Так как мостов на Неве еще не было, Петр Алексеевич раздавал всем приглашенным для переправы суда, написав лично инструкцию по управлению ими. Особо приближенным к императору было подарено по яхте.
Впереди флотилии и многочисленных лодок двигалась царская яхта, управляемая Петром I в костюме шкипера. В ней находились императрица, царевны Анна и Елизавета, Екатерина, Анна и Прасковья Ивановны. Все они в таких случаях одевались подобно женам саардамских корабельщиков: в канифасовые кофточки, красные юбки и небольшие круглые шляпки.
Обыкновенно вся водная процессия двигалась к Екатерингофу, где гостей ожидали великолепная закуска и танцы.
Катания не прекращались и в зимнее время. На Неве расчищался лед, съезжались ботики, поставленные на коньки или железные полозья, поднимались паруса, и оригинальная флотилия должна была повторять все маневры адмиральского бота, управляемого самим Петром I.
Впоследствии, во второй половине XVIII столетия, богатые вельможи устраивали водные парады в своих усадьбах (к примеру, в Кускове, у графа П. Б. Шереметева). Но если при Петре I знатные особы лично принимали в них участие, то теперь гости располагались на берегу и наблюдали за водными судами, разыгрывавшими перед ними сцены морских баталий.
Предки большинства приглашенных были участниками этих битв, наследники превратились в зрителей. Но это все было впереди. Пока же «безумный и мудрый» XVIII век лишь начинал свой разбег.
На рассвете 1 апреля 1725 года Санкт-Петербург был разбужен набатным боем, извещавшим о пожаре. К счастью для испуганных жителей Северной столицы, тревога оказалась ложной. Это была шутка императрицы Екатерины I, знакомившей горожан с новым праздником – 1 апреля…
Вскоре после смерти Петра I возобновились придворные праздники. Ассамблеи прекратили свое существование, но балы давались довольно часто, причем, по отзывам современников, вид подобных празднеств был значительно облагорожен. До царствования Екатерины Великой существовал такой обычай: хозяин дома, где давался бал, выбирал прекрасную даму, поднося ей букет цветов; затем она отдавала цветы одному из кавалеров, назначая его хозяином будущего бала. Накануне кавалер посылал этой даме веер, перчатки и цветы, с которыми она приходила на бал.
Елизавета Петровна всегда была украшением балов и других празднеств, даваемых при дворе. «7 мая 1729 года в память восшествия на престол государя (Петра II. – Авт.) был большой бал. Царевна, под предлогом нездоровья, не явилась на него, а на другой же день выздоровела».
Не прийти на подобное торжество означало бросить вызов обществу и самому императору. Для Елизаветы Петровны это был рискованный шаг, грозивший поссорить ее с племянником. Отказ от светского праздника мог привести к заточению в монастырь. И кто знает, может, так бы и случилось, если бы 19 января 1730 года император Петр Алексеевич не скончался от оспы.
При императрице Анне Иоанновне придворные праздники отличались особым великолепием и приобрели более европейский вид. Торжества по случаю коронации императрицы поразили современников грандиозной пышностью.
«Вы не можете вообразить, – писал английский посланник, – как великолепен здешний двор с новым царствованием, хотя в казначействе нет ни единого шиллинга. При всеобщем безденежье куртизаны входят в неоплатные долги, чтобы делать великолепные наряды к маскарадам».
Только в январе 1732 года после целого ряда торжеств императорский двор возвратился в Санкт-Петербург. На придворных собраниях снова блистала дочь Петра Великого – Елизавета Петровна. Супруга английского посланника при дворе леди Рондо, подробно описывая внутреннюю аудиенцию китайского посла при дворе Анны Иоанновны, отмечала, что на вопрос императрицы: «Какая дама здесь прелестнее всех?» – китайский посол ответил: «Смотря на небо в звездную ночь, можно ли сказать, которая звезда более блестит?» Но, видя, что ответ не пришелся по нраву Анне Иоанновне, он поклонился великой княжне Елизавете Петровне и сказал: «Из числа всех этих прелестных дам я почитаю эту прекраснейшею, и если б только у нея не были так велики глаза, то никто бы не мог взглянуть на нее и после жить. Во всякой стране свои понятия о красоте: по нашему вкусу у великой княжны прекраснейшие глаза». Ее величество спросила посла: «Из всего того, что ты здесь видишь, что более всего поражает тебя несходством с обыкновениями твоей страны?» – «Видеть женщину на престоле», – отвечал он. После этого они введены в придворный маскарад, и, когда спросили их, не кажется ли это им странным, они отвечали: «Нет, потому что для нас здесь все маскарад».
