Новгородцы присели, ожидая столкновения. Верёвки натянулись, но резкого толчка не последовало. Успев развернуть раструб сопла, я нажал ногой на педаль насоса, затем ещё и ещё. Смесь в бачке закончилась, свеи ухитрились прикрыться щитами, спрятавшись за бортом лодки. От огня досталось тем, кто тянул абордажные крючья. Около десятка викингов, горя свечками побросали верёвки, тем самым лишая себя таранного удара. И тут проявили себя новгородские стрелки. Ох, не зря в летописях постоянно ссылались на грозных славянских лучников, которые даже на поле боя выстраивались перед княжьей дружиной. В каждой тройке один был вооружён луком, второй щитом с секирой, а третий был мечником и одновременно метателем сулиц. Вот этот смертоносный дождь из стрел и сулиц посыпался на свеев. Били в упор, борт торговой ладьи возвышается над боевой на полметра, вроде незначительно, но как порой важны в бою эти сантиметры.
– Sich ergeben![3] – Прокричал Бренко. Так как это была вторая ладья, то уговор про пленных Андрей выполнил.
На секунду обстрел прекратился, оставшиеся в живых свеи зашевелились под щитами и с рёвом бросились на абордаж. Напор длился с минуту, секироносцы плотно сбив щиты не дали ни единого шанса неприятелю. Громадный свей, сумевший на первых порах проломить строй, был зарублен Бренко, который стоял во второй линии. Рыцарь наотмашь махнул мечом, разрубил древко шведского топора, рассёк кольчугу, вслед за ней ключицу. Клинок, добравшись до сердца, застрял в груди умершего. Zweikampf! Zweikampf![4] – Заорал предводитель в золочёном шлеме.
Еinverstanden![5] – Бренко выдернул меч, поправил на поясе кортик и сделал шаг вперёд, приближаясь к борту. Ушкуйники расступились. – Нier la?t sich schon spazieren.[6] Свеи отошли к корме, давая место для боя командиров.
– Тоже мне рыцарство. – Сказал я, вынимая пистолет. Терять Бренко я не собирался, но видимо Андрей был уверен в своих силах.
– Ritter Birger[7]. – Шведский предводитель отсалютовал мечом.
– Людвиг Люнебургский. Для тебя, Андрей Бренко. – Чело приподнял меч к глазам и резко опустил вниз. Капли крови слетели с клинка, и попали на лицо Биргера.
Биргер пошёл в атаку, перехватив меч двумя руками. На палубе нет места пробным выпадам, площадка боя не позволяет. Бренко уклонился от первого удара, второй принял на основание меча, поддержав его левой рукой и сбрасывая вражескую сталь в сторону, ударил рукоятью в лицо свею.
– Ох! – Швед свалился на палубу. Гранёное яблоко рукоятки рассекло верхнюю губу и выбило зубы свейского командира.
В следующее мгновение Бренко эффектно привстал на одно колено. Остриё кортика Андрея упёрлось в шею поверженного рыцаря. Молоденький оруженосец Биргера взвыл, и бросился с коротким кинжалом на помощь своему господину. Резким ударом кулака, седобородый свей, судя по гербу на богато украшенной кольчуге, занимавшем видное положение в отряде, сбил пажа с ног. Sich kaum halten[8]. – Сквозь зубы прорычал старик.
Биргер выпустил меч из руки и показал ладонь, признавая себя побеждённым. Шведы побросали оружие на палубу, заглушая стоны раненых, которые притихли на время поединка. Невосполнимых потерь со стороны новгородцев не было. Пара оглушённых здоровяком с секирой, да четверо легкораненых стрелами. Простой рыцарь Биргер, с отметиной на лице, никакой ни герцог и не ярл угодил в плен, вместе с девятнадцатью свеями к ушкуйникам Пахома Ильича.
Поход Ульфа Фаси, начавшийся со шторма, потерей трёх рыцарей и ста двадцати воинов предстоял очень 'весёлый'. Судно, на котором были загружены инструменты, гвозди, кирки и лопаты, вместе с инженером, специалистом-итальянцем потонуло в пучине, переводя шансы экспедиции из разряда позитивных в нереальные. Оставшиеся два монаха, присланные епископом, говорили на латыни, могли читать написанный текст, но, ни черта не понимали в чертежах фортификационных схем. Повальная безграмотность – бич того времени, давало о себе знать.
Глава 2.
Устье Ижоры
На реке пахло гарью и палёной шерстью. Сожженную лодку захватчиков отнесло по течению реки, где она затонула, похоронив напоминание о скоротечном бое. Пленных связали попарно, спина к спине, причём ушкуйники так ловко действовали верёвками, перехватывая локтевые сгибы и запястья, что уверенность в том, что в прошлом, головорезы ни раз занимались данным занятием, у меня, только утвердилась. Данной участи избежал лишь Биргер с оруженосцем и рыцарь Магнус, который, дал честное слово, что не попытается бежать, так как имеет при себе грамоту, и вообще не собирался участвовать в глупом, по его мнению, походе, задуманным упсальским саксом Томасом.
– Андрей, спроси, что у него за грамота? – Мы вели на буксире захваченный приз, и как человек, интересующийся морскими судами, я оказался на борту свейской ладьи.
