- Со мной, - сказала она, но скучающие церберы были рады развлечению. Один протянул руку:
- Документы!..
Подумав, я протянул свое прежнее удостоверение, которое было тщательно изучено. Женщина нервно переминалась рядом. И первой не выдержала она:
- Посмотрели и довольно. Я же сказала, что он со мной.
Ребята переглянулись и вернули мне ксиву, причем один - ход мыслей был виден на его лице и в быстро пресеченном движении плеч - хотел было сам войти в дверь, возможно, предупредить о моем приходе, что я, конечно же, мысленно одобрил бы. Им, видимо, давно не устраивали нагоняй. Но парень уже передумал идти докладывать о каком-то там менте...
Женщина открыла дверь и, пропустив меня вперед, вошла следом. Зал был типично каминным, насколько я вообще представляю такого рода помещения. Во всяком случае, в большом камине действительно пылал огонь, пожирая даже не поленья, а короткие бревна...
Надо сказать, что обстановка дома мне не нравилась. Я говорю не об интерьере - тут все было безупречно. Нет, сыграло роль нечто неуловимое, атмосфера, может быть, а скорее всего мое личное плебейское неприятие роскоши. Было во всем виденном мною нечто искусственное, бутафорское. Нечто от впечатления, которое возникает при взгляде на обряженного в костюм-тройку и к тому же курящего шимпанзе: и курит с удовольствием, и вилкой пользуется, и ловок, но... не то.
Я ухмыльнулся - во мне говорил вчерашний легавый.
Мужчина лет пятидесяти пяти, моложавый, с легким восточным налетом в чертах лица, характерным для московских русских (и очень нравящимся женщинам), сидел в кресле и смотрел на огонь. На диване у стены располагались два парня, отодвинутые друг от друга неприязнью или ссорой. Уже начало темнеть, окна почти во всю стену были зашторены, и
только в не прикрытых материей уголках, по-вечернему синело.
Все трое составляли некий необозначенный центр, вокруг которого и двигались остальные. Народу было ещё человек шесть-семь, но народ этот, казалось, служил фоном: тихо шелестели голоса, потрескивали дрова в камине, кто-то наливал в бокал из бутылки, одной из многих, стоявших на сервировочном столике...
На шум наших шагов трое мужчин повернули головы и уставились на меня. Взгляды были какие-то одинаковые: читались в них вопрос, надежда и одновременно странная отстраненность, будто бы, объединенные одним чувством, мысли они имели разные.
Откуда-то возник ещё один охранник. И, судя по его присутствию здесь, а главное, по совсем уж невообразимым буграм чудовищных мышц, то и дело натягивающих материю очень даже приличного костюма, я догадался, что вижу перед собой предшественника или своего возможного заместителя. Он быстро двинулся ко мне, запнулся, оглянулся на босса и замер в боевой готовности.
- Дядя! Это к вам. Молодой человек говорит, что он из службы безопасности, - громко сказала приведшая меня женщина.
Что-то мелькнуло в лице пожилого и погасло. Он с новым выражением, в котором исчез интерес, осмотрел меня и кивнул.
- Иван Сергеевич?
Я подтвердил и подошел ближе. Бугристый парень отступил в тень. Девушка села в кресло рядом с Курагиным (это был, конечно, он). Мне сесть не предложили, и это не очень-то понравилось.
- Что там у вас произошло с Арбатовым? - немного погодя спросил Курагин. Он, видимо, с усилием искал тему для разговора, совсем неинтересного ему сейчас.
- Ничего особенного. Он плохо себя вел, мне пришлось поставить его на место.
Все вновь посмотрели на меня. Взгляд девушки мне понравился.
- Вы превысили свои полномочия, - сказал Курагин.
- Нет, - решительно ответил я и, так как стоять мне надоело, сел в свободное кресло.
Курагин покосился на меня, но ничего не сказал. Он спокойно продолжил:
- Может статься, я не смогу взять вас на работу. Вы проявили, - он замолчал, равнодушно подыскивая слова, - излишнюю инициативу.
- А мне плевать, - буркнул я и ухмыльнулся, глядя на их лица, тут же вновь повернувшиеся ко мне.
Сказать по правде, мне надоело играть роль не нужного никому статиста. И хотя я понимал, что мысли всех (кроме женщины) заняты похищением их родственницы, но равнодушие, с каким меня встретили, откровенно меня задело. Признаться, я рассчитывал сразу же очутиться в центре событий, в окружении почтительно-восхищенных взглядов... Шутка. Но все равно это равнодушие задело. Как-никак я был не последний человек в
СОБРе.
- Мне плевать, - с чувством повторил я, вытащил пачку сигарет и закурил. Так как никто не пошевелился, чтобы распорядиться на счет пепельницы, я решил стряхивать пепел на ковер.
