Гавличек одобрительно кивнул головой.
Великое искусство разговора состоит в том, чтобы уметь красноречиво молчать, но уж если придётся говорить, то суметь сказать много и одновременно не сказать ничего, что наложило бы на говорившего хоть какие-нибудь обязательства, и при этом не упустить ничего такого, что очень понравится другой стороне, имеющей надежды найти в словах первой стороны полное подтверждение справедливости своих неутолённых желаний и верности собственных ещё не созревших мыслей.
Помолчав несколько минут, что показывало полное уважение к последним словам министра, заслуживающим исключительно глубокого осмысления, Гавличек, исходя из собственных представлений об умственных способностях собеседника, полувопросительно сказал:
– Вы, конечно, считаете, что начать следует с осмотра места происшествия.
Нам неизвестно, оценил ли проницательный начальник в должной мере бесконечную деликатность отставного детектива, но будем надеяться, что тактичность учителя пришлась по душе ученику.
– Именно это я имел в виду!
– Здесь свежий взгляд, особенно ваш, будет совсем не лишним, – скромно высказался Гавличек, спрятав яд насмешки настолько глубоко, что и сам его почти не заметил.
«Во, соображает!» – про себя восхитился Дубовец, воспалённый замечательным продуктом закавказских лоз, а вслух важно сказал:
– Разумеется!
Вдвоём стали осматривать кабинет Его Величества, а самого короля попросили на время выйти, чтобы не путался под потерявшими твёрдость ногами умелых сыщиков и не мешал их профессиональной деятельности своими ненужными советами.
Висевшие на стенах портреты венценосных бабушек и дедушек надолго привлекли внимание приметливого детектива. Он и так и этак рассматривал их: с прищуром и без. Словно, вглядываясь в потускневшие холсты, вопрошал людей, давно покинувших этот мир, не было ли их участия в последнем похищении, а если не было, то, может быть, заметили нечто необычное.
Дубовец тем временем настойчиво рылся в ящиках письменного стола. Не потому что надеялся сыскать там корону, а всего лишь из праздного любопытства – а что там хранит глава государства? Добыча оказалась небогатой: два прошлогодних календарика, плохо пишущая авторучка, пригласительный билет на свадьбу принца Фелипе, старые подтяжки, заграничный орден, коробка с оловянными солдатиками, логарифмическая линейка в красном футляре, театральный бинокль, две колоды карт, четырнадцать скрепок для бумаг, журнал с фотографиями недостаточно одетых красавиц, роман Чарльза Диккенса с оторванным началом (из-за этого название книги установить не представлялось возможным, но стиль автора угадывался без труда).
Заскучавший король просунул голову в дверь и спросил Дубовца:
– Расскажите мне, как вы намерены раскрыть это ужасное преступление.
Дубовец покраснел и с надеждой взглянул на Гавличека.
– Я вам сейчас всё объясню, – сказал детектив. – Существует несколько способов раскрытия преступлений. Каждый имеет свои достоинства и, увы, свои недостатки. Не будь недостатков, хватило бы и одного способа на все случаи жизни. А так иной раз приходится комбинировать.
– К какому же способу намерены прибегнуть вы? – поинтересовался Вышеслав.
– Это будет зависеть от обстоятельств. Вполне возможно, что в этом деле мы прибегнем к индуктивному методу, когда цельная картина преступления понемногу сформируется как обобщение мелких частностей. Именно так мы расследовали крупнейшее хищение импортной мебели со склада в Зелёных Горках. И всё получилось просто замечательно.
Но может так случиться, что в другом случае более плодотворным окажется дедуктивный метод, когда, представив себе для начала общую картину во всей её полноте, мы от неё перейдём к частностям. Как раз таким способом мы раскрыли памятное ограбление банка на Заречной улице. Оба эти метода хорошо известны всем интеллектуалам.
«Никак не могу понять, в чём между ними разница», – подумал король.
– Конечно, конечно, они мне хорошо известны, – поспешно сказал король и прикрыл дверь.
Потом сыщики обшарили пол и нашли утерянную министром пуговицу, а с ней несколько закатившихся монеток и античную золотую заколку для волос. Очень красивую, с большим вкусом сделанную (русалка верхом на дельфине). Снова пригласили короля и показали ему находку. Но тот сделал вид, что не проявил интереса, и сказал, что, скорее всего, заколка принадлежит одной из служанок, заходивших вытереть пыль.
– А что – у вас служанки в антикварном золоте ходят? – удивился простодушный Гавличек.
Вышеслав насупился и попробовал спрятать находку в карман, сказав, что просит по пустякам к нему не обращаться. Но следователь остановил его.
