки воздуха в космический вакуум. Несмотря на всю серьезность ситуации, экипажу удалось изолировать пробитый модуль, однако из-за столкновения станция на много часов оставалась без электроэнергии, беспомощно кувыркаясь в космосе.
Подобные опасные происшествия серьезно обострили отношения США и России, но также помогли нащупать нужную степень доверия. Например, после инцидента с грузовым кораблем у команды не оставалось иного выбора, кроме сотрудничества во имя спасения своих жизней, а после того, как ситуация перестала быть аварийной, США и России пришлось уладить международные отношения ради спасения программы «Мир» — «Шаттл». Русские стали с большей охотой делиться технической информацией о своей деятельности в космосе, а американцы подтвердили, что настроены на длительное сотрудничество, и показали, что партнерство достаточно ценно для них, чтобы и далее посылать своих астронавтов на станцию «Мир», хотя присутствие там американцев и являлось спорным, отягощенным политическими конфликтами вопросом.
