Часто можно услышать такое мнение, что война, дескать, сближает. Еще вчера чужие люди сегодня становятся товарищами, а завтра – друзьями.
Это правда, но не вся. Друзьями становятся члены экипажа одного танка, одного торпедоносца, пилоты истребительного звена и уже далеко не всегда – эскадрильи. Но если бы в настоящих друзьях у пилота ходил весь его истребительный полк, каждый фронтовой день становился бы беспросветно черным. Терять в каждом бою по два, три, пять друзей? Какая душа это вынесет?
Поэтому на войне есть «мое» звено – и все остальные. «Мой» взвод – и все прочие. Война учит замыкаться. Думать в первую очередь о себе и о том, что происходит непосредственно рядом с тобой. И это не трусость, не шкурный эгоизм, напротив – таков один из психологических механизмов храбрости.
Поле боя – ад, пространство сражения – ад очень больших размеров. Люди горят в танках, коченеют в обреченных звездолетах, исчезают без следа в пламени аэрозольных взрывов. Если ты не научился в этом сплошном пространстве мучений и смерти радоваться крошечному анклаву жизни, который перемещается вместе с твоим телом, верить в несокрушимость невидимого бронекупола Судьбы над своей головой, значит, ты – без пяти минут труп, без одной минуты клиент дурдома.
Я научился этому очень быстро. В первом же своем боевом вылете, еще кадетом, на Наотаре. Поэтому здесь, в Городе Полковников, меня было уже ничем не пронять. Когда меня в спину толкнула тугая ударная волна и могучий рокот возвестил о том, что свод одной из пещер обрушился, похоронив флуггер, а вместе с ним и техников, и часовых, я даже не оглянулся.
Я упрямо шел вперед – к летному полю, над которым вздымались фонтаны взрывов. Нашим космодромом занимался лично Его Шахское Величество линкор «Шапур», проплывающий над нами на недостижимой заатмосферной высоте.
Я дошел. Я вживе увидел то, что впоследствии стало классикой военной кинодокументалистики.
По правую руку, примерно в километре, горел развороченный взрывами «Рюдзё». Горел он неохотно, сказывалась нехватка кислорода, но коптил и чадил – на полнеба.
Вокруг авианосца теснились уродливые бетонные волдыри – следы камуфлетов 747-мм снарядов. Вероятно, комендоры линкора «Шапур» неточно оценили плотность атмосферы и неправильно выставили взрыватели, из-за чего снаряды главного калибра не успевали брызнуть над целью пресловутым «конусом смерти», легко прошивали бетон и уходили в грунт на десятки метров.
Слева, совсем недалеко, лежал на брюхе наш десантно-штурмовой «Кирасир» с подломленным правым крылом. Перед флуггером – аккуратный ряд грязно-белых, с розовыми разводами продолговатых предметов, в которых рассудок не сразу согласился признать людей. Над трупами, как стервятники, склонились несколько наших солдат. Неужели мародеры?!
И что вообще стряслось?! Авария? Но флуггер не разбит вдребезги, странно – почему же погибли все без исключения десантники?
Поскольку при солдатах не было ни одного офицера, я решил, что просто обязан подойти.
– Что происходит?
– Сержант Семеренко. Здравия желаю, товарищ лейтенант! Разрешите доложить?
– Да.
– Они, гады, во все наше оделись и на нашем же трофейном флуггере прилетели…
У меня гора с плеч свалилась.
– Так это клоны?!
– Да. «Скорпионы», мать их ети. Сели, как у себя дома, повылазили, даже по-русски умели… Но вот Матвеев, который тут ну вроде в боевом охранении стоял, – сержант кивнул на самого низкорослого, но и самого плечистого солдата с круглым лицом, монголоидные черты которого не могла скрыть даже кислородная маска, – маху не дал. Заметил, что у них «Нарвалы», а форма вроде мобильная, не осназ. Откуда это вы, говорит, такие хрены, с горки свалились? Их старшой отвечает, что это не его матвеевского ума дело, чтобы тот срочно все бросал и вел их к самому главному начальству. Потому как они с важнейшим поручением и все такое. Тут мимо такой заводной капитан-лейтенант пробегал – пилот, как вы. Он когда увидел, что флуггер садится, сразу наш взвод подозвал и приказал всех, кто будет выходить, потихоньку взять на мушку. Не верю, говорит, что десантный тарантас мог сюда доковылять без истребителей. А еще сбегал он к ближайшему инженерному танку и говорит: если эта зараза попробует взлетать, давите без зазрения совести! Боевой мужик, в общем, все устроил как надо. И вот смотрим мы за этими субчиками, с которыми Матвеев ругается. И видим, что один из них, который за спиной старшого, нож из рукава подтягивает. Тут уже, как говорится, суду все ясно. Капитан-лейтенант шепчет нам: «Приготовиться, но стрелять только в ответ» – рвет из кобуры «Тульский Шандыбина» и ка-ак гаркнет вдруг на клонском! Он потом объяснил, что крикнул: «Это ловушка!» Тут диверсанты все обернулись, задергались, повыхватывали из рукавов масенькие такие пистолетики, не знаю, как называются, а Матвеев, не дурак, на землю и кубарем! Ну, они открыли огонь, «Кирасир» дал зажигание, наш инженерный танк попер его давить, а мы почти всех на месте и положили. Еще двух, считай, в упор Матвеев завалил, а за одним пришлось побегать, но тоже не ушел.
