- Будь готов ко всему, - тихо прошептал Док Длинному Тому. - Я не очень-то представляю, что именно должно случиться, но все еще уверен - это имеет прямое отношение к Джонни.
Энн Гарвин начала речь. У нее был приятный, хорошо поставленный голос. В нем звучала искренность и убеждение.
- Далеко не каждый из нас создан для повседневного труда! - утверждала она. - Я убеждена, что общество должно заботиться о поддержке творческих личностей...
Идеи хорошенькой женщины о наступлении эры освобождения от труда видимо, для того класса людей, которые в данный момент ее окружали, - были встречены криками одобрения. Державшие флаги стали размахивать ими с еще большим энтузиазмом.
- Кажется, старик у телескопа не очень-то заинтересован в том, чтобы заработать пару медяков, - шепнул Док Длинному Тому.
- Он больше смахивает на фотографа, который исподтишка хочет заснять оратора в неподобающем виде. Может, у него в телескопе спрятана камера.
Высокорослый владелец телескопа только что оттолкнул женщину, которая протягивала ему десятицентовик. Он был занят тем, что медленно опускал тубус телескопа, пока его объектив не оказался направленным прямо на прелестную Энн Гарвин.
Док коснулся руки Тома и начал осторожно пробираться к трибуне. Он проделывал это с ловкостью дикой кошки. Хотя он двигался в толпе, никто не толкнул его, и он никого не задел.
Старик с телескопом, казалось, внезапно заинтересовался всей группой поборников социальной защищенности. Он приложился глазом к окуляру, как бы желая приблизить к себе оператора и ее единомышленников, испускавших восторженные, вопли.
Вдруг Энн Гарвин замолчала посредине фразы и застыла. Если бы она сохранила позу, то, несомненно, привела бы в восторг любого скульптора, очутись он в этот миг на площади.
Но вот она внезапно протянула руки к толпе.
- Все это никчемная, жалкая чепуха! - воскликнула она. - Мы не можем надеяться, что добьемся чего-нибудь в жизни, если не будем трудиться для этого не покладая рук. Допустим, что кто-то из нас является артистической, творческой натурой, ну и что? Если он не сможет сам, своими усилиями добиться признания, значит, он его и не заслуживает...
Док Сэвидж остановился. Он и следовавший за ним Длинный Том очутились теперь у самого телескопа.
Длинный Том, который обычно был не очень силен по части юмора, произнес, смеясь и растягивая слова:
- Я бы сказал, что оратор вполне воспользовался привилегией женщин капризничать и менять мнения по сто раз в день. Док, это очень странно. Толпа с удовольствием подхватывает ее новую установку! Это было чрезвычайно странно.
- Да, это то, чего мы все хотим! - раздавались голоса. - Если мы надеемся чего-то достичь, мы должны для этого работать! Только упорный труд ведет к цели! Эй! Долой эти флаги! Мы все принимаем, как оно есть!
Полицейский, рослый здоровенный ирландец, слушал их с таким видом, будто у него вот-вот отвалится нижняя челюсть. Его большой рот был широко открыт.
Мускулистый блюститель порядка насмотрелся за свою службу на всевозможные людские безумства и выходки, разыгрывавшиеся на Юнион-сквер. Ио ни одна из них не озадачивала его так, как эта.
- Будь я проклят, здесь что-то нечисто, - пробормотал он.
Расталкивая публику, он направился к трибуне. Вся толпа почуяла, что происходит что-то необычное - что-то выше ее понимания. Плакаты и флаги с лозунгами, требующими социального обеспечения для особого класса неработающих людей, были брошены под ноги и растоптаны.
Док Сэвидж застыл, вцепившись в руку Длинного Тома. Глаза его были устремлены на старика с телескопом. Внутренний голос подсказывал бронзовому гиганту, что сейчас случится что-то еще более поразительное.
Полиция пыталась образовать кольцо вокруг Энн Гарвин и ее группы. Они не знали, что, собственно, могло произойти, но им много раз приходилось видеть, как толпа впадала в буйство и по менее значительным поводам.
И тут, перекрывая говор толпы и шарканье бесчисленных ног, раздался ясный и спокойный Голос. Возможно, он исходил из телескопа. Или из любого другого места.
"Энн Гарвин! Ты стала первым членом нового ордена, призванного изменить существующий порядок! Ты пока не понимаешь случившегося, но скоро будешь во главе движения, которое окажет исключительно благотворное воздействие на общество..."
Губы Энн все еще беззвучно шевелились. Стоя на ящике, с развевающимися золотистыми волосами, она имела поистине царственный вид. Поднеся дрожащую руку к горлу, она издала восклицание, в котором смешались испуг, недоверие и растерянность:
- Гомер, Гомер! Не может быть! Неужели это ты?
- Это я, Энн! - ясно и громко прозвучал Голос над внезапно затихшей толпой.
- Жив! Гомер - профессор Рэндольф - жив! - закричала Энн Гарвин, спрыгивая с ящика. - Где же ты, Гомер?
В то же мгновение Док Сэвидж схватил за плечи Длинного Тома своими сильными руками и, легко приподняв, отшвырнул далеко в сторону.
Сам он тоже скользнул прочь с быстротой дикого зверя, увертывающегося от удара. Между тем вся толпа устремилась к Энн Гарвин и ее группе.
Три человека, двое мужчин и женщина, стояли почти вплотную к старику с телескопом. Место возле них, где только что стояли Док и его друг, оставалось пустым.
Наверно, никто другой не ощутил покалывания - что-то вроде легкого зуда, - которое внезапно пробежало по чрезвычайно чувствительному телу Дока. Такое ощущение могло возникнуть под действием слабого тока. Но это было нечто иное.
Кругом раздавались хриплые крики. Не было ни взрыва, ни световой вспышки. Внимание людей, окружавших'Энн Гарвин, все еще было приковано к загадочному поведению этой привлекательной молодой женщины.
- Какого черта? - заорал полицейский-ирландец. - Эй, вы там! А ну, вернись!
Челюсть ирландца опять отвисла. Он считал, что кричит на владельца телескопа. Но на самом деле оказалось, что он обращается всего лишь к голубоватому облачку дыма, которое окутало и этого человека, и трех людей, стоящих рядом с ним.
- Что случилось, Док? - воскликнул Том, вскакивая на ноги. - Великий Скотт! Ты только посмотри!
Только теперь Длинный Том понял смысл выходки Дока. Они ведь находились ближе всех к неуклюжему старому телескопу.
А сейчас телескопа не было. Голубоватый дымок струился вверх и быстро рассеивался. Ругающийся полицейский размахивал пистолетом. Возможно, он считал, что кто-то бросил газовую бомбу.
Однако голубой дым, исчезающий прямо на глазах, не имел никакого запаха. Легкий бриз рвал облачко на клочки, которые повисали на несколько мгновений в воздухе и пропадали.
