Сюда входят староста, помощник старосты, отличники и те, кто хотел бы к ним примкнуть. Там своя иерархия. Вторая ветвь власти — это хулиганы. Тут все просто, дерзкие ребята, показывающие всем своим видом пренебрежение школьной системой, бунтари и все такое. Драки, курение за школой, контрабанда спиртных напитков, какие-то сборища (назвать это вечеринками язык не повернется), цепи вместо брелков на ключах, прикрепленные огромными карабинами к поясу, расстегнутые до пупа рубахи, закатанные рукава и здоровенные чубы. Кстати, в отличие от официальной школьной иерархии в хулиганской среде существовало как бы две ветки — мужская с Цудзи во главе и девичья, с Кин Иошико, яркой представительницей культуры гяру-герл, крашенной блондинкой в клетчаткой короткой юбкой и с кучей колец на пальцах, в черных очках почти при любой погоде и с яркой помадой, несмотря на школьный запрет на косметику.
Иошико была родом из Кореи, изучала тхэквондо и даже принимала участие в районных чемпионатах. Кроме этих, существовала также еще одна вершина школьной социальной жизни — красивые девчонки.
Там властвовала Снежная Королева Юки со своей свитой из двух близняшек и ее конкурентка Аоки-чан, производившая вид простой и милой девчушки с тремя ближайшими подружками — такой себе квартет из райских птичек.
Остальные одноклассники либо стремились прибиться к какой-нибудь из групп, или входили в безликую серую массу неудачников. Нет, на самом деле среди этих неудачников были и свои мелкие группки, но влияния на погоду в классе они не имели.
Что касается Синдзи-куна, то он был неудачником и рохлей, и его мнение и существование никого не интересовало. И я бы с удовольствием оставил все так как есть, потому что такое положение меня устраивало. Лезть в лидеры класса, показывать свою крутость и офигенность — зачем? Я прожил одну жизнь, прожил ее ярко и насыщенно, умер, как и полагается мужчине — в бою. Я не ожидал следующей жизни, но видимо так уж устроена Вселенная, может быть, и после этой жизни я снова перерожусь и так бесконечное количество раз. Что я точно знал, так это то, что энтузиазма в завоевании и осуществлении новой жизни у меня стало меньше. Смысл? Завоевать мир? Заработать, украсть, отжать миллиард? Создать свой гарем?
Радости от этого очень мало, а вот забот — очень много. Как там у Булгакова — «он не заслужил свет, он заслужил покой». Вот. Я заслужил покой, как Мастер. Я тоже хочу большой дом на берегу моря, где я буду проводить дни и ночи в покое. Да, друзья, да пусть будет жена, или жены — но уж тут надо постараться подобрать спокойных. И тех и других. Поэтому жизнь, где мое мнение и существование не заботило окружающих — было тем, что доктор прописал.
Вот только чертов Цудзи не вовремя влез. Можно было терпеть, но во-первых это было бы некомфортно (а покой — это и комфорт), а во-вторых такие как он на этом не останавливаются. Терпеть тут не получится. Этим ребятам нужно довести тебя до грани, тогда они чувствуют, что день прожит не зря. А потому надо было изменить свой социальный ранг и занять нишу странного типа, которого лучше не трогать, ибо чревато. Надо, конечно, подтянуть свое тело. Заняться собой, наработать форму, раз уж я в этом теле надолго — надо сформировать его как следует, да.
Задумавшись об этом, я медленно побрел домой после школы. Идти было не так уж и далеко — около километра по узким улочкам, а возле дома я зашел в маленький продуктовый магазин Тамагава. Зазвенел колокольчик, прикрепленный к дверному косяку, оповещая продавца что зашел покупатель и стоящая у прилавка пухленькая девушка улыбнулась мне и склонилась в легком поклоне.
— Синдзи-кун! Добро пожаловать!
— Здравствуйте, Иное-сан. Как у вас дела?
— А как могут быть дела в маленьком магазинчике этого бездельника Кенты? Вечно он напьется а потом валяется в кровати два дня подряд, а я стою у прилавка как привязанная. — она сложила руки на груди, выражая недовольство: — а мне между прочим, Ямасита-кун, уже двадцать пять! Я так замуж никогда не выйду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Обязательно выйдете, Иное-сан. Вы обаятельны и у вас красивая улыбка. — сказал я, встав у прилавка и хлопая по карманам в поисках кошелька.
— Ой, да что ты говоришь. — всплеснула руками девушка, расплывшись в новой улыбке: — вот только этого никто и не замечает. Вот только ты Синдзи-кун и замечаешь. Пожалуй мне стоит подождать, когда ты вырастешь и станешь настоящим мужчиной.
