Судьбе было угодно, чтобы неизвестный австралиец, сидевший не более чем в четырех-пяти метрах от двери, был обречен хранить молчание. И ни одна живая душа не смогла бы узнать от него об этом эпизоде. Но даже если бы у него и была причина рассказать об увиденном, кажется маловероятным, чтобы он захотел вспоминать это маленькое загадочное происшествие. Что же касается двух мужчин, то, прежде чем за ними закрылась дверь, один из них, тот, который спровоцировал скандал и чьего имени — Брауни-Смит — так никогда и не узнал австралиец, внезапно посмотрел на свои наручные часы и сказал голосом, который прозвучал неправдоподобно спокойно:
— О Господи! Оказывается, уже ровно двенадцать.
Как только Брауни-Смит перешагнул порог офиса, его пронзила та знакомая ослепляющая, пульсирующая боль, от которой некуда было деться. Казалось, будто пила прокладывает свой путь через его мозг. Эта боль мгновенно отключила его сознание, вызвав полное беспамятство. Вскоре она стихла, так же неожиданно, как и возникла, и он понял, что снова может контролировать ситуацию.
Устремив свой взгляд на газон второго двора, Джордж Вэстерби следил за тем, как долговязая фигура (на несколько дюймов выше его самого) вышагивала по направлению к домику привратника. Это было тем же утром в 12:15. Прежде всего он подумал о том — и он был счастлив этим, — что ему осталось совсем недолго лицезреть своего ненавистного коллегу Брауни-Смита. Он, Джордж Вэстерби, отпраздновал недавно свой шестьдесят восьмой день рождения и теперь собирался уйти на пенсию. Действительно, фирма по перевозке мебели уже начала упаковку и погрузку его обширной библиотеки, большая часть его дорогостоящих книг уже была связана в стопки, уложена и упакована в коробки из-под чая, которые заполнили почти все пространство на полу. Скоро сюда придут грубые мускулистые мужчины, которые внесут в комнату деревянные ящики, уложат в них все его бесценное имущество и перевезут затем на новую квартиру в Лондоне, которую он приобрел совсем недавно. Там, конечно, будет гораздо меньше места, и ему придется поломать голову, как разместить это огромное количество книг. Впрочем, все это будет потом, после того, как он вернется из отпуска с островов Эгейского моря... Азия, потом Лазурное море...
И хотя, стоя у окна, он, казалось, целиком и полностью погрузился в раздумья о своем ближайшем и отдаленном будущем, его мысли на самом деле были заняты Брауни-Смитом. Для него он всегда был только Брауни-Смитом. Он никогда, даже про себя не позволял себе называть его «Малярия» Брауни-Смит, словно такая фамильярность могла бы снизить накал их вечной вражды.
Теперь оставалось всего несколько дней, когда ему еще несколько раз придется обедать вместе с этим ненавистным человеком. Оставалось всего несколько ленчей, где они иногда будут стоять в напряжении от того, что оказались в непосредственной близости, и, наконец, всего одна встреча в колледже в начале следующей недели — самая последняя. Потому что летний триместр в колледже теперь близился к концу. Это был его последний триместр, а скоро наступит его последний день, пойдут последние часы его прерывания в колледже. А потом, наконец, настанет тот момент, когда он бросит последний взгляд на этот безукоризненный газон.
Итак, прохладным утром 11 июля Джордж Вэстерби стоял у окна второго этажа, думая одновременно сразу обо всем этом. Но в тот момент он не знал, да и не мог знать, что Лонсдейл-колледж уже никогда больше не увидит Брауни-Смита в своих тихих двориках.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Пятница, 11 июля
В которой нашему скорбному взгляду открывается распутство людей из высшею общества.Оказалось, что водитель такси знал, куда нужно ехать, и Брауни-Смит спокойно устроился на заднем сиденье машины. Однако постепенно его волнение начало усиливаться. Он мечтал о том, чтобы они ехали еще долго, но не прошло и пяти минут, как такси остановилось около дома номер 29.
Это было огромное четырехэтажное здание с балконами, расположенное на шикарной террасе прямо за площадью Рассела. Хотя кирпичные стены оригинальной кладки были грязными внизу от выхлопных газов, в целом дом выглядел весьма элегантно. По обе стороны от черной двери, которую украшали круглые сияющие ручки из меди и такой же почтовый ящик, стояли белые колонны. Деревянные рамы были выкрашены в белый цвет, а аккуратные, приоконные ящики добавляли красочные пятна зеленого и красного в эту палитру. Прямо перед домом, всего в пяти футах от подвального помещения, тянулась черная ограда, вделанная в бетонное основание. На ней висела доска с надписью:
ЗДЕСЬ МОЖНО КУПИТЬ
ИЛИ СНЯТЬ РОСКОШНЫЕ КВАРТИРЫ.
