На фоне часто возникавших массовых волнений и бунтов ситуация в Хами оставалась достаточно сложной. Только в начале XX века здесь вспыхнули два крестьянских восстания — в 1907 и 1912–1913 годах. Гибкая позиция губернатора Синьцзяна Ян Цзэнсинь помогла в 1913 году заключить мирное соглашение. В соответствии с достигнутыми договоренностями значительно снижались поборы с населения и сокращались сроки крестьянских отработок, наиболее активная группа повстанцев во главе с их лидером Томуром Хальпой была преобразована в регулярную часть и размещена в Дихуа (Урумчи).
Хамийское княжество просуществовало свыше 200 лет и было ликвидировано в 1930 году, когда скончался его девятый правитель — Шахмасуд. Через год в городе началось уйгурское восстание, переросшее затем в мощные выступления значительной части мусульманского населения, продолжавшиеся в регионе на протяжении 1931–1934 годов. В апреле месяце толпа крестьян в ответ на отказ китайской администрации уменьшить налоги напала на уездное управление, убив его начальника и нескольких охранников. Поддержанные местными жителями восставшие перебили и военный гарнизон в Хами. Спустя какое-то время они захватили также Баркуль, Гучэн и Турфан.
Уйгурско-дунганское кладбище
Повстанцев возглавил зажиточный уйгур Ходжа Нияз, прежде состоявший на службе у хамийского князя и совершивший редкое для того времени паломничество в Мекку. Он пользовался большим авторитетом среди своих соплеменников и сыграл важную роль в синьцзянских событиях первой половины 30-х годов, о чем читатель узнает в восьмой главе. Однако его дальнейшая судьба, судя по всему, оказалась печальной.
В 1937 году Ходжа Нияз, будучи заместителем председателя правительства Синьцзяна, третьим лицом в местной администрации, поддержал очередное восстание уйгуров в Хами и вскоре был арестован. По свидетельству бывшего белогвардейского офицера, проживавшего с семьей в Урумчи, он стал жертвой собственной недальновидности, «командовал полком, но никогда не был даже солдатом». Его поездки по городу представляли собой «комическое зрелище»: «Обычно он ехал на автомобиле, а целая рота охраны бежала следом с винтовками при полном вооружении, или иногда в кабине грузовика с маленьким конвоем в кузове, а конный отряд мчался за ним галопом. Он считал, что для солдат излишне пользоваться таким же видом транспорта, каким пользуется его «высокая особа»… Как мог такой человек решать политические и государственные дела?» После ареста следы Ходжи Нияза теряются.
Мавзолеи мусульманских правителей Хами и могилы их ближайших родственников находятся в южной части города. До них можно доехать на автобусе № 10, но я отправился пешком, поскольку никуда не торопился. Цена входного билета — 20 юаней (около 2, 5 доллара), совсем недавно он стоил в два раза дешевле. В книжном киоске меня очень порадовал солидный журнал на английском языке, опубликованный в Урумчи лет 15 назад и рассказывающий об исторических достопримечательностях и красивых ландшафтах на маршрутах Шелкового пути в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Его я приобрел за символические 5 юаней.
К сооружению указанного комплекса приступили в 1840 году, когда княжеством правил Мухаммад Бисир. Сегодня его мавзолей выглядит наиболее эффектно. Высота прямоугольного сводчатого здания составляет 18 м. Стены с внешней стороны выложены глазурованным кирпичом, а купол и верхняя часть — кафельной плиткой. Совсем рядом находится гробница Шахмасуда, она значительно скромнее. Работники музея поведали, что многие могилы были повреждены и разрушены в годы «культурной революции».
На обширной территории расположена крупнейшая в Восточном Синьцзяне мечеть Идках. Впервые ее построили при ранее упоминавшемся цинском императоре Канси, в дальнейшем неоднократно восстанавливали и реставрировали. В огромном молитвенном зале, крышу над которым удерживают 104 деревянных столба, размещена солидная выставка старинных ковров.
«Ид» на арабском языке означает «праздник», отсюда и названия двух главных мусульманских праздников: Ид аль-адха (тюрк. Курбан-байрам) — праздник Жертвоприношения и Ид аль-фитр (тюрк. Ураза-байрам) — праздник Разговения. С некоторой долей условности слово «Идках» можно перевести как «Место для праздничных молитв». Мечеть с аналогичным названием есть и в Кашгаре.
К северо-востоку от гробниц князей находится небольшое уйгурско-дунганское кладбище, где, как указано в китайском путеводителе, изданном в 2000 году, погребены останки исламского проповедника Гейса из Медины. Существует предание, согласно которому Мухаммед — пророк и посланник Аллаха — в VII веке отправил в Китай трех своих учеников с целью распространения нового вероучения. Один из них направился на юг Срединного государства, другой — в район современной провинции Ганьсу, а третий — Гейс — остановился в Западном крае. Под Хами он серьезно заболел и вскоре скончался.