— Ну не стоит себя так утруждать, Иное-сан, я уверен что в ближайшем будущем найдется ваш принц, который и унесет вас прочь из этого магазинчика. — кошелек не находился. Я попытался вспомнить, куда я его дел. Да вроде никуда, он всегда лежал у меня в одном и том же месте — в нагрудном кармане пиджака.
Одна из привычек Синдзи-куна. Его мама очень боялась карманников и рассказывала страшные истории о том, как в Токийском метро карманники орудуют заточенной до бритвенной остроты монетой, вскрывая карманы и сумочки, а если жертва обнаруживает кражу и начинает кричать, или хватать карманника, то тот с размаху полосует этой же монетой по глазам.
Почему из этого следовал вывод хранить кошелек в нагрудном кармане — было непонятно, однако впечатленный этими рассказами Синдзи-кун носил кошелек только так. Я сам в прошлой жизни не придавал этому особого значения и носил кошелек как правило в кармане брюк, но кто я такой, чтобы противится детской травме и полезной привычке своего … партнера по телу? Брр… звучит как-то слишком. Тут я понял, что опять «завис» и стою перед прилавком, глядя в пространство стеклянными глазами.
— Ээм… Иное-сан, извините, я кошелек найти не могу… — говорю я, продолжая поиски уже в рюкзаке.
— Боже, боже, да какие могут быть счеты между двумя настолько близкими людьми. Думаешь мне придется сменить фамилию на Ямасита, или я смогу остаться Тамагава? Все же у меня династия и все такое… и если я оставлю фамилию, то старый Кента подарит нам на свадьбу магазинчик. — шалунья прикладывает указательный палец к подбородку и делает вид что задумалась.
— Иное-сан, извините, что побеспокоил. — кланяюсь я.
— Не дури, Синдзи-кун. Бери что тебе надо, потом заплатишь. Ну или Нанасэ оплатит, как с работы зайдет. — отмахивается та: — бери, бери. Ты ж тут рядом живешь, видный мужчина. — она улыбается словно кошка, досыта наевшаяся сметаны.
— Иное-сан, ну когда вы перестанете дразнить бедного парня. — вздыхаю я, набирая пакет продуктов: — у меня же и шанса нет.
— Старание и упорство — вот что отличает мальчика от мужа, Синдзи-кун. — наставительно поднимает палец вверх молодая продавщица и внучка Тамагавы Кента-сана, пожилого владельца магазинчика: — ты главное не сдавайся! Файтин! Прикладывай усилия, учить общаться с нами, девушками и прекращай краснеть каждый раз как меня видишь, вот тогда и поговорим.
— Спасибо за ваше внимание и заботу, Иноэ-сан. — я кланяюсь, жду, когда Иноэ запишет мой долг в старую, потрепанную тетрадку в клетку, еще раз кланяюсь и выхожу из магазина. Теперь домой. Я и Нанасэ-нээсан проживали в однокомнатной квартире неподалеку, на втором этаже неказистого жилого здания. Что интересно, лестница на второй этаж проходила снаружи, видимо, чтобы не обогревать площадь попусту, хотя отопление здесь отсутствовало как класс. В принципе.
Зимой мы с Нанасэ-нээсан обогревались электрическими обогревателями, что было достаточно затратно, приходилось экономить, в результате Синдзи-кун ходил постоянно простуженный. Но самым замечательным изобретением в борьбе против пронизывающего холода было конечно котацу, эдакий низкий столик с одеялом по краям, сидя за которым можно было засунуть туда ноги и греться. Да что там ноги, нередко Синдзи-кун залезал туда целиком и засыпал в тепле и комфорте. Особенно, если Нанасэ-нээсан присоединялась к нему. Такая вот идиллия семейной жизни.
Поднимаясь на свой этаж по лестнице я заметил толстого рыжего кота, Поно-куна, сидящего на перилах. Содержать питомцев здесь было довольно дорого и хлопотно, поэтому у нас не было своего кота, хотя Нанасэ-нээсан обожала кошачьих. Поэтому ни она ни Синдзи-кун не проходили мимо Поно-куна, просто так. Обязательным ритуалом считалось остановиться, со всем уважением и вежеством поклониться и испросить у толстого комка меха разрешения погладить его, а также поинтересоваться его житьем-бытьем. Где именно жил Поно-кун, явно бывший домашним котом, и почему он предпочитал целыми днями сидеть на перила нашего дома — было неизвестно. Решив не нарушать принятый Синдзи-куном и Нанасэ-нээсан традицию, я остановился и поздоровался с Поно-куном. Толстый рыжий кот даже не повернул свою голову в мою сторону, лишь дернул ухом нетерпеливо, мол проходи, не мешай принимать солнечные ванны. Я погладил кота, мысленно посокрушался, что не взял для него в магазинчике Тамагавы хвостика рыбки, как обычно. С другой стороны, у меня же не было сегодня кошелька, я и так влез в долги.
