другом. Клянусь тебе. Не больше часа назад я разговаривал с ней в метро.
– Ты о чем? Ты с ней знаком?
– Нет. Она подсела ко мне и заговорила загадками. Что-то о том, что в мире нет предопределенного пути. И вот она здесь. Ты не находишь, что это чертовски странно.
– Не нахожу. Уж извини. Мясник, разделывающий у меня на глазах Серегу – вот это странно.
Она сказала это чуть громче, чем следовало. Ее голос отчетливо прозвучал в установившейся на краткий миг тишине, и Егор подумал, что вот сейчас то точно все обернуться в их сторону. Он даже привстал, ухватившись за край стола, но женщина продолжила говорить, и зал заполнился ее голосом.
– Прошел ровно год с тех пор, как мы собирались с вами в последний раз. Тяжелый год, полный тревог и переживаний, по поводу нашего общего будущего, по поводу того прекрасного нового мира, который мы приближаем с вашей помощью. Не буду рассказывать то, что вам всем и так хорошо известно, о том через какие тернии нам приходилось идти, как мы были вынуждены прятать и скрывать нашу светлую цель, оберегать ее от лишних глаз. Но прошел год и вот мы стали еще чуть ближе к вечности.
Только один человек посмотрел на них – тот мужчина, который выглядел несколько моложе большинства остальных гостей и показался Егору смутно знакомым.
Их взгляды встретились и мужчина, ухмыльнувшись, наставил на Егора палец, делая вид, что стреляет из пистолета.
– Я тебя вижу, – произнес он одними губами, и сердце Егора опустилось в живот, а страх сжал мошонку ледяной хваткой.
Это был тот самый полицейский, что вышел из служебного помещения на станции «Щелковская».
– Что случилось? – спросила девушка чуть дрогнувшим голосом. – Ты побледнел. У тебя все хорошо?
– Нет. У меня все крайне плохо. Вставай, нам надо как можно быстрее найти выход отсюда.
Егор поднялся, озираясь в поисках дверей, и увидел стоящего у входа на кухню мясника. Убийца снял фартук и переоделся, смыл кровь с лица и заклеил пластырем рану, оставленную разводным ключом, но по-прежнему сжимал в руке огромный двухсторонний крюк. Мужчина восхищенно смотрел на стоящую, на сцене женщину, прислонившись спиной к стене.
– Он здесь, – Егор сел обратно, лихорадочно соображая, как им быть.
– Кто? Маньяк?
– Да. Но пока не видит нас.
– Может мы ему уже не интересны? – предположила девушка в пол-оборота следя за мужчиной.
– Хотелось бы верить? Но что, если он и не хотел нас убивать? Что если его целью было заманить нас сюда.
– Глупость какая, – фыркнула Татьяна.
Женщина сняла микрофон со стойки и взяв его в руку спустилась в зал.
– Итак, господа! Позвольте поздравить вас с очередной годовщиной нашего маленького сообщества. Ровно восемьдесят лет назад произошло то событие, которое послужило толчком к появлению всех нас. Это было тяжелое время. Время голода и лишений, но мы смогли выжить и стать сильнее. Мы обрели власть, а власть обрела нас. По-другому быть не могло. Ибо высшее проявление власти – это возможность съесть своего вассала. А высшее проявление любви – это насилие.
Правее от полицейского сидела еще одна пара, отличавшаяся от остальных своим возрастом – девушка большими пальцами обеих рук, со скоростью которой позавидовала бы опытная секретарша, безостановочно печатала на виртуальной клавиатуре смартфона и лишь изредка бросала взгляды на сцену. Её спутник со скучающим видом пил шампанское, растекшись по стулу, до неприличия широко разведя ноги и демонстрируя всем свои посеревшие носки, выглядывающие из-под манжет спортивных клетчатых брюк.
– Я видел их раньше, – произнес Егор. – Они были в переходе. Я позвал их на помощь, но они не обратили на меня никакого внимания.
– Нам надо незаметно выбраться отсюда, – взгляд девушки заметался по залу. – Мне все это не нравится.
– Господа! Дамы! Я вижу ваше нетерпение. И поэтому не буду вас томить. Правом, данным мне нашим отцом, я объявляю ночь пожирателя наступившей! Приятного всем аппетита! И честь первой трапезы, как всегда, предоставляется нашему основателю, нашему любимому папочке.
Гости вскочили с мест. Некоторые засвистели, другие засмеялись, большая часть радостно аплодировала.
Под шквал рукоплесканий два официанта с каменными, словно вытесанными из цельного куска гранита, лицами, вывели на сцену сморщенного скрюченного старика. Он оглядел всех мутными слепыми глазами.
Вернувшись на сцену, ведущая взяла его под руку и продолжила речь.
– Вспомним книгу Герберта Уэллса и признаем, – в чем-то он оказался пророком. Мы – все, кто собрались здесь – морлоки этого мира. Мы – настоящая сила. Лишь настоящая сила не нуждается в признании, только настоящая сила скрыта от любопытных глаз.
Мясник оторвался от стены и направился к сцене, неся перед собой ведро с человеческими потрохами.
Старик закрутил головой. Его ноздри расширились. Он жадно втянул в себя воздух и распахнул беззубый рот. По подбородку медленно потекла густая слюна. Один из официантов вытер его лицо бумажной салфеткой, второй поцеловал в окруженное редкими длинными волосками лысое темя. Вместе они бережно опустили старика на пол.
Лысый бугай поставил перед ним ведро и, почтительно склонив голову, отошел в сторону. Старик с удивительным проворством пополз вперед. Впившись бледными пустыми деснами в край ведра, он опрокинул его на бок – содержимое вывалилось на пол, кишки, будто змеи, расползлись в стороны, сердце откатилось к ногам ведущей, а густая кровь медленно потекла к краю сцены.
Гости пришли в неистовство. Сорвавшись с мест, отталкивая и давя друг друга, они ринулись к сцене беснуясь и завывая.
Старик упал лицом в требуху, схватив ведро узловатыми кривыми пальцами. Давясь и отрыгивая, чавкая и рыча, он заглатывал преподнесённые ему человеческие внутренности, в то время как ведущая возвышалась над ним с выражением крайнего умиления и удовлетворения.
– Меня сейчас… – Татьяна согнулась и ее вырвало прямо на позолоченную скатерть.
Несколько человек обернулись в их сторону. Егору показалось, что они набросятся на нее, повалят на спину и, пока она будет прикрывать от них свое лицо, вонзят зубы в беззащитный живот.
Он подхватил ее и в этот момент увидел, как правее сцены открылась неприметная дверь, в которую вышел один из двух официантов. В тот краткий миг, что створка была широко распахнута, Егор различил часть холла, ступени и выход на улицу. За еще одной стеклянной дверью в лучах фонарей блестел мокрый асфальт, и перемигивалась неоновая реклама на доме напротив. Он даже успел прочитать часть надписи «… овский 24/7».
– Я вижу выход, – прошептал Егор и повел девушку вдоль стены. – Соберись.
Они с трудом сдерживали шаг, чтобы не привлекать лишнее внимание.
Тем временем мясник спустился со сцены и выволок в зал труп Сергея. Он вновь одел забрызганный кровью фартук и, сжав в руках огромный плоский нож с длинной загнутой ручкой, принялся рубить. Отделяв очередную часть тела, он
