— Тогда… — мужчина нахмурился, обведя меня задумчивым взглядом. Он будто действительно не понимал, что происходит. — Куда собралась?
— Вы же сами сказали… — растерянно пробормотала я, почесывая затылок.
— Я тебя не отпускал, Маша. — рявкнул он, а затем отложил стакан с таблеткой на трюмо, захлопывая дверь перед моим носом и защелкивая ее на замок. Ключ полетел в карман джин. — Сказал: оденься. Или ты собралась Новый Год в полотенце встречать, Маш? Я, конечно, не против, но сколько ты еще раз сможешь так выдержать впервые-то, а?
— Я… — мой взгляд метался из стороны в сторону, сердце выпрыгивало из груди.
— Предупреждал ведь, что, если тогда не уйдешь, потом не отпущу… Сама ведь не ушла. — тяжело вздохнув, он прижал меня к себе так крепко, что по телу тут же разлилась нега. Нос мужчины зарылся мне в волосы, жадно вдыхая, а губы протянули нечто совершенно невозможное, не укалывающееся в головы. — Люблю я тебя, малышка. И если раньше я хоть как-то мог с собой бороться, то… Сейчас ты сама свой выбор сделала. Больше не отпущу. Со мой будешь.
Где-то за спиной слышались фейерверки и раскатистый смех соседей. Кажется, кто-то открыл шампанское и пробка прилетела на участок дома Максима Викторовича.
— Но… — я заглянула в его распахнутые глаза, ища там подвох или обман. Нет, он должен лгать! Не может быть все так просто. Годы мучений и… просто так? — Вы не можете меня любить. Просто не можете… Так не бывает! Где вы, а где я…
— Дурочка моя… — коснувшись своим носом моего, Максим Викторович мягко накрыл мои губы своими. — Как увидел первый день, так и пропал. А ты еще ходишь в этих своих безумно коротких шортиках… К хренам их все выкину! Кто бы мог подумать, что ты девочкой мне достанешься…
Он поднял меня на руки, прямо в верхней одежде и обуви, затаскивая обратно в дом. Будто ему была не комфорта сама мысль нахождения меня здесь.
— Ничего, Маш. — деловито и сбивчиво протянул он, усаживая меня обратно на диван и снимая комбинезон. — Я все для тебя сделаю, слышишь? Все, что только захочешь… Глядишь, и ты меня когда-то полюбишь. Это дело наживное.
С неверием следя за его отмеренными, уверенными движениями, не сразу прошептала:
— Не получится, Максим Викторович. Поздно.
Он вздернул на меня взгляд полный надежды, лицо заметно побелело, а кадык дернулся.
— Совсем не нравлюсь? — скривился он, отворачиваясь. — Ты признайся честно. Я не обижусь.
Неловко коснувшись его лица, я осторожно повернула к себе, робко улыбаясь:
— Не получится, потому что я уже вас люблю.
И меня накрыл тайфун. Из его губ, властных, требовательных. Жадных, изучающих рук…
— «Ты», — поправил он меня, отрываясь лишь на минуту, когда часы над телевизором пробили двенадцать. — «Ты», Маш.
Конец!
