Вот и в «Оленьей сторожке», поднявшись в свою комнату после ужина, она с удовольствием приняла ванну, не торопясь и от души нежась в душистой пене, потом влезла в уютную клетчатую пижаму, специально купленную для поездки на турбазу, натянула шерстяные носки, потому что ноги у нее мерзли даже в щедро натопленной комнате, достала книжку и приготовилась к долгому чтению. И уснула.
Возможно, причина тому крылась в абсолютной тишине, которая спустилась на базу отдыха, словно по мановению волшебной палочки. Ночь была безветренной. Не качался фонарь, освещающий вход в дом, тропинку, ведущую к бане, и более широкую дорожку, по которой можно было пройти к хозяйскому дому, автомобильной стоянке и, чуть дальше, подъемнику, ведущему на гору. Мирно спали все обитатели базы, которых, видимо, не тревожили ни дурные мысли, ни злые сновидения. Не скрипела ведущая на второй этаж лестница, не шумел ратрак, раскатывающий склоны. Над «Оленьей сторожкой» стояла абсолютная тишина, под которую спалось необычайно сладко.
Патриция проснулась только тогда, когда ее комнату начали заливать первые, несмелые лучи утреннего солнца, бросила глаза на часы и подпрыгнула на постели. 9.45! Не может быть! Никогда и ни при каких обстоятельствах она не просыпалась позднее половины восьмого, а ее обычное рабочее утро и вовсе начиналось в шесть. Ах да, в Москве на четыре часа меньше, то есть 5.45, все нормально, из-за непонятного сбоя биологических часов можно не волноваться.
Кажется, поводов для волнения вообще не было. Здесь, под Норильском, в месте, которое еще пару лет назад могло показаться Патриции вымышленным, настолько далеко оно находилось от ее повседневной столичной жизни, было так спокойно и тихо, что уши закладывало. И почему она никогда раньше сюда не приезжала?
Потянувшись и вскочив с постели, чтобы не пропустить завтрак, она быстро натянула свой удобный спортивный костюм прямо поверх пижамы, собрала волосы в хвост и спустилась вниз, в гостиную, где уже горел разожженный с утра пораньше камин, на столе стояла внушительная стопка блинов, а вместе с ними плошки со сметаной, сгущенкой, всевозможным вареньем, нарезанной ветчиной, рублеными яйцами, красной рыбой, сливочным маслом, икрой и медом. По комнате плыл умопомрачительный запах свежесваренного кофе. Патриция сглотнула.
– Доброе утро, – приветствовала ее хлопочущая у плиты в кухонной части комнаты Ирина. – Садитесь за стол. Вы что будете – кашу, сосиски или яичницу? А может, творог хотите? У нас свежий, фермерский.
– Яичницу, – подумав, сообщила Патриция. – А больше ничего не надо. Блины же есть и, как я вижу, чудесные. А все уже встали?
– Только Ратсеппы. У нас же с Москвой огромная разница во времени, так что, по вашим меркам, еще очень рано. А у них сын – такой непоседа. Кайди сказала, что он обычно в пять утра просыпается, я ей прямо посочувствовала, у меня-то малыш спит, пока не разбудишь. Я успеваю все дела с утра переделать и старшего в школу отправить. Так что они уже позавтракали и ушли смотреть оленей. Ланс потребовал. А все остальные еще спят. Вам сварить кофе?
– Не беспокойтесь, я сама, – сказала Патриция, которой было немного неловко от того, что ее обслуживали. Когда это делали официанты в обычных отелях, чувство неловкости никогда не возникало, а тут почему-то да.
– Да, конечно, чувствуйте себя как дома. Сливки в холодильнике, так что берите, что хотите. Ой, яйца кончились. Но ничего, я сейчас домой сбегаю, у меня там специальная комната-склад, так что все есть, вы не думайте.
– Да не надо тогда яичницу, – попробовала удержать хозяйку Патриция. – Я и кашу съем или творог.
– Нет-нет, мне не трудно, тем более остальные гости тоже пока не завтракали. Я мигом, одна нога здесь, другая – там.
Накинув тулуп, Ирина выскочила из дома, оставив Патрицию в одиночестве. Та прошлась по комнате, с удовольствием оглядела накрытый к завтраку стол, изучив устройство кофемашины, ткнула на нужную кнопку, чтобы получить первую на сегодня чашечку кофе.