Единоверцы похоронили его в некоем ущелье и почитали могилу правоверного как святыню (араб, мазар). В 1945 году на средства местных мусульман в городе была построена гробница, куда и перенесли останки проповедника. К ней примыкают могилы раздельно погребенных уйгуров и дунган (хуэйцзу).
На кладбище никого не было, поэтому долго искал служителя, который открыл бы вход в мазар. Им оказался ушлый юнец примерно 10–12 лет от роду. Он взял с меня 5 юаней, после чего пустил во внутрь. Сразу обратил внимание на спертый воздух и недостаток освещения в довольно мрачном помещении. Гора из бесконечных разноцветных полотнищ и лоскутов ткани в середине зала выглядела уж очень провинциально, но в то же время давала определенное представление об особенностях совершаемого здесь обряда поклонения.
Очутившись на улице в старой части города, я пришел к выводу, что для первого дня пребывания в Синьцзяне чересчур увлекся созерцанием останков его давно усопших жителей и посещением мест их погребения, пора вернуться к реальной жизни.
Глава 2
СВИДАНИЕ С «ЛОУЛАНЬСКОЙ КРАСАВИЦЕЙ»
Поезд № К889 Дуньхуан-Урумчи прибыл на конечную станцию в 8 часов утра по пекинскому времени, т. е. в 6.00 — по местному. Хорошие знакомые моих коллег по работе в агентстве Синьхуа любезно предложили в течение 2–3 дней показать город и его окрестности, а также свозить в древний Турфан, но я просил не встречать меня на вокзале, ибо ехал через Хами и не знал точного времени своего прибытия в административный центр Синьцзяна.
Несмотря на столь раннее время народу на вокзале было довольно много, что полностью подтверждало информацию о наличии серьезных проблем с приобретением железно-дорожных билетов. Звонить ни свет ни заря по телефону и докладывать о своем приезде я счел в тот момент невежливым и, сдав рюкзак в камеру хранения, попытался сориентироваться на местности.
Национальный театр эпохи советско-китайской дружбы
Прежде всего следовало определиться с дальнейшим маршрутом. Дело в том, что в Урумчи нет единого автовокзала, откуда можно выехать в любом направлении, отсутствует и общее расписание движения междугородных автобусов. На каждом автовокзале свои правила. Поэтому надо было четко для себя решить, когда и как лучше пересекать пустыню Такла-Макан: если делать это в начале путешествия, то моя дорога лежала в Хотан; если на обратном пути, — предстояло двигаться в сторону Кашгара с обязательной остановкой в Куче.
Мне объяснили, что автобусы на Кашгар отходят буквально в 200 метрах от привокзальной площади. Для того чтобы добраться до Хотанской конторы (кит. Хэтянь бань-шичу), обеспечивающей транспортное сообщение с городом на юге Синьцзяна, надо было брать такси. Переговорив с водителями и обслуживающим персоналом, я сделал окончательный вывод в пользу Хотана. К тому времени звонок по городскому телефону выглядел уже вполне уместным.
Спустя 40 минут в центре Урумчи встретился с очень коммуникабельными и мобильными братьями Ху, один из которых — Ху Дацин — взял шефство над приезжим иностранцем. Они отвезли меня в расположенную неподалеку 3-звездную гостиницу «Великолепие» (кит. «Фулихуа дац-зюдянь»), где в отдельном номере со всеми удобствами я прожил три дня и заплатил за все 300 юаней (менее 37 долларов), т. е. стоимость номера в сутки по официальному тарифу.
Вскоре младший из братьев, извинившись и сославшись на чрезвычайную загруженность (в те дни в Урумчи проходила ежегодная международная торговая ярмарка), покинул нас, и мы с Ху Дацином отправились в экскурсию по городу на его машине.
Урумчи в переводе с монгольского языка означает «Превосходное пастбище» и расположен в северных предгорьях
Восточного Тянь-Шаня. После образования в середине XVIII века нового наместничества, о чем говорилось в предыдущей главе, маньчжурские правители Китая назвали город Дихуа (1763 год, с 1884 года — главный город провинции Синьцзян), в переводе с китайского— «Приобщение к цивилизации». Следует заметить, что высокомерие, снобизм и неадекватные амбиции цинских императоров, наглядно проявившиеся и в данном конкретном случае, сослужили им в конечном счете плохую службу. Именно при них Срединное государство превратилось в полуколонию, заключило целый ряд неравноправных договоров и утратило контроль над частью территории.
