детей или любовниц. Опоздав на встречу на полчаса, сперва заявляет, что ты скорчил страшное лицо, а потом сразу выпытывает гонорар за рукопись… Какая скромная барышня, не так ли?
Я лишился дара речи. Казалось, он все обернул худшим для меня образом.
Митараи вышел из ванной и вернулся на диван.
– Сегодня, в первый же день, она получила от тебя довольно много информации – у мужчины, например, на это ушло бы не меньше недели. Она действительно способная. Не теряй времени, спроси у нее напрямую, чего она хочет.
Я помолчал и спустя мгновение обессиленно пробормотал:
– Так значит, она…
– Однозначно ясно то, что она не собирается становиться писателем.
– Но почему…
– Это так банально, даже объяснять не хочу! – Сказав это, Митараи уставился в потолок, словно ему все надоело. Однако затем подался вперед и продолжил: – Для меня это очевидный пустяк. Но для нее это очень важно, и, может быть, для тебя тоже. В общем, как я уже сказал, ей сейчас нелегко. Она стоит на краю обрыва и вот-вот потеряет себя. К сожалению, в нашем мире женщины часто становятся жертвами общественных устоев. Вспомни дату ее рождения. Скорпиону, родившемуся в пятьдесят первом году, в этом году исполнится тридцать три года. Женщина, должно быть, потеряла рассудок из-за необходимости наконец связать себя узами брака – такое давление общества! Будучи в отчаянии, она вряд ли осознаёт, что делает. Очевидно, то, что она просто встречалась с Фудзинами в течение семи лет, оставалась с ним, не задумываясь о браке, – наглая ложь. Но все в итоге сложилось именно так, как тебе сказали. Поэтому она и решила подыскать себе другого мужчину. Неважно, хочет ли она действительно выйти за него замуж или просто оказать давление на Фудзинами – другой мужчина ей просто необходим! Видимо, в ее окружении не нашлось высокого и красивого мужчины с ай-кью, равным ста пятидесяти двум, способного превзойти ее бывшего любовника. Да и будь такой рядом с ней, он все равно не смог бы конкурировать с Фудзинами! Кроме того, пусть тот и обещал бросить жену и свой уютный дом, он никогда этого не сделает – и она прекрасно об этом знает. Поэтому так страдает. Да она сна и отдыха лишилась от этих переживаний. Как ей быть? Вот и позвонила тебе!
– Почему?
– Как человек, написавший книгу и более или менее известный, для нее ты, должно быть, особенный. Возможно, способный превзойти Фудзинами.
– Превзойти?..
– Начав встречаться с тобой, она, вероятно, будет увлечена и даже сможет отвлечься от постоянных мыслей о Фудзинами.
– Как…
– Здесь нужен взгляд со стороны! Ей важен твой доход. К тому же у тебя сейчас нет любовницы и ей не придется конкурировать с другой женщиной; нет бывшей жены или ребенка, которым ты должен регулярно выплачивать алименты. Поэтому это было первое, о чем она расспросила.
– Но как же так… – Я почувствовал себя скверно. – Она же сказала, что она – моя поклонница…
– Возможно, это не совсем ложь. Она, быть может, действительно недавно прочла книгу, в предисловии к которой случайно наткнулась на имя мужчины, нарисовавшего иллюстрации. И книга, наверное, ей не обязательно понравилась.
– Но все же… зачем так прямолинейно… такие дела требуют времени… так глупо, зачем настолько…
– Ну же, Исиока-кун; если собаку не кормить неделю, она будет готова сожрать пустую коробку из-под собачьего корма!
– Так значит, я – пустая коробка?! – Я совсем загрустил.
– Успокойся, Исиока-кун. Это не ты плохой. Просто она под таким давлением, что не понимает, что делает. Совершенно потеряла рассудок.
– Но в этом же нет ничего ужасного! Просто внезапно спросить о моей личной жизни…
– Исиока-кун, это обыкновенное сватовство. Просто она сама провернула то, что для нее сделали бы посредники.
– Ох… – вздохнул я.
– Ты еще молод, Исиока-кун. Не знаком с суровым миром женщин, способных коня на скаку остановить[8]. Победа или поражение, всё или ничего! Проще говоря, завидное счастье не приходит к людям само, его надо вырвать собственными руками! Поэтому стоит женщине почуять одинокую старость, как простого сочувствия ей станет мало. Женщины инстинктивно чувствуют, когда можно поступиться моралью.
Я поник и опустил голову. Кажется, я окончательно разочаровался в женщинах.
– Тогда, выходит, я…
– Ты – это ты. В этом не сомневайся.
– Нет, для Марико Мори я…
– Да, это так. – Митараи довольно улыбнулся. – Могу сказать тебе вот что: если б ты правда прошел ее «прослушивание», тебя сразу пригласили бы на второе свидание… Ой, вода переливается!
Митараи прытко подскочил с места, словно гимнаст, и продолжил говорить на пути в ванную:
– У их племени прямо в ДНК закодирована особая генетическая информация. Они даже чертей не боятся. Будь ты хоть президентом демократического государства или какой знаменитостью, стоит тебе встретиться с кем-то из их числа, как сам факт твоего счастливого существования начинает зависеть от того, сможешь ли ты опуститься до общего уровня. Не хочу тебя наставлять, но, как по мне, куда безопаснее ни с кем не встречаться.
Затем мой друг приоткрыл дверь в ванную и, по-прежнему держась за дверную ручку, продолжил с жалостью:
– Я же говорил, Исиока-кун, опыт – лучший учитель!
На этих словах он исчез в ванной, уже успевшей заполниться паром.
Все случилось именно так, как предрекал Митараи. После нашей встречи от Марико Мори не было никаких вестей, и следующие десять дней я провел в скверном настроении.
Итак, история дерева-людоеда с Темного холма Кураями началась для меня самым пренеприятным образом.
Допускаю, сперва может показаться, что я пишу о произошедшем с некоторой насмешкой – ведь начало истории действительно весьма похоже на комедию. Однако сложно представить себе нечто более кошмарное и пугающее, чем случившееся осенью 1984 года. И читатель со мной непременно согласится, стоит ему прочесть о страшном инциденте на Темном холме в Йокогаме, потрясшем всю Японию.
Я не преувеличиваю, когда говорю, что никогда не хотел писать о случившемся. Я невзначай упомянул об инциденте в одном из своих эссе и, несмотря на многочисленные призывы читателей поскорее изложить свою точку зрения, мне как-то удавалось хранить молчание до настоящего времени. Во-первых, я сам отчаянно пытался забыть о случившемся. Во-вторых, я все же обещал одной из сторон публично не упоминать произошедшее до 1989 года.
Теперь, в 1990 году, когда запрет наконец снят, я берусь за ручку, чтобы изложить свой взгляд на случившееся, и начинаю дрожать от охватившего меня страха. Это было слишком жестоко и странно, но, более всего, очень загадочно – я никогда не слышал ни об одном подобном случае. Признаюсь, сейчас даже «дело о Токийском зодиаке» кажется мне куда более простым и понятным.
Представляя миру свой взгляд на произошедшее, я боюсь, что мне, возможно, тоже не удастся избежать общественного осуждения. Не подумайте, что я