Но особо отмечен современниками праздник в честь взятия Данцига, проходивший в Санкт-Петербурге в 1734 году. В этот день Летний сад был наполнен приглашенными уже к часу дня. «Дамы одеты были в накрахмаленные белые газовые платья, вышитыя цветами, но чехлы были всевозможных цветов, кому какой нравился. Волосы были у всех естественные, только немного постриженнее и завиты в большие локоны и с букетами цветов».
Анна Иоанновна, обойдя присутствующих, пригласила всех к столу. Императорская фамилия обедала в гроте, от которого вдоль всей аллеи тянулись столы, над ними возвышался навес из зеленой шелковой ткани, которую поддерживали колонны, увитые гирляндами из живых цветов. Между колонн с одной стороны находился буфет с золотой и серебряной посудой, с другой – с фарфором. Перед тем как сесть за стол, мужчины получали специальные билеты, и жребий назначал каждой из присутствующих дам кавалера. Обед состоял из двух перемен, по 300 блюд каждая, не считая десерта. В отличие от праздников, устраиваемых в Летнем саду при Петре I, при дворе Анны Иоанновны подавали гостям кофе, чай, прохладительные напитки.
«При Петре I так же, как и в следующие царствования, при дворе сильно пили; не то было при Анне. Она видеть не могла пьяного человека. Одному князю Куракину дозволено было пить вволю; но чтобы вообще не совсем потеряли привычку пить, то 29 января (ст. стиля), день восшествия на престол императрицы, было положено праздновать Бахуса; на этой церемонии каждый гость обязан был выпить по большому кубку венгерского вина, став на одно колено перед ея величеством», – вспоминал посланник Манштейн.
После обеда гости разделились па группы: одни отправились гулять по Летнему саду, другие – кататься в золоченых яликах. С наступлением вечера в саду вспыхнула иллюминация и начался бал, под тем же навесом, где до этого был подан обед. В начале бала к императрице подсели 120 французских офицеров, взятых в плен под Данцигом. «Ваше Величество, – сказал граф де ла Мотт, – умели найти средство победить нас два раза: в первый, когда против желания положили оружие перед храбрыми войсками нашими, и теперь, когда охотно отдаем сердца наши прекрасным нашим победительницам».
Но дамам при дворе Анны Иоанновны помимо умения танцевать и со вкусом одеваться приходилось осваивать занятия не только для них непривычные, но зачастую и небезопасные. Так, зимой 1735 года всякий, кто имел вход ко двору, был обязан принимать участие в катаниях с ледяной горы, построенной из досок и тщательно залитой водой так, чтобы образовался лед значительной толщины.
«Придворные дамы и кавалеры садятся в санки, спускаются с верху горы и несутся с быстротою птицы. Иногда санки случайно сталкиваются с другими, тогда катающиеся опрокидываются, и это всем, как можете представить, доставляет смех». Вид подобного зрелища вызывал у многих, помимо веселья, и страх быть изувеченным от такой забавы. «Я была объята ужасом, – пишет леди Рондо, – когда мне должно было идти на это опасное увеселение, потому что боялась сломать себе шею. Пришед к горе, я стояла несколько времени в надежде, что кто-нибудь сломал бы себе руку и тем остановил бы забаву, но, наконец, дошла очередь и до меня. Кто-то сказал: «Вы еще ни однажды не скатились», и вдруг все мои знакомые явились ко мне со своими услугами. Я едва не умерла, услышав такое предложение, но ея Величество сказала, что «теперь она (то есть – я) не может», и таким образом меня обошли».
Этикет при дворе императрицы был довольно строг. Елизавете Петровне, дочери Петра Великого, прежде чем явиться к Анне Иоанновне, требовалось обратиться с просьбой о приеме. В день своего рождения Елизавета Петровна, приняв у себя во дворце поздравления и подарки, вечером отправлялась на бал к императрице: устроить его у себя она не имела права.
14 июля 1739 года с необычайным великолепием состоялась свадьба племянницы Анны Иоанновны, принцессы Анны Мекленбургской, с принцем Антоном Ульрихом Брауншвейгским, который жил при дворе с 1733 года. Более года продолжалась работа над экипажами и платьями, предназначенными для этой церемонии.
В августе следующего года у Анны Леопольдовны родился сын, названный Иоанном, который вскоре был объявлен наследником русского престола.