Снова хлопнула входная дверь, впустив клубы морозного воздуха, который из прихожей несмело пробрался в столовую, скользнув по ногам пушистым котом. Благодаря предусмотрительно надетым теплым носкам Патриции было не холодно. Оставалось совершенно непонятным, как Ирина могла обернуться так быстро, но удивиться этому факту Патриция не успела, потому что в комнату ввалился высокий мужчина в лыжном комбинезоне. Был он бородат и грузен, а еще, судя по выражению лица, не больно приветлив. Патриция уже видела его вчера, при заселении. Это был хозяин базы и муж Ирины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Доброе утро, – поздоровалась она.
– Здравствуйте, – буркнул мужчина. – Я Олег Девятов.
– О, очень приятно, а я Патриция Леман. Боюсь, все остальные гости еще спят.
– Кто рано встает, тому бог подает, – буркнул он и стал выкладывать из большой сумки банки с пивом и складывать их в холодильник. – Люди – странные существа, приезжают за тридевять земель, чтобы кататься на лыжах, и спят как сурки.
– В Москве на четыре часа меньше, – пожала плечами Патриция, – нужно несколько дней, чтобы организм перестроился.
– А ты тогда чего спозаранку вскочила? Нет мужика, чтобы в кровати держал?
Нет, бесцеремонности Патриция не терпела. Почему этот человек считает, что имеет право разговаривать с ней в таком тоне?
– Мы, кажется, не пили на брудершафт, – сухо сказала она. – Не совсем понимаю, почему вы обращаетесь ко мне на «ты».
– Ух ты, какая цаца, – восхитился Девятов. Захлопнул дверцу холодильника, отбросил в сторону сумку и подошел вплотную к Патриции, так близко, что она почувствовала на щеке его дыхание. – Если баба приезжает одна на горнолыжный курорт, значит, находится в поиске приключений на свою задницу. Надо признать, очень аппетитную. – Он протянул руки и довольно больно ущипнул Патрицию за попу. – Если не найдешь никого, кто бы тебя здесь оприходовал, то обращайся. На бабу мою не смотри. Она не ревнивая.
Теперь его руки бесцеремонно сжимали ее грудь. Патриция перестала дышать. Отвратительный зверь, дремлющий внутри ее тела, зверь, которого она так долго укрощала и пыталась приручить, поднял голову, оскалился, ощетинился, приготовившись к прыжку. Патриция слишком хорошо знала, что будет, когда зверь прыгнет. Она зажмурилась, пытаясь вызвать в памяти лицо своего адвоката и свои окровавленные руки, держащие розочку из разбитой бутылки. И кровь. Тогда было много крови.
– Руки убери, подонок, – услышала она и распахнула глаза.
По лестнице быстрым шагом спускался Эдик. Вид у него был решительный. Видимо, Девятов прочитал что-то на его лице, потому что руки действительно убрал и даже отступил на пару шагов.
– Так она с тобой, что ли? – спросил он. – Извини, мужик, я не знал.
– Она не со мной, но, если что, я впишусь, – ответил Эдик. – Тебя, кусок дерьма, не учили, что женщину нельзя руками трогать, если она об этом не просит? И еще вопрос, тебе перед женой твоей не стыдно?
– За базар отвечать придется, щенок. И мои отношения с женой – не твое собачье дело.
– За базар я отвечу. Я мастер спорта по боксу, да будет тебе известно, – сквозь зубы ответил Эдик. – Так что вывеску я тебе точно попорчу, а повезет, так и пару ребер.
– Ты – мне? Да ладно, – усомнился Девятов, – если ты корочки МС купил, то это вовсе не означает, что ты и впрямь крутой. Видели мы таких офисных крутышек. Строят из себя крутых менеджеров, а сами просто куча навоза.
– Не ссорьтесь, – взмолилась Патриция, у которой пылали уши. – Пожалуйста. Давайте будем считать, что это недоразумение и все уже выяснилось. Эдик, я не сержусь на Олега, честное слово. Он не хотел меня обидеть, он просто не подумал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ну так в следующий раз надо думать.
Снова хлопнула входная дверь, и в комнату ворвалась румяная с мороза Ирина. В руках она несла упаковку яиц.
– Ой, прекрасная сегодня погода, – жизнерадостно заявила она. – Солнце такое веселое. На горе чудесно будет. Правда, Олежек?
На Эдика она почему-то принципиально не смотрела, и Патриция заподозрила, что каким-то образом Ирина Девятова стала свидетельницей разыгравшейся здесь неприглядной сцены. Перед хозяйкой ей тут же стало неудобно, хотя виноватой она себя ни в чем не чувствовала. Что ты будешь делать. В прошлый раз она так же долго и болезненно избавлялась от чувства вины и стыда за то, что произошло. Ей казалось, что избавилась, но сейчас получалось, что не очень. И виноват в ее огромном разочаровании в себе был владелец турбазы Олег Девятов.
