бросал ее в полностью лишившуюся рассудка толпу. Дамы, с растрёпанными волосами, задирая подолы платьев, расталкивая друг друга, прыгали, пытаясь первыми схватить кровавые куски еще в воздухе. Их кавалеры, убеленные сединами, рвали друг на друге дорогие костюмы, оттаскивая соперников от катающихся по полу пальцев. И над всеми ними усиленный десятками колонок, висевшими по периметру зала, раскатисто клокотал хохот ведущей.
Смеясь, женщина поддерживала вставшего на ноги старика. И, странно, но, он больше не выглядел немощным и больным. Измазанный кровью, улыбаясь крохотными, неизвестно откуда появившимися идеально ровными зубами, старик смотрел на Егора. С его глаз спала мутная дымка, они стали ясными и пронзительно синими. Он что-то сказал женщине и указал на них багровым пальцем.
– Быстрее, – Егор схватил спутницу за руку. – Бежим.
Ведущая заметила их.
– Я знала, что ты будешь с нами! – крикнула она. – Ты не представляешь, как я рада этому, брат. Скорее поднимайся к нам и воссоединись со своей семьей!
В метре от дверей, перед ними неожиданно возникли огромные официанты, лишь чуть уступавшие в размерах амбалу мяснику. Вывернув руки и заставив согнуться, Егора выволокли на сцену и швырнули к ногам женщины.
Протянув раскрытую ладонь, она помогла ему подняться.
– Ты не ушибся, милый? Ребятки иногда слишком усердны. – И, обернувшись к официанту, продолжила, указывая на Татьяну. – Павлуша, проследи, чтобы мясо не сбежало.
Официант, обхвативший и сдавивший руками девушку, хмыкнул. Впервые за весь вечер его лицо дрогнуло и губы расползлись в призрачной ухмылке.
– Поприветствуй своего отца, дорогой. – Она подтолкнула Егора к старику.
– Что за бред, – растерянно пробормотал Егор. – Я знаю своего отца и это не ваш жутковатый дед.
– Ох, лапонька, все это время, тех, кого ты знал, как своих родителей были просто нанятой нами приемной семьей. Настоящая твоя семья это мы. Ты – один из нас. Так было и так будет всегда.
– Пришло время тебе воссоединиться с нами, – сказал старик, на удивление бодрым и молодым голосом, – Ты должен съесть свое первое мясо.
– Какое мясо? Я уже ел сегодня мясо.
– Нет. Человеческое мясо. То, которое ты так любезно доставил нам.
– Ее, – она ткнула пальцем в Татьяну и крикнула в микрофон. – Внимание! Дамы и господа!
Люди перестали драться за части тела, разбрасываемые мясником, и обернулись к ней.
– В наших рядах пополнение! К нам вернулся мой младший братик. И вернулся не с пустыми руками, а с подарком! Со свежим мясом! Давайте поприветствуем Егорку!
Толпа загудела. Раздались одобрительные и приветственные возгласы. Мясник, гонявшийся за ним по «Щелковской», подошел к сцене и протянул Егору свой огромный нож.
– Бери, – женщина подтолкнула его. – Не стой как истукан. Не расстраивай папочку.
– Вы все тут нормальные, а? Я не буду убивать ее!
Егор попятился, но старик обхватил его плечо и крепко сдавил пальцами, которые несколько минут назад искривляли и уродовали артритные шишки.
– Послушай, фраерок. Расклад тут простой. Если не убьешь ты, это сделаем мы, – зашипел он, приблизив свое лицо к лицу Егора, и парня замутило от смрадного с ароматом гнили дыхания старика. – А потом убьем и сожрем тебя. Я доходчиво изложил ситуацию.
Егор сглотнул вязкую слюну.
– Более чем, папаша.
– Ну, так хватай топор и делай то, что должен. – Он подтолкнул его к мяснику.
