Карлайон отпустил ее руку, и Джоанна принялась растирать ее, чтобы не осталось синяков.
— Вы хороший адвокат, мистер Карлайон, но вы напрасно тратите время. Даже если бы я захотела встретиться с вашей семьей, это было бы невозможно. Вы, кажется, забыли, что мне приходится самой зарабатывать себе на жизнь. Я не могу все бросить и поехать в Англию.
— Но мне сказали, что кабаре «Кордиаль» на какое-то время закрывается, и все артисты получают отпуск. Я подумал, это очень удачно, что я нашел вас именно сейчас.
Джоанна не могла подавить любопытства.
— А как вам удалось найти меня? — спросила она.
— Совершенно случайно. Мои друзья пригласили меня в кабаре, и я был поражен, как вы похожи на портрет вашей матери. Когда она позировала для портрета, на ней был этот самый браслет. Я узнал его, как только вы подошли к нашему столику. К тому же ваш сценический псевдоним очень похож на ваше подлинное имя.
Джоанна взглянула на широкий золотой браслет. Он был украшен тремя плоскими аметистами и изысканной гравировкой. Его подарил ей отец, когда ей исполнилось пятнадцать, вместе с ниткой жемчуга и дорогой брошью с сапфиром — все это раньше принадлежало матери Джоанны. В трудные дни после смерти отца, жемчуг и брошь пришлось продать, но браслет она хранила как талисман и никогда не снимала.
— Понятно, — медленно произнесла она. — Вы, похоже, очень наблюдательны. Обычно мужчины не замечают такие детали. — Взглянув на часы она добавила: — Мне пора. Уже почти час.
Он нахмурился.
— Значит вы отказываетесь даже думать о поездке в Англию?
— Отказываюсь. Прошлое должно оставаться прошлым, мистер Карлайон. Не стоит ворошить старое. Вы видите: я сама устроила свою жизнь и намерена за нее держаться. Для меня вашей семьи просто не существует.
Карлайон положил руку на ключ зажигания, но так и не повернул его.
— Неужели вы так бессердечны? — спросил он.
Джоанна пожала плечами.
— Когда сам зарабатываешь себе на жизнь, нельзя расслабляться… особенно при моей работе.
— Понятно. Но мне кажется, вы уже добились успеха.
— Успех дается нелегко, — с горечью заметила она. — Если хочешь достичь больших высот на сантименты не остается времени.
— А когда вы их достигнете? Что тогда? — спросил он с любопытством.
— Найду себе богатого мужа и буду наслаждаться покоем до конца дней своих, — бодрым тоном ответила Джоанна. — Мне кажется, я не понравилась бы миссис Карлайон. Я совсем не похожа на воспитанных английских девушек.
Лицо Карлайона помрачнело.
— Ладно… Если уж нет надежды достучаться до ваших человеческих чувств, я предложу вам условия, которые наверняка вас заинтересуют, — резко оказал он. — Сколько вы хотите? Какова ваша цена, мадемуазель? Во сколько вы оцениваете поездку в Англию со мной?
Его презрительные интонации заставили Джоанну покраснеть от негодования. Она уже готова была ответить в том же духе, но сдержалась. У Карлайонов принято считать, что все могут решить деньги, раз уж другие средства не действуют. Когда-то дед тоже пытался откупиться от Майкла.
— Сколько вы можете себе позволить? — с усмешкой спросила она.
— Называйте сумму. Я заплачу.
Гнев вскипел в душе Джоанны. «Неудивительно, что ее отец ненавидел всех Карлайонов», — с презрением подумала она. Но лицо ее было совершенно невозмутимо, когда она спросила:
— Сколько времени продлится мой визит?
— Все зависит от того, как долго вы сможете скрывать свое истинное лицо. Я не хочу, чтобы ваша бабушка поняла, что она напрасно из-за вас терзалась.
— О, не беспокойтесь, я достаточно хорошая актриса. Две недели будет достаточно?
— Думаю, да, — сухо ответил он.
— Тогда, за двухнедельный ангажемент мой гонорар составит пятьсот фунтов, помимо прочих расходов, конечно.
Джоанна не верила, что он примет ее слова всерьез. Пятьсот фунтов за двухнедельную поездку в Англию! Такое не лезет ни в какие ворота. Пусть даже это гроши для него — гордость Карлайонов не позволит согласиться на такие дикие условия. С тайным удовольствием Джоанна ожидала возмущенного отказа.
Карлайон повернул ключ зажигания.
— Хорошо, — спокойно сказал он, — Пять сотен и все расходы. Отправляемся завтра утром.
Джоанна оторопела.
— О, нет… подождите… — начала она.
Машина уже набирала скорость.
— Вы уже опоздали на пять минут на вашу встречу, но даром это время не потратили, — насмешливо сказал он. — Я позвоню вам вечером и сообщу, в какое время я заеду за вами. Паспорт у вас в порядке, надеюсь?
— Да, но…
— Отлично. Боюсь, вам не удастся взять с собой более двух чемоданов, но в Мерефилде большой гардероб вам и не потребуется. Это, конечно, вполне современный городок, но тамошние женщины довольно консервативны в одежде.
— Но я еще не решила ехать, — возразила Джоанна.
Карлайон быстро глянул на нее и язвительно усмехнулся.
— На карту поставлены пятьсот фунтов. Думаю вы недолго будете колебаться. Вы успеете все обдумать за ленчем.
Джоанна еще раздумывала, что бы ему ответить, когда машина остановилась у ресторана, и швейцар в ливрее открыл перед ней дверцу.
— Идите. Я позвоню вам в восемь, — решительно сказал Карлайон.
Прежде чем она успела возразить, машина отъехала.
Тем, кто его не знал, Гюстав Юго казался безобразным, даже отталкивающим. Когда Джоанна впервые ощутила его пристальный взгляд — тогда она выступала в довольно непрезентабельном кафе на левом берегу Сены и отчаянно мечтала уйти оттуда — ее даже передернуло от отвращения. Даже когда она узнала, что этот человек — знаменитый Гюстав Юго и убедилась, что он всерьез намерен ей помочь, ей пришлось перебарывать в себе инстинктивную антипатию. Постепенно она узнала, что тучное тело и грубые черты лица ни в коей мере не отражают характер. Он был не только одним из лучших театральных агентов в Париже, обладавшим исключительным чутьем на новые таланты, но и одним из самых обходительных и образованных мужчин.
Когда Джоанна познакомилась с ним поближе и с благодарностью воспользовалась его деловыми советами, она стала думать о нем как о страшном, но безобидном чудище из детской сказки. Только вот с Гюставом Юга никогда не произойдет волшебного превращения, и женщина должна полюбить его с необыкновенной страстью, чтобы забыть об уродливой внешности.
Он ждал ее в коктейль-баре: огромный мужчина с бычьей шеей волосатой рукой держал толстую гаванскую сигару, другая рука была засунута в карман. Хотя Гюстав шил себе костюмы в Лондоне, даже самый искусный портной не мог скрыть его живот. Сильные линзы очков гротескно увеличивали его проницательные глаза, с интересом наблюдавшие за посетителями бара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
