— Насколько я понимаю, музей находится под постоянным контролем камер слежения, — продолжала Лидия. — Воры не попали на видеопленку?
— Мы ведем расследование, — ответила я. — Как вы понимаете, некоторые детали в интересах следствия должны оставаться нераскрытыми.
Лидия опустила микрофон и отключила камеру.
— А может быть, что-нибудь лично для меня, Четверг? — спросила она. — Эту попугайскую дребедень я и сама сочинить могу.
— Я же только что приехала, Лидс, — улыбнулась я. — Спроси меня еще раз через недельку.
— Чет, через неделю все это будет уже в архиве. Ладно, запускай вертушку.
Оператор снова вскинул камеру на плечо, и Лидия возобновила репортаж.
— У вас есть какие-нибудь зацепки, литтектив?
— Есть несколько версий, которые мы разрабатываем. Мы уверены, что сумеем вернуть рукопись музею и арестовать замешанных в это дело преступников.
Ох, как бы мне хотелось поверить в это самой! Я много времени провела в Гэдсхилле, изучая систему охраны, и знала, что она там не хуже, чем в Английском национальном банке. Преступники свое дело знали. По-настоящему знали. А потому расследование становилось для меня чем-то личным.
Интервью закончилось, и я поднырнула под огораживающую место преступления ленточку «ТИПА. Не нарушать» и пошла туда, где ждал меня Босуэлл.
— Ну и бардак же тут, Четверг. Тернер, введите ее в курс дела. — Босуэлл оставил нас и пошел искать что-нибудь перекусить.
— Если ты поймешь, как они сумели это проделать, — пробормотала Пейдж (очень похожая на Босуэлла, только модель чуть постарше и в женском исполнении), — я готова съесть свои ботинки, пряжки и прочую хренотень.
Босуэлл и Тернер уже служили в отделе литтективов, когда я поступила туда после армии и краткой службы в Суиндонском полицейском управлении. Уйти из нашего отдела почти невозможно: перевод в Лондонское отделение — это потолок профессии. Чтобы выбраться отсюда, надо умереть или уволиться. У нас любят повторять, что отдел литтективов — это вам не на рождественские каникулы, это на всю жизнь.
— Ты нравишься Босуэллу, Четверг.
— В каком смысле? — подозрительно спросила я.
— В том смысле, что он прочит тебя на мое место после моего ухода. В выходные состоялась наша помолвка с симпатичным парнем из ТИПА-3.
Мне следовало отреагировать с большим энтузиазмом, но Тернер столько раз была помолвлена, что могла бы напялить на все пальцы по два обручальных кольца, причем и на руки, и на ноги.
— ТИПА-3? — с любопытством спросила я.
Даже служба в Сети не позволяет узнать, чем занимается каждый отдел (Джо Трепач, возможно, осведомлен лучше, чем мы). Единственным агентством выше Двенадцатого, о котором я что-то знала, было Девятое — антитеррористические операции. Ну, и Первое, конечно, ТИПА Внутренней безопасности. Этакая ТИПА-полиция, присматривают за нами, чтобы не забывались.
— ТИПА-3? — повторила я. — А чем они занимаются?
— Сверхъестественными делами.
— Я думала, что этим занимается ТИПА-2.
— ТИПА-2 занимается Странными сверхъестественными делами. Я его спрашивала, но так и не вытянула никакого ответа. Да и не с руки — мы были немного заняты. Посмотри-ка на это.
Тернер провела меня в комнату, где хранилась рукопись. Стеклянный бокс, некогда содержавший рукопись в кожаном переплете, был пуст.
— Есть что-нибудь? — спросила Пейдж одного из криминалистов, обследовавших место преступления.
— Ничего.
— Перчатки? — спросила я.
Офицер-криминалист встала и потянулась. Ни единого отпечатка, ни единого следочка она так и не нашла.
— Нет. И вот что странно. Не похоже, чтобы они вообще прикасались к поверхности — ни перчаткой, ни даже тряпкой. По мне, так этот бокс и не открывали вовсе, а рукопись до сих пор внутри!
Я посмотрела на стеклянный бокс. Он по-прежнему был надежно заперт, больше ни один экспонат не тронули. Ключи хранились отдельно и как раз в данный момент ехали сюда из Лондона.
— Подождите, тут что-то не так, — пробормотала я, наклонившись поближе.
— Что ты разглядела? — насторожилась Пейдж.
На боковой панели бокса стекло выглядело слегка волнистым. Участок был размером примерно с рукопись.
— Я уже заметила, — сказала Пейдж. — Решила, что это просто дефект стекла.
— Дефект? Это у закаленного пуленепробиваемого стекла? — поинтересовалась я. — Невозможно. И этого дефекта тут не было, когда я инспектировала систему охраны, будьте уверены.
— Что же тогда?
Я погладила прочное стекло, прислушиваясь к ощущениям: блестящая поверхность волнистыми изгибами текла под моими пальцами. По спине пробежала дрожь. Возникло странное чувство узнавания — будто давно забытый школьный хулиган вдруг окликнул меня на улице как доброго приятеля.
— Вроде бы знакомая работа, Пейдж. Когда мы найдем взломщика, это наверняка окажется человек, которого я знаю.
— Ты работаешь литтективом семь лет, Четверг.
Я поняла, на что она намекает.
— Восемь. Ты права, ты, вероятно, тоже его знаешь. Не мог это сделать Ламбер Туолтс?
— Мог бы, только он пока вне игры: ему еще четыре года отсиживать за мошенничество — за «Победные усилия любви».[2]
— А Кинз? Нечто подобное — вполне в его духе.
— Увы, Мильтон уже не с нами. Простудился в библиотеке Паркхерста[3] и через две недели умер.
— М-м-м? — Я показала на две видеокамеры. — А на пленке кто?
— Никого, — ответила Тернер. — Муха не пролетала. Могу прокрутить тебе обе записи, но умнее ты от этого не станешь.
Она показала мне все материалы. Охранника уже допросили в участке. Поначалу надеялись, что — один из своих, но вряд ли: охранник был так же подавлен, как и все мы.
Тернер включила видео и нажала кнопку воспроизведения.
— Смотри внимательно. Рекордер следит за пятью камерами и снимает с каждой пятисекундный фрагмент изображения.
— Значит, максимальный разрыв в записях каждой камеры составляет двадцать секунд?
— Вот именно. Смотришь? Отлично. Итак, вот рукопись.
Она показала на объект, прекрасно различимый сквозь стекло, затем изображение переключилось на видеокамеру у передней двери. Ни малейшего движения. Затем внутренняя дверь через которую обязан был бы пройти любой грабитель. Остальные входы были замурованы. Изображение переключилось на коридор, затем на прихожую, а потом снова на комнату с рукописью. Тернер нажала кнопку «пауза», и я наклонилась к экрану.
— Двадцать секунд на то, чтобы войти, открыть бокс, забрать «Чезлвита» и свалить отсюда? Невозможно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