- А вот на что мне совсем не плевать, так это на моего старого друга Валеру Синицына, которого ваши псы по вашему же приказу измордовали до неузнаваемости. Я понимаю, у вас пропал член семьи, но почему виноват крайний?
Я сделал эффектную паузу. Все молча смотрели на меня, никто не прервал, и я продолжил:
- Я привык иметь дело с мотивами преступлений и людьми, причастными к делу. Зная Синицына, я не только отвергаю его причастность к исчезновению вашей родственницы (на самом деле я ничего не отвергал), но считаю, что любой из вас - вот хотя бы он - имеет больше причин желать такого поворота событий. - Я ткнул пальцем в одного из мужиков на диване, в того, что был постарше, лет двадцати восьми, как и я.
Я заметил нечто болезненное в его худощавом лице, смотревшем на меня большими темными глазами как-то неопределенно, так что даже трудно было понять, на меня ли он вообще смотрит, а не куда-то дальше в собственные мысли.
Оказалось, все же на меня. Не успел я вымолвить свое предположение, на котором, конечно же, не собирался настаивать, как данный субъект с диким ревом метнулся в мою сторону, чуть не захватив меня врасплох.
Я успел лягнуть его в щиколотку, отчего, потеряв равновесие, парень стал падать прямо на меня. Когда его физиономия оказалась рядом, я наотмашь изо всех сил дал ему по зубам тыльной стороной ладони, тем самым изменив траекторию его полета и заставив
грохнулся где-то за моим креслом.
Я сам себе нравился в этот момент, потому что даже не уронил сигарету. А девица смотрела на меня уже с восхищением. Мне терять было нечего.
Обращаясь ко всем, я сказал:
- Если у кого-нибудь появились схожие намерения, пусть не теряет зря силы. Это может плохо кончиться.
Второй парень поднялся с дивана и сделал шаг по направлению ко мне. Был он достаточно высок, строен и в меру белобрыс. В отличие от первого буяна, был осторожен на вид. Чувствовалось, что он привык вначале думать, а потом делать. Вскочил же он из-за молодого порыва, тут же взнузданного рассудком.
Иное дело Курагин. Тот даже и не думал вставать, лишь внимательно проследил за пируэтом старшего сына (я пришел к выводу, что оба мужичка и есть его сыновья), выслушал мою тираду, даже заметил подъем второго, младшего, но не проявил ни к чему интереса. Я решил, что хладнокровие младшего уже отмечено, оценено и за него не боятся.
- Откуда вы узнали, что у нас кого-то похитили? - неожиданно спросил Курагин. Глуховатый властный голос его мгновенно установил тишину.
Я удивился вслух:
- Я же сыщик. Зачем бы вы меня брали, если бы я не был лучшим? А кроме того, о похищении уже знает вся округа.
Я обвел глазами помещение. Все молчали. Я решил закончить прерванную было нападением на меня мысль. Но прежде щелчком послал окурок в огонь камина и вытащил следующую сигарету. Закуривая, я выпустил густую струю дыма. И тут же начал говорить:
- Помнится, однажды мы прибыли по вызову. Сосед услышал шум драки, что-то еще... А в указанной квартире муж с женой уже висели в петлях. Жену не спасли, а муж был ещё тепленький, откачали. Так что же оказалось? - Я обвел взглядом своих молчаливых слушателей и, не дождавшись реплик, продолжил: - Муж ради любовницы повесил родную жену, позвонил в милицию, а когда увидел наши подъезжающие машины, залез в петлю сам. Только самому было неудобно связывать себе руки. Да и не
учел, что мы определяем номер звонивших нам абонентов.
Я попытался выпустить дым колечками, уселся поудобнее. Огонь камина, повернутые ко мне лица. Старший сынок, коему я врезал по сусалам, поднялся и добрел до дивана. Никто не пытался заговорить или прервать, и меня понесло:
- А то еще, помню, женился один на вдове с ребенком. Любовь и все такое. Мужчина хоть куда, а дочка четырнадцати лет. Так эта дочка вместе с этим мужиком задумала покончить с мамой, потому что и тут любовь, и там любовь.
- Отец! - вдруг гневно воскликнул старший, но Курагин и на этот раз остановил его порыв, прервав мои разглагольствования:
- Ирина Константиновна не вышла к ужину. И потом её так и не нашли, хотя обыскали дом и окрестности, - спокойно доложил Курагин. - В доме живут члены семьи, все родственники. Они вне подозрений. Оставался Синицын Валерий Федорович, тем более, что именно он отвечал за безопасность в этом доме. Я попросил Арбатова подключиться к расследованию. Возможно, я был неправ.