Обращаться к Бруксу и Гилберту (эксклюзивные агенты).
Тел.:01-4832307
Осмотр только по предварительной договоренности.
Брауни-Смит поднялся по трем пологим ступеням и нажал на кнопку звонка. Он задумчиво вертел в руке голубую карточку, которую вскоре засунул во внутренний карман пиджака. Он ждал.
За массивной дверью не было слышно ни дребезжания звонка, ни прочих признаков жизни. Тогда ему впервые пришла в голову мысль, что его просто здорово надули. Он вдруг с досадой подумал, что и в самом деле впутался в какое-то совершенно постыдное, недостойное его дело, так что иначе как дураком, причем старым дураком, его и назвать то нельзя.
Он обернулся и посмотрел на оживленную улицу. Его внимание привлекла женщина аристократической наружности, которая только что вышла из такси совсем недалеко от того места, где он стоял. Нет, даже и сейчас было еще не поздно! Он мог преспокойно выкинуть все это из головы, мог позвать такси...
Дверь за его спиной тихо отворилась.
— Что вам угодно? — послышался женский голос, и его внимание снова привлек западный акцент.
— Я друг мистера Салливана, — с трудом выговорил он робким, внезапно севшим голосом. Ему вдруг пришло в голову, что сейчас его голос совершенно не похож на уверенный голос преподавателя университета.
— У вас назначена встреча?
Он вынул из кармана маленькую прямоугольную карточку и протянул ее женщине. Слова, напечатанные на ней, были исключительно краткими, но, в то же время, как он убедился, исключительно важными: «Просьба принять данного посетителя». Больше на карточке не было ничего, кроме нескольких звездочек, что располагались в правом верхнем углу.
Женщина отступила в сторону, приглашая его войти, и, пропустив его внутрь, бесшумно закрыла за ним дверь.
Наконец она сказала:
— Вы — важный клиент, сэр. Мы рады приветствовать вас у себя.
При этом она радушно улыбнулась и провела его через небольшую прихожую, застеленную ковром светло-оливкового цвета. Широкая лестница, расположенная прямо против входной двери, была покрыта дорожкой точно такого же цвета. Поднявшись на несколько ступеней вверх, женщина обернулась и снова улыбнулась ему, обнажив при этом свои ужасные зубы.
— Все, кто приходит с голубыми карточками, у нас на втором этаже, сэр. Правда, в это время дня, вероятно, не все наши девочки на месте. Обычно наплыв посетителей бывает ближе к вечеру. Но я уверена, что в любом случае вы не будете разочарованы. Отсюда еще никто и никогда не уходил разочарованным.
Поднявшись до площадки второго этажа, она опять обернулась и посмотрела на него пристально и оценивающе, как портной, который мысленно снимает мерку с богатого клиента. Некоторое время она в нерешительности стояла посреди коридора, глядя то влево, то вправо, словно пыталась определить наиболее достойное место для такого посетителя. Наконец, она распахнула дверь комнаты, что находилась прямо напротив лестницы, причем сделала это с такой уверенностью, которая могла означать только одно — эта дама была хозяйкой данного заведения.
В комнате за столом, что стоял слева от двери, сидела блондинка примерно сорока лет, с пышной грудью, в длинном розовом платье. Хозяйка представила ей клиента, и она неторопливо улыбнулась в ответ.
— Мне показалось, что ты свободна днем, Ивонна?
— Если понадобится, вечером я тоже буду свободна, мадам, — ответили блондинка, сильно растягивая слова, и снова очаровательно улыбнулась, показав прекрасные ровные зубы.
У нее были мастерски выполненные макияж и прическа: влажная помада очерчивала контуры чувственного рта, а волосы были аккуратно собраны в пучок на затылке ее изящной головки.
— Паула тоже свободна?
— Да, она скоро освободится, мадам. Днем у нее клиент, но потом она будет свободна.
— Ну, что вы скажете? — спросила мадам, обращаясь к Брауни-Смиту. — Хотите остаться с Ивонной, сэр?
Он судорожно сглотнул и кивнул в знак согласия.
— Хорошо, тогда я, пожалуй, пойду. Но вы должны помнить, что имеете право получить любые удовольствия, какие только вам захочется. Я надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю? Абсолютно все, что вам захочется.
