На настоящий момент считается, что этот эпизод у Плутарха, скорее всего, выдумка самого автора. Однако, надо признать, он неплохо отражает взгляды, обычные для римских солдат того времени. Известен случай, когда по приказу Нерона часть подразделений легионов, стоявших в Германии, была переведена в Александрию, а затем отозвана обратно [21] . Морское путешествие, которое они при этом совершили, оказало крайне негативное воздействие не только на моральный дух, но даже и на самочувствие солдат. Для римлян море всегда оставалось коварной и непредсказуемой стихией, и даже когда оно было спокойно, они в любую минуту ждали от него подвоха. Море было своего рода сфинксом, который время от времени требовал ответа на свои загадки, но от решения которых римляне всегда стремились уклониться, если была такая возможность.
Римляне относились к морю примерно так же, как и спартанцы, которые поднимались на борт корабля лишь при крайней необходимости, когда уже не было другого выхода. В 264 году до н. э. один карфагенский адмирал утверждал, что римляне смогут омыть свои руки в море лишь в том случае, если он позволит им это сделать [22] . Спустя всего четыре года римляне одержали над карфагенянами свою первую морскую победу. Помпею принадлежит известный афоризм – Navigare necesse est, vivere non est necesse [23] («Плыть необходимо, жить нет необходимости». – Пер. ). В «Записках об Александрийской войне» [24] приводится рассказ о том, как офицер Цезаря – Ватиний – атаковал превосходящие силы Октавия, укомплектовав отставными ветеранами команды своих немногочисленных кораблей. «Хотя Ватиний видел, что ни величиной, ни числом своих судов он не может помериться с врагом, он предпочел пойти на риск, приняв сражение». Далее следует краткий рассказ о том, как Ватиний, сцепившись с флагманским кораблем неприятеля, сумел, уподобив таким образом морское сражение сухопутной битве, при помощи своих ветеранов одержать верх в абордажном бою. Наконец, не следует забывать и о том, что последнее великое сражение республики, определившее исход противостояния Октавиана и Антония, происходило на море вблизи мыса Акций.
Но, несмотря на отдельные исключения, римляне все-таки всегда старались одерживать победу в войне на суше. Можно даже сказать, что они стремились завоевать море на суше. В старые добрые времена англичане могли самодовольно отмечать, что Британии не требуются башни и бастионы для защиты берегов, и в полной мере ощущать на себе силу Королевского флота, оборонявшего эти берега. Римским эскадрам было не под силу оборонять берега Италии, однако республика стремилась решить эту задачу, размещая свои колонии таким образом, чтобы максимально затруднить неприятелю передвижения как вдоль побережья, так и в глубь полуострова. Если для греков море представляло собой открытую дорогу, то для римлян оно служило скорее барьером на пути к цели. Как правило, морские вопросы занимали далеко не первые места в расчетах римской стратегии.
При проведении своей внешней политики Римская республика в первую очередь заботилась о своих сухопутных границах. Вплоть до конца IV века до н. э. Рим почти совсем не интересовался морем и довольствовался тем немногим, что доставляла ему его слаборазвитая морская торговля. Изначально Рим владел лишь небольшим участком побережья, и, когда флот соседнего города Анций разграбил его, Рим не стал создавать собственный флот, а лишь вынудил Анций сдать свои корабли, чьи носовые украшения были поставлены на римском форуме. Ливий утверждает [25] , что часть захваченных кораблей Анция была включена в состав римского флота, что, вполне возможно, и соответствует действительности, хотя прошло еще много лет, прежде чем в Риме был впервые утвержден институт duoviri navales (начальников флота, подчиненных непосредственно консулам года. – Пер. ), каждый из которых командовал лишь небольшой эскадрой из десяти кораблей. В истории с Анцием [26] римляне избрали подход, которого придерживались потом не раз – вместо того, чтобы попытаться самим установить господство на море, они следили лишь за тем, чтобы никто из их соседей не создал флота, способного угрожать их интересам. Когда в 311 году до н. э. впервые назначили начальников флота, главной задачей, которую поставили перед ними, была поддержка сухопутных операций и обеспечение надежного сообщения с Кампанией. В течение следующих пятидесяти лет об их деятельности и вовсе ничего не было слышно. На основании этого можно предположить, что duoviri navales назначались только тогда, когда возникала необходимость в проведении какой-то конкретной операции на море [27] . Пиррова война началась из-за незначительного конфликта, возникшего между Римом и Тарентом по поводу нарушения морского соглашения одним из римских консулов. Потерпев поражение на море, римляне попытались взять Тарент с суши, а когда на стороне Тарента выступил Пирр, заключили союз с Карфагеном, что позволило им использовать могущественный флот пунийцев и избавило от необходимости строить свой собственный флот.
