Поскольку стояли они с утра до ночи под солнцем, покрытые латами, а лошади их — по колено в воде, то «измотались вконец» Тогда-то «сын дьявола», как его называет архиепископ Арсений, велел устроить на верблюдах сооружения из плотно сплетенных пальмовых листьев, «прикрывавших воинов сверху и с боков», от солнца и стрел. Передвигаясь вдоль побережья, они исключали возможность неожиданной высадки противника; более того, делали ее для абиссинцев небезопасной, сопряженной с большими потерями.
Зу Нувас со своим отрядом располагался на побережье, напротив самой большой группы эфиопских кораблей, полагая, что именно на одном из них и находится негус. На самом же деле царь эфиопов под покровом ночи перебрался на лодке в то место, где, в трех днях пути от Зу Нуваса, стояли десять других его кораблей. Там-то и произошла первая схватка. Разбив йеменцев, негус двинулся в Зафар, и взял этот древний город, «вместе с женами Зу Нуваса» и «богатствами великими». Помог, как водится, случай. Дорогу абиссинцам показали «сродник царский и евнух». Охотясь на побережье, в том месте, где высадились эфиопы, они попали к ним в плен, и, чтобы сохранить жизнь, «открыли дорогу» на Зафар.
Воины-эфиопы, находившиеся на судах, стоявших напротив лагеря Зу Нуваса, «терпели голод и жажду». Более «пятисот человек погибли и были брошены в море». Тогда остальные решили действовать. «Связав корабли, скрепив их друг с другом мачтами», «пошли тараном к берегу». К тому времени туда подоспел из Зафара и отряд негуса. И «сошлись абиссинцы в схватке жестокой» с поджидавшей их армией Зу Нуваса. Победителями из той «сечи кровавой», сообщает Ибн Хишам, вышли абиссинцы (сентябрь 525 г.). «Видя поражение свое неминуемое и неизбежность пленения, направил Зу Нувас коня в море». «Продвигаясь на нем по мелководью, достиг пучины моря», и «скрылся под волнами», найдя на дне морском «пристанище свое последнее». Священник Андрей Светлаков, ссылаясь на исламского историка ат-Табари (839–923), автора знаменитой «Истории пророков и царей», и выдающегося исламского богослова ан-Новави (1234–1278), приводит следующее, слышанное ими от йеменцев, предание о гибели Зу Нуваса. Видя, что все потеряно, что войско разбито и город Зафар пал, а царица его и сокровища оказались в руках врагов, «бросился Зу Нувас со своим конем со скалы в море и потонул в нем» (21).
Архимандрит Арсений, к слову, пересказывает эту историю несколько по-другому. В его «Записках» говорится о том, что Зу Нувас узнал о захвате эфиопами Зафара за день до битвы. «Боясь, чтобы кто-нибудь из семи сродников его не присоединился к царю эфиопскому, железной цепью связал и их, и себя. И сидел в покрытой колеснице своей, на золотом кресле, а родственники — на золотых седалищах». Зу Нуваса, взятого в плен, и всех, кто был рядом с ним, владыка Абиссинии приказал обезглавить, а на месте казни «поставить жертвенник» (22).
Возвратился затем в Зафар. «Копая землю, собственными руками, в течение семи дней, заложил в царствующем граде том церковь». Возвестил об этом архиепископа Александрийского; и тот вскоре послал в Зафар «православного епископа, который и освятил храм».
Вместе с этим священником побывал негус и в Наджране. Восстановил там поруганную Зу Нувасом церковь, а участок земли, где «были повержены тела мучеников, сделал местом чтимым, с правом убежища». Старейшиной города назначил сына убиенного старца- мученика Арефы (’Арафы).
Возвратился негус на родину только в мае 526 г. Править Йеменом оставил Сумйфа’, одного из представителей йазанитов, верховной знати, выступившей против Зу Нуваса. Но реальная власть в стране находилась в руках эфиопского военачальника Арьята, который со временем и вовсе отстранил от дел Сумйафа’(23).