– Ай молодцы! И как того капитан-лейтенанта звали?
– Да он не назвался. Спешил очень. Приказал разобраться с трупами, доложить начальству, а сам вскочил на проезжающую самоходку и на озеро умелся.
– На озеро?
– Ну да, на Гвардейское.
– А что там?
– Вы, товарищ лейтенант, наверное, из тех пилотов, которые вчера на закате садились?
– Нет. Я ночью прилетел, на японце. А что?
– Не обижайтесь, но сразу видно, что вы все проспали.
– Ты про Гвардейское давай.
– У клонов есть такая штука – гидрофлуггеры.
– Знаю.
– Так они десант высадили. Говорят, до двух полков. Прямо на озеро.
– Ничего себе… Погоди, при чем здесь гидрофлуггеры?! Там же лед!
– Ага, был. Только не такой и толстый. Там же, знаете, на дне, – сержант запнулся; наверное, хотел щегольнуть передо мной ученым словом и старательно его выковыривал из памяти, – термальные источники. Клоны, хитрюги, прислали штурмовики с баками хренохимии и прожгли себе во льду полосу чистой воды. На нее гидрофлуггеры и сели! Так у них там все: и танки такие плоские, юркие, и минометы автоматические, и «шайтан-арбы»…
– Когда?!
– Перед самым рассветом. Мы-то думали, они с востока пойдут, от гор, а они – и от гор, и от озера! Наш батальон поротно раздергали во все стороны, прорехи в обороне латать. Мы обижались, что нашему взводу самый скучный участочек достался, а оказалось…
Сержант начал повторяться насчет того, что прилетели ряженые клонские диверсанты и какой Матвеев-то их орел, а каплей так вообще коршун, и я перестал его слушать.
Хорошенькие новости! Гвардейское – это, считай, главная площадь Города Полковников. Только представить себе, что от него до любого из трех космодромов километров по шесть – девять, не больше…
Да что там! Ремзавод космодрома «А» прямо на берегу стоит – получается, сейчас рота клонских штурмовых саперов может напакостить похлеще, чем целый линкор со всеми его стволами и ракетными шахтами!
И даже саперов не надо. Хватит одной «шайтан-арбы» – самоходки с многоствольной пушкой-автоматом.
– Да, сержант, порадовал… Слов нет.
– Товарищ лейтенант, совет можно?
– Нужно.
– Вы бы шинельку себе нашли. Задубеете. Сейчас еще ничего, а как ветрюган поднимется?
– Не шинелька мне нужна, сержант, а истребитель. Понимаешь? Заправленный, исправный истребитель. Любой. Хоть «Сокол».
– Этого добра полно. Вы пройдите с полкилометра на бывшую диспетчерскую. Отсюда не видно – а там за обваловками целый полк стоит. Или вон, пожалуйста, – четыре истребителя, пока целые.
– Где?
– Да вон же, в маскировочной пене.
Черт, со вкусом прячут… Но и эти под охраной. Часовые тоже неслабо зашифровались, под раскуроченным оружейным транспортером, но штыки, штыки вас выдают, ребята!
Сглазил я их. Стоило мне открыть рот, чтобы сказать «Мне пора; счастливо оставаться, сержант», как шесть ревущих гигантов-близнецов выросли от земли до самого солнца. Транспортер поднялся в воздух, рассыпая обломки и калеча часовых. Хлопья маскировочной пены, сорванной с флуггеров, брызнули веером, вызывая смутные воспоминания о диковинных водяных шутихах, виденных мною в Петергофе на грани между младенчеством и детством.
И прямо из черного дымного морока, из вихревого роения ледяных искр, впритирку разминувшись с падающим транспортером, явился невиданный флуггер!
Две пары плоскостей были поставлены буквой «К» – как пилоны маневровых двигателей авианосцев типа «Римуш». Вертикальное оперение отсутствовало. Имелась маленькая носовая плоскость, но несоизмеримо более изящная, чем «лопата» на «Дюрандале».
Флуггер нес типовой матово-черный космический камуфляж, но умудрился так обгореть, что весь пошел неряшливыми серыми полосами – из-под многослойных напылений вылез некрашеный титанир.
