Не дожидаясь ответа, он продолжил:
– Как у нас, согласно уставу, принято обращаться? «Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться, рядовой Пупкин. Товарищ капитан первого ранга, вас просит подойти к себе начальник патруля…» Так? Или нет? Строевую стойку примите, товарищ рядовой! – грозно рыкнул Хас.
Солдатик вытянулся во фрунт. Краем глаза Хас наблюдал за начпатром, который уже весь вылез из-за ларька и теперь усиленно пытался сообразить, что происходит. С одной стороны, Хас выглядел очень молодо, с другой стороны, непонятная одежда (Хас был одет в чёрные брюки, альпак, из-под которого торчал ворот водолазного свитера, и чёрную фуражку) и наличие бороды сбивали с толку. Ещё больше вызывало недоумение поведение патрульного, который замер по стойке «смирно» и получал очень жесткий разнос. Во всяком случае, ситуация со стороны выглядела именно так. Столь непринужденно дрючить личный состав могли лишь старшие офицеры, заматеревшие за годы службы…
– Ну так что? – повторил вопрос Хас. – Так или нет?
– Так… – проблеял солдатик.
– Тогда попробуем ещё раз. Давай заново. Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться…
– Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться… – начал ныть патрульный, вытянувшись в струну.
– Не разрешаю, – оборвал его Хас.
– Что?! – Мир рухнул к ногам солдата.
– Не разрешаю, – повторил Хас. – Что будешь делать?
К этому жизнь солдатика не готовила. Он блумкал глазами, как рыбка Дори, и усиленно пытался сообразить, как ему следует поступить в этом случае.
– Иди к начальнику патруля, доложи ему ситуацию и спроси, что делать дальше, – участливо подсказал Хас.
– Разрешите идти? – патрульный исполнил образцовый поворот «через плечо».
– Разрешаю, – милостиво кивнул Хас. И, дождавшись, пока солдатик исполнит три строевых в направлении майора, быстро нырнул в спасительный провал метро…
7 сентября 1755 года. Порт-ля-Жуа
Подполковник Пьер-Андре Гоэн де Монтрёй, представитель губернатора Меннвилля
– Это и есть Порт-ля-Жуа? – спросил меня русский полковник Хасханов хоть и с акцентом, но по-французски. Мы с ним общаемся уже достаточно долго по делам службы – и с некоторых пор это общение переросло во вполне дружеские отношения. И меня радует то, что он каждый день все больше и больше переходит в разговорах со мной на французский язык и делает в нем несомненные успехи.
– Вы знаете, полковник, я его и сам не сразу узнал, – ответил я на том же языке. – Здесь, конечно, была глубокая провинция, но все же в городке всегда было чисто и опрятно.
Небольшой населенный пункт с разноцветными домами и аккуратной церквушкой на центральной площади был окружен бревенчатой стеной с немногочисленными башнями. В этом кольце выделялись новые длинные здания ближе к лесу – частью уже достроенные, частью, судя по всему, заброшенные после начала работ. Но за пределами города теперь находились шалаши и просто землянки, а кое-где и наспех сколоченные домики. И три длинных здания, больше похожих на бараки – тоже частично недостроенные.
Чтобы мой визави меня лучше понял, я все же перешел на английский.
– После того, как англичане начали изгонять акадцев с их родины, сюда хлынула волна беженцев, и население выросло в несколько раз. К счастью, незадолго до этих событий губернатором острова был назначен Морис Дионн. Он более или менее справлялся с их наплывом – в частности, каждый беженец мог бесплатно получить землю на строительство за пределами города в обмен на работы по сооружению казарм для усиленного гарнизона и общежитий для новоприбывших. Но строительство это почему-то прекратилось, и причины этого непонятны.
К моему удивлению, на причале нас никто не встретил. Мы с полковником отправились в портовую контору, где неопрятного вида дежурный, даже не повернув к нам голову, лениво процедил:
– Таксу за стоянку корабля и разгрузку вы, надеюсь, знаете?
– А ну встать, когда с тобой говорит представитель губернатора де Меннвилля! – рявкнул я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тот мгновенно обмяк, съежился и жалобно заблекотал:
– Мсье, простите меня, я просто подумал, что вы обычные купцы.