– Не утруждайся, византиец. Я правнук ярла Рёгнвальда Ульвссона свободно говорю на языке руссов. Грамота составлена для конунга Новгорода. Ему и передам. – Магнус достал из мешка свиток пергамента и покрутил его возле моего носа.
– А ще можеши противитися мне, конунгу, то се уже есмь зде и пленю землю твою. – Процитировал часть текста письма свейских послов к Александру Ярославовичу. – Так там сказано? Можешь не крутить куском кожи с накаляканными буковками. Ценность сего послания – равна стоимости пергамента, на котором оно написано.
– Да как ты, ромей, можешь знать, что там сказано? – Магнус побагровел от возмущения, содержание послания знали всего несколько человек. Ему самому доверили отвезти письмо только потому, что о чесности и благородстве рыцаря ходили легенды.
– То дело десятое, и я не византиец, а самый настоящий русс[9]. Мне интересно другое, как ты, потомок Рёгнвальда, чьи предки верой и правдой, испокон веков служили Новгородской земле, мог оказаться с ними? – Я показал рукой на пленных свеев, которые лежали невдалеке на палубе.
Магнус Ульвссон промолчал, что он мог сказать на мой упёк? Своим поступком он наводил тень на потомство Гюряты Роговича, представителей высшего боярства Новгорода. То, что из всего имущества, у рыцаря осталось только меч да кольчуга, признаться было стыдно – годы не те.
– Почему я тут, а не с вами – то моё дело. Когда закончу свою миссию, тогда и поговорим, а пока, Людвиг, если я сдался тебе в плен, то выполни мою единственную просьбу. – Магнус посмотрел на Бренко и попросил: – Помоги доставить послание конунгу Александру, было дано рыцарское слово, что пергамент будет передан в его руки.
После совещания с Пахомом Ильичом, пленных, под честное слово Магнуса, посадили на их бывшую ладью за вёсла. По прибытию в город, они должны были отправиться на свейское подворье, где будут ждать окончательного решения о выкупе. К моему удивлению, Бренко даже поручился за Ульвссона, мол, наслышан о нем – не обманет. Через пару часов, как только шведы отправились в Новгород, мы заблокировали фарватер подводными ежами. Даже, если кому и пришла бы в голову мысль – волоком, по берегу перенести ладьи, то через сто метров, в узком месте, снова бы напоролись на деревянные мины. Оставалось ждать основную часть шведского десанта. Пока Ильич руководил минированием, огнемёт на ладье Андрея вновь был заправлен. Бренко с интересом испробовал грозное оружие, одно дело слышать и видеть, другое дело пощупать своими руками.
– Значит перед боем надо подпалить огонь вот тут, хм…, как хитро придумано, колёсико и кремень. – Чело больше заинтересовала бензиновая зажигалка, нежели устройство огнемёта.
– Запомни, у каждого оружия есть свой предел. Как по прочности, так и по времени. Всего только десять нажатий на педаль. И ещё, при всех говорить не буду, но если случится так, что ладью будут захватывать. – Я сделал паузу, настал один из неприятных моментов сохранения секретов.
– Ты что такое говоришь, Алексий. Кто нас сможет одолеть?
– Я сказал если. Так вот, почувствуешь, что уже всё, кранты, шансов на спасение нет, то дёрни за это кольцо. – Сказал Бренко, показывая нехитрый механизм гранаты, закреплённой под огнемётом. – У команды будет пара секунд, прыгайте в воду и спасайтесь вплавь.
– Пара секунд это что? Ты как-то странно излагаешь, Алексий. – Людвиг ещё не привык к моему понятию о времени, поэтому переспросил, уточняя.
– Четыре раза вздохнуть, после смерть. Не спрашивай меня о том, что находится там, и не вздумай проверить, если дорога жизнь. Давай ка лучше ещё раз попробуй вон тот кустик подпалить. – На противоположном берегу, у самой воды торчал одинокий кустарник, своим видом напоминавший неприличный жест, с вытянутым средним пальцем.
Сбыслав Якунович не подвёл, вместе со своими дружками организовал приличное по численности войско. Новгородская рать составила почти две сотни человек. Мешко, оставив своих людей на попечение боярина, отправился к Александру, который знал о дате похода, но всё ещё надеялся, что придётся наказывать обнаглевших свейских купцов, решивших обустроить вотчину на его землях. По дороге присоединились четыре десятка ладожан, в основном дальние родственники застрельщиков похода. Как ни странно, озёрные жители прихватили с собой лошадей, дабы сподручнее было увозить награбленное добро. Что им напел Сбыслав, было не ясно, но пошли с радостью, пообещав жёнам скорейшее возвращение. Укомплектовав войско обозниками, всего пятнадцать человек, погрузив брони и продовольствие на лошадок, можно было смело трогаться к точке рандеву. Четырнадцатого числа, князь Александр должен был соединиться с армией новгородцев, перейти реку и ударить в спину ни о чём не подозревавшим свеям. Фаси рассчитывал, что после того, как конунг Новгорода получит послание, ему потребуется время, что бы собрать войско. Раньше, чем через месяц, ни о каком неприятеле можно было не думать. За это время будут возведены укрепления, налажен подвоз провианта, а дальше – дальше он побъёт молодого русса, возможно, постарается взять его в плен, и будет диктовать свои условия торговой столице Северной Руси.