– Извините, Ваше Величество, – вежливо, но твёрдо сказал он, отбирая драгоценность. – Эта вещица может оказаться ценнейшей уликой, способной вывести нас на правильное направление поисков.
Королю оставалось только покориться. Но он не удержался и съязвил:
– А как же индукция и дедукция? Я начинаю подозревать, что без обо всём говорящих улик и абсолютно всё объясняющих вещественных доказательств ваши всепобеждающие методы, о которых вы мне рассказывали, наверное, совершенно бесполезны.
– Совершенно верно, – радостно откликнулся детектив. – Нам преступление без улик и тому подобного – всё равно, что астрологу небо без звёзд.
– И какие же улики вы больше всего цените? – спросил Вышеслав, проявляя снисходительный интерес к далеко не царскому занятию сыска.
– Я вам сейчас всё расскажу, – обрадовался Гавличек, давно не имевший случая показать во всём блеске свой непревзойдённый класс. – Многие думают, что самое главное для следствия – это папиллярные линии пальцев, пятна крови, пряди волос, пахнущие порохом гильзы на ковре, следы на снегу или глине и прочая мишура. Пустяки всё это. Посмотрите сами, сколько здесь волос на полу насыпано. Вот, глядите, я поднимаю длинный волос, явно принадлежавший блондинке. Чей он?
– Я не знаю, – ответил король, заливаясь необъяснимой краской смущения (королева-то была жгучей брюнеткой).
– И я не знаю, – успокоил его детектив первой категории. – Если я стану возиться с каждым волоском – смотрите, сколько их здесь, и здесь ещё, – я и через сто лет не разгребусь. Улики должны быть такими, чтобы сразу было видно, что к чему. Помню, когда расследовали безнадёжное дело по поводу ужасной расправы над молодой княгиней Шахназаровой, что послужило главной уликой? Пуговица, сударь! Самая обыкновенная пуговица от мундира. Как только она мне попалась, я тут же её – хвать и прямиком в офицерское собрание. Там все толкутся, и уже многие выпивши. Я тоже потолкался – хожу и присматриваюсь. Вижу – красавец-ротмистр у стойки стоит и уже заметно набрался. Есть на что посмотреть: голова – под люстру, плечи – Геркулес позавидует. Одним словом – орёл! А на груди этой птички ровно одной пуговички не хватает, точь-в-точь, как у вас сегодня, господин министр. Я подхожу к нему небрежно, берусь за другую пуговку и – чик её ножичком.
– Полюбуйся, милейший, – говорю я этому непревзойдённому герою. – Не кажется ли тебе, что они в чём-то схожи? – И предъявляю ему обе пуговицы. А они – одинаковые!
Видели бы вы, как смутился бедняга, как что-то бессмысленное лопотал в своё оправдание. Ничто ему, разумеется, не помогло, хотя потом он и уверял на суде, что был в тот роковой вечер сильно пьян и оттого совершенно ничего не помнит.
– Действительно, странная история, – отреагировал король на интереснейший рассказ великого сыщика.
– Но это ещё не всё, – поторопился порадовать его Гавличек. – Я вам сейчас расскажу про другой случай, где важнейшей уликой послужила обыкновеннейшая куртка. Такие у нас на базаре тридцать талеров стоят. А если поторговаться, то и за двадцать пять отдадут. Так вот…
– Помилуйте, – сказал король.
– Нет, вы только послушайте. Завёлся тут у нас медвежатник высшей категории. Сейф за сейфом обчищает, а следов – никаких. Бизнесмены – рыдают, банкиры – обеспокоены. И все костерят нашего брата, хотя мы трудимся во всём поте лица своего. Долго ничего не получалось, но потом мы всё-таки его взяли. В тот месяц погода в наших краях стояла на редкость жаркая. Даже ночь не приносила желанной прохлады. И этот поразительный мастер, ковыряясь в сверхпрочном шведском сейфе, по всей видимости, жутко вспотел. Вот он и снял куртку, чтобы тело освежить. Сейф он, разумеется, открыл, денежки вынул и гордо удалился, а вот куртку свою позабыл. А в кармане – открытка от какой-то влюблённой в него Агнешки, и адрес на ней написан. Так что утром мы этого молодца прихватили. Помню, он сильно удивлялся, как мы сумели так быстро найти его. Вот что значит – настоящая улика: собственная куртка преступника, а не какие-то там неизвестные волосы.
Вышеслав потряс во все стороны головой, скороговоркой сказал, что тоже не прочь освежиться и поспешно выскочил за дверь.