Огромный нож, оказался на удивление легким. Он занес его над головой и обернулся к Татьяне. Девушка стояла на коленях, поддавшись вперед и низко склонив голову. Огромный официант, которого женщина в красном, назвала Павлом, завел руки девушки за спину и, довольно ухмыляясь, выжидающе посмотрел на Егора.
– Почему ты молчишь? – спросил ее Егор севшим голосом: горло сдавил спазм боли и отчаяния. – Пожалуйста, сопротивляйся. Или хотя бы рыдай.
– Я мясо, – тихо ответила Татьяна. – Всегда была им. Мясо покорно и всегда принимает право господ нарезать его на кусочки.
Старик стоял левее него. Егор смерил расстояние и опуская топор чуть отклонился и развернувшись всем корпусом вонзил нож в его грудь. Чавкнула хлипкая плоть, хрустнули раздробленные кости. Не останавливаясь, он выдернул широкое лезвие и нанес второй удар уже в область шеи.
Голова старика дернулась и откинулась на спину, повиснув на не до конца перебитых позвонках. Женщина, называвшая его своим братом, взвизгнула и подхватила дергающееся в предсмертном танце тело. Хлещущая из порванной аорты кровь забрызгала ее лицо – будто натянула на нее красную маску.
Официант бросил Татьяну и отошел на несколько шагов. Девушка распрямилась ошарашено озираясь.
– Беги, – крикнул ей Егор. – Беги я задержу их!
Она спрыгнула со сцены и скрылась за дверью.
Толпа впервые за все время безмолвствовала. Мясник стоял у сцены со спокойным и равнодушным видом. Официант Павел, скрылся в тени портьеры. Его новоявленная сестра бережно положила тело отца и обернула к Егору заплаканное лицо.
– Ты сделал это, братик, – сказала она и улыбнулась ему сквозь слезы. – Всё-таки сделал. Убил своего отца.
– Ты сама говорила мне, сестрица, что в мире нет предопределённых дорог.
– Я лгала, – она обняла его и прижала к себе. – А ты поверил, дурашка?
– Ты о чем?
Она поправила сбившееся красное платье, переливавшееся блестками в свете огромной люстры, и крикнула в микрофон.
– Отец умер! Да здравствует отец!
10
Татьяна брела в темноте по улице, огибающей Гольяновский пруд. Моросил нескончаемый дождь. Огни жилых домов остались за спиной, растворившись в ночном тумане. Редкие фонари походили на толстощекие одуванчики с наклонностями нарциссов. Согнувшись над лужами, они любовались своими отражениями и недовольно покачивались, когда отражения раскалывались и разлетались брызгами из-под ног девушки.
Она пыталась вспомнить, что произошло с ней в метро и понять, как она оказалась так далеко от дома, но в ее сознании не было ничего кроме звенящей и гулкой пустоты. Внутри, затмевая взор, искажая и искривляя пространство, пульсировала одна единственная мысль – яркая, мигающая, будто неоновая вывеска показавшегося впереди ресторана кавказкой кухни.
Эта мысль была: Я – ПОКОРНОЕ МЯСО.
11
Он вошел в первый вагон последнего ночного поезда и, сев напротив дверей, поставил саквояж себе на колени. Два подростка оторвавшись от «айфонов» с кривыми ухмылками оглядели его черный простой костюм и бритый череп. Склонив головы, они заговорщицки зашептались, время от времени издавая короткие смешки и косясь в его сторону.
Проходящая по пустой платформе молодая женщина, с волосами, убранными в неопрятный пучок, бросила на него быстрый взгляд и чуть заметно кивнула; почти в тот же момент во внутреннем кармане завибрировал мобильный телефон.
Егор прочел короткое сообщение, состоящее из двух слов. Увидев его старую кнопочную «нокию» подростки захихикали уже не таясь. У них не было никакого почтения к старшим, как и у всего поколения, не заставшего голода и разрухи. Их нежные пальчики нажимали на сенсорные экраны гаджетов, оставляя жирные следы, но их жизни пройдут бесследно и уже завтра о них никто не вспомнит.
Так ли уж это важно?
Для них