До начала войны на Сицилии, являвшейся естественным продолжением Итальянского полуострова, республика не сталкивалась с серьезной необходимостью вести масштабные действия на море. Теперь, когда Карфаген превратился из союзника во врага, Рим мог прочно установить контроль над островом только в том случае, если сумел бы обеспечить надежную связь со своими армиями на Сицилии по морю и одновременно максимально затруднить коммуникации неприятелю. Более того, добраться до вражеской столицы было возможно только по морю. Таким образом, по словам Полибия [28] , римляне вынуждены были признать, что победа в этой войне будет возможна только в том случае, если Карфаген будет побежден на море и утратит контроль над ним. В конце концов республике пришлось мобилизовать все средства на создание военно-морских сил. Двадцать лет успехи чередовались с бедствиями, причем последние чаще происходили по причине штормов, чем непосредственно от действий неприятеля. Создание флота легло тяжелым бременем на население Италии, но в конце концов именно окончательная победа над карфагенским флотом решила обе основные задачи войны – карфагенские армии оказались заперты на Сицилии, а римляне смогли организовать вторжение в Африку, и Карфаген уже не имел шансов перегруппировать силы и отразить его, как он сделал за пятнадцать лет до этого.
Римский флот находился на службе у римской же армии, да и сам характер морской войны с ее случайностями, непредвиденными обстоятельствами и катастрофами был чужд римлянам. Энтузиазм, сопровождавший первые успехи на море, быстро угас. Своими ранними победами римляне во многом обязаны приспособлению (так называемый ворон ( лат. corvus – «ворон»). – Пер. ), которое позволило легионерам демонстрировать свои лучшие качества в абордажном бою, а учителями римлян в морском деле стали сами карфагеняне – Fas est et ab hoste doceri («учиться позволено и у врага». – Пер. ).
Еще меньше римляне стремились заменить Карфаген в роли ведущей морской державы и превратить Западное Средиземноморье в mare clausum – внутреннее море. Они вполне удовольствовались тем, что обезопасили от карфагенян моря, омывающие берега Италии. Рим при заключении мирного договора даже не стал оговаривать ограничения численности карфагенского флота, хотя нет сомнений в том, что всякая попытка возрождения морского могущества Карфагена была бы встречена Римом крайне враждебно. Количественные оценки морских операций Первой Пунической войны показывают, что флот Карфагена обыкновенно насчитывал около 130 боевых кораблей, но при необходимости мог выставлять и до 200. Когда возникла необходимость воевать на море, Рим легко превзошел врага, и к концу войны его морские силы численно далеко превосходили те 200 кораблей, которые имел в своем распоряжении Карфаген.
Ни разу за время Второй Пунической войны Рим не уступил врагу господства на море. За исключением отдельных удачных операций на море [29] , Карфаген никогда не мог оспорить римского господства на море и даже не имел средств надежно обеспечить свои коммуникации или поддерживать связь со своими союзниками. Слабость морских сил Карфагена сделала Филиппа V, по существу, лишь пассивным наблюдателем в этой войне. Как указывает Мэхэн, именно господство римского флота в морях между Италией и Испанией затруднило снабжение армии Ганнибала. Карфаген не мог ни поддержать антиримское движение на Сицилии, ни даже быть уверенным в безопасности своих собственных берегов, в результате чего пребывал в постоянном страхе перед возможностью высадки римлян в самой Африке. В начале войны только неожиданное вторжение Ганнибала в Италию не позволило римлянам окончить войну одним ударом по карфагенской метрополии, зато, когда момент высадки Сципиона в Африке наконец настал, Рим мог уже не опасаться за свои морские коммуникации. И все же господство римлян на море не могло быть полным – карфагенские корабли почти без помех и риска встречи с превосходящими силами Рима могли достигать союзных гаваней, что демонстрирует несколько ограниченные возможности морской силы в Античности.