Вернувшись в Эфиопию, негус, со слов архимандрита Арсения, в знак благодарности Богу за помощь в походе «принял монашескую жизнь». Венец свой царский, сложенный с себя, «сделанный из золота и драгоценных камней, посвятил Христу, послав его в Иерусалим». Сам же, ночью, «без спутника», отправился в «монастырь на высокой горе» (монастырь св. Панталеона близ Аксума), «вошел в келью и заключился в ней, положив, что не выйдет оттуда, и пребудет там до самой смерти». Ежедневную пищу его составляли «три паксиматия (сухой хлебец), без вина, масла и каких-либо овощей». Прожил он в уединении, «передав престол сыну», около 15 лет (скончался в 555 г.)
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вскоре, однако, «власть Арьята в Йемене стал оспаривать Абраха». Эфиопы, пришедшие в Йемен вместе с негусом, и военачальниками его, Арьятом и Абрахой, раскололись на две противоборствующие партии. Вражда их переросла в ненависть, ненависть вылилась в вооруженное противостояние, и «стороны сошлись с оружием на поле брани». Прежде чем начать сражение, Абраха предложил Арьяту «решить дело поединком». Абраха, в описании Ибн Хишама, был «человеком низкорослым и тучным», хотя и слыл воином отважным. По силе и стати мужской явно уступал Арьяту, «человеку телосложения крепкого, ростом высокого и обличьем красивого». Арьят вызов принял. Когда противники обнажили мечи, то первым нанес удар Арьят, и рассек Абрахе копьем нос, бровь и губу. Отсюда и прозвище, закрепившееся впоследствии за Абрахой, — Ал-Ашраф (Человек со шрамом). Под ним он и фигурирует в преданиях арабов Аравии. От верной гибели в единоборстве с Арьятом спас тогда Абраху его слуга- оруженосец Атуда. По правилам поединков тех лет, слуга находился рядом со своим господином. Увидев угрозу смерти, нависшую над Абрахой, он, не задумываясь, убил Арьята. Сделал это то ли стрелой, пущенной из лука, то ли ударом кинжала. Как бы то ни было, но после гибели Арьята армия присягнула Абрахе, и власть в Йемене перешли (534 г.) в его руки (24).
В годы правления в Йемене абиссинца Абрахи, гласят сказания племен «Острова арабов», возведен был в Сане христианский храм. Глашатаи, дежурившие у въездных ворот города, призывали всех, кто прибывал в Сану, непременно побывать в нем. И люди шли к нему, сообщает Ибн Хишам, подталкиваемые любопытством и слухами о «величественном сооружении Абрахи». Увидев же Божий дом христиан, искренне восторгались и внешней красотой храма, и пышностью его внутреннего убранства, и службой в нем.
Освятил храм священник Иоанн, отправленный в Йемен патриархом Александрийским. По словам Феофана Исповедника (ок. 760–818), монаха-летописца, император Византии предоставил послам Абрахи право «самим выбрать для себя епископа из кого угодно». Выбор их пал на Иоанна, «благочестивого мужа, девственника, 62 лет от роду», пономаря при александрийской церкви св. Иоанна Крестителя. Сведений о его деятельности не сохранилось.
Больше известно о преемнике Иоанна, отце Грегентии, рассказывает в своем увлекательном сочинении «История иудейства в Аравии» священник Андрей Светлаков (в работе под названием «Судьба христианства в Южной Аравии от времен апостольских до утверждения в ней магометанства», опубликованной в «Православном сборнике» за март 1868 г., игумен Арсений именует этого священника Грегенцием). Упоминаем здесь о нем еще и потому, что имя этого человека, «усердного пастыря и ревнителя православия», причисленного после смерти к лику святых, вошло в предания племен Йемена в связи с «яркими словесными состязаниями христиан с иудеями» Наджрана. Вели их епископ Грегентий и «еврейский ученый законник» Гербан. Один из таких публичных диспутов, инициированных иудеями, продолжался в течение трех дней, в «присутствии царя, знати и народа». На третий день Гербан, чтобы «покончить спор», сказал, что если «Иисус Назарянин, действительно, жив и на небе, пусть явится, и тогда мы уверуем в него». По молитве Грегентия «послышался ужасный громовой удар, блеснула молния», и на небе предстал Иисус Христос — «в облаке пурпурного цвета, держа в руке меч. На главе Его была корона, а на раменах бесценная диадема». К находившимся на диспуте иудеям Он обратился со следующими словами: «Вот, Я явился вам, — Я, которого отцы ваши распяли». После этого облако сразу же «скрыло Его с глаз собравшихся», а иудеев «поразила слепота. И увидели свет они только после крещения».