– Понятно. Как зовут тебя, бездельник?
– Шарль… Шарль-Огюстен Трюдо, мсье…
– Шарль-Огюстен Трюдо, – я с трудом сдержался, чтобы не отвесить затрещину этому негодяю, посмевшему так грубо отвечать мне, дворянину и чиновнику на королевской службе, – ты арестован за мздоимство – но, самое главное, за преступный саботаж.
– Но я всего лишь исполнял распоряжения губернатора, мсье… – Мне показалось, что это ничтожество сейчас расплачется. – Я не виноват!
– Губернатора, говоришь? Навестим мы и твоего губернатора. А пока… Если ты хочешь как-то облегчить свою участь… – Трюдо закивал головой, как китайский болванчик. – Надо немедленно обеспечить разгрузку нашего корабля и разместить русских офицеров, а также личный состав, прибывший сюда. Сделаешь, как надо – не будешь повешен. Во всяком случае, сегодня.
– Да я с радостью, мсье… – человечек выразил готовность выполнить любой мой приказ. – Вот только, мсье, я не знаю, где их разместить. Никаких распоряжений от губернатора на сей счет я не получал.
Трюдо мы оставили в конторе под охраной, а сами, взяв с собой четверых шотландцев, отправились к губернатору острова Святого Иоанна. Да, и у острова Святого Иоанна, и у Королевского острова имелись свои губернаторы, и до недавнего времени губернатор последнего был одновременно и губернатором Акадии. Но после потери всех трех фортов на материке губернатор де Меннвилль, согласно полученным из Парижа инструкциям, переподчинил себе обоих губернаторов – и заменил губернатора острова Святого Иоанна на Мориса Дионна, уроженца этих мест, до недавнего времени работавшего в Квебеке одним из помощников де Меннвилля.
– Интересно, мне почему-то кажется, этот Трюдо не врет насчет того, что ему ничего не было известно о нашем прибытии, – сказал полковник, пока мы шли по изрядно загаженной улочке в резиденцию губернатора. – Тем более, вы говорили, что этот ваш Дионн – так, кажется его зовут – заверил вас письмом о том, что все будет готово к началу сентября.
– Действительно, странно, – я вынужден был согласиться с полковником. – С Дионном я знаком давно, и он никогда не давал мне повод усомниться в умении держать обещания – равно как и в своей честности. Но вот уже его дворец. Сейчас мы все узнаем…
Полковник хмыкнул – дворцом этот довольно-таки скромный двухэтажный особняк на главной площади назвать было трудно. По моей просьбе он приказал шотландцам дожидаться нас у дверей и никого не выпускать без нашего разрешения. Затем мы постучали в дверь и, услышав «Что вам надо?», вошли.
– Губернатор занят, – сказал молодой секретарь, даже не бросив взгляд на нас. – Но если то, с чем вы пришли, очень важно, то я могу вам посодействовать.
И только после этих слов он посмотрел на нас. История с Трюдо повторилась практически полностью – вот только арестовывать этого «содействователя» было пока не за что.
– И как же вы будете содействовать? – спросил я у секретаря, но тот, бросив на меня взгляд, сразу понял, что к чему, и, почтительно раскланявшись перед нами, пискнул:
– Господа, конечно, губернатор у себя. Позвольте узнать, как вас ему представить?
– Мы уж как-нибудь сами обойдемся, – усмехнулся я, и мы открыли дверь в кабинет губернатора. Как я и начал подозревать, моего старого знакомого Дионна там не было – в его кресле развалившись сидел незнакомый мне усатый толстяк со спесивым выражением лица.
– Что вам надо? – спросил он весьма неприветливым тоном.
Я был в походной форме, и по ней трудно было определить мое звание. Полковник же в своей кожаной индейской одежде вообще был мало похож на военного. Но этот тюфяк, возомнивший о себе невесть что, плохо знал азбучную истину – грубое обращение с незнакомыми людьми порой может привести к большим неприятностям. О чем толстяку как раз сегодня и предстояло узнать.
