С этими словами она ухватила одну оладью и съела ее просто так, без соуса.
— Справилась, справилась, — отмахнулся от нее Маркиз. — И сейчас справишься! Но для этого тебе придется воспользоваться дешевой рыночной косметикой!
— Да если это нужно для роли — я вымажу лицо битумным лаком! Я сделаю себе сто татуировок! Я нанесу боевую раскраску индейцев племени навахо!
Каждый выкрик сопровождался съеденной оладьей.
— Вот и умница, — удовлетворенно проговорил Леня и осторожно от Лолы отодвинул полегчавшее блюдо. — Индейскую боевую раскраску пока не надо, но я это на всякий случай запомню… мало ли, пригодится.
— Подожди-ка, — Лола подозрительно уставилась на Маркиза. Она почувствовала, что партнер снова ее перехитрил и заставил играть по своим правилам. — Подожди-ка. Мы ведь с тобой партнеры. Так?
— Ну, так, — согласился Маркиз.
— А раз партнеры — я хочу знать, в чем суть новой операции. Что мы делаем и для кого…
— Ну ладно… — вздохнул Леня и начал рассказ, с сожалением поглядывая на остывающие оладьи. Лола же, налив себя кофе, поудобнее устроилась на стуле, поглаживая песика и внимая своему компаньону.
* * *
Неделю назад Лене Маркизу позвонил старый знакомый и попросил встретиться, как он выразился, с одним интересным человеком.
— Возможно, вы договоритесь о небольшой работе.
Леня на тот момент ничем не был занят, а когда он не работал, он чувствовал себя не в своей тарелке. Он не находил себе места, терял аппетит и интерес к жизни. Короче, он скучал. Поэтому легко согласился на предложенную встречу.
Встреча была назначена в небольшом, но очень дорогом и приличном ресторане на так называемом Старом Невском.
Ресторан по причине дневного времени и заоблачных цен был почти пуст. Кроме самого Маркиза и его собеседника, присутствовала парочка толстых американцев за угловым столиком, которые очень громко обсуждали достоинства русских женщин. К счастью, говорили они по-английски.
«Интересный человек», с которым беседовал Леня, выглядел очень странно, особенно в интерьере дорогого ресторана. Он был такого маленького роста, что его ноги едва доставали до пола. Казалось, что сейчас он начнет болтать ногами под столом, как шаловливый первоклассник. Круглое личико казалось одновременно старческим и детским, и на нем было навеки отпечатано выражение трогательной обиды. Одет он был в дешевый серенький костюмчик, чем-то напоминающий школьную форму шестидесятых годов. Шею его украшал блекло-голубой галстук с сальным пятном на самом видном месте.
Оценивая внешний вид человека, Маркиз в первую очередь обращал внимание на его обувь. Именно обувь больше всего говорит о материальном положении хозяина, о его привычках и особенностях поведения. Так вот, сидевший напротив Маркиза малыш был обут в дешевые светло-коричневые ботинки, больше всего напоминавшие детскую обувь чехословацкого производства тех же шестидесятых годов. Тогда такие полуботинки называли странным словом «баретки». Баретки Лениного заказчика были сношены с внешней стороны, что обычно говорит о мрачности и замкнутости характера. Все это было не совсем понятно. Ленины услуги стоили дорого, и обладатель коричневых бареток вряд ли в состоянии их оплатить. С другой стороны, он назначил встречу в весьма дорогом ресторане, и явно чувствует себя здесь вполне комфортно.
Появившись в ресторане, Ленин собеседник назвался Сергеем Сергеевичем, но вряд ли это было его настоящее имя.
— Так вот, одна моя знакомая, женщина весьма преклонного возраста, — говорил Сергей Сергеевич, одновременно проглядывая меню, — назовем ее для определенности Анной… гм…
— Спиридоновной, — подсказал Маркиз.
— Ну, пусть Спиридоновной, — маленький человечек поморщился. — Так вот, как я уже сказал, она была весьма немолода… ей было уже почти девяносто…
— Вы говорите — «была», значит, сейчас ее уже нет на этом свете? — уточнил Леня.
— Молодой человек, не перебивайте меня! — Сергей Сергеевич снова поморщился. — Мы дойдем и до этого! Да, ее уже нет! Она скончалась две недели назад!
— Извините, я весь внимание, — проговорил Леня, виновато улыбнувшись. — И примите мои искренние соболезнования по поводу ее кончины.
В это время к столику подошел официант, и Сергей Сергеевич замолчал.
— Вы определились с заказом? — осведомился молодой человек с лицом и осанкой наследного принца.
— Салат от шефа, — процедил Сергей Сергеевич, свободно откинувшись на спинку стула. — Моллюски «Сен-Жак» по-провансальски и бокал шардоне девяносто восьмого года. Кофе и десерт я, возможно, закажу позднее.
Леня тоже сделал заказ, и официант удалился.
— Здесь очень хорошая кухня, — сообщил Сергей Сергеевич, окинув ресторан удовлетворенным взглядом.
В полутемном зале было не больше десяти столиков. Помещение оформлено в уютном и неброском стиле маленького парижского бистро. Такие же кружевные занавески на окнах, такие же фотографии начала двадцатого века, развешанные по стенам, такие же бархатные диванчики. Правда, мало какой парижский ресторан может похвастаться такой изысканной кухней и таким выбором вин.
— Итак, ваша знакомая скончалась неделю назад, — напомнил Леня.
— Да… Анна…
— Полуэктовна, — подсказал Леня.
— Допустим… — маленький человечек поморщился. — Она обещала оставить мне одну ценную вещь. Собственно, это была единственная сохранившаяся у нее ценная вещь. Сами понимаете — война, блокада и прочие неприятности… Короче, у нее сохранились старинные карманные часы.
— Золотые? — из вежливости уточнил Леня.
Он уже хотел сказать Сергею Сергеевичу, что тот зря потратил свое время: такими мелочами, как часы, пусть даже золотые, он не занимается, и его обычный гонорар значительно превышает их цену.
— Золотые, — подтвердил маленький человечек, словно прочитав Ленины мысли. — Но не просто золотые. Иначе я не обратился бы к вам. Я знаю, сколько вы берете за услуги.
Леня скромно улыбнулся.
— Эти часы, по легенде, принадлежали императору Александру Первому. И эта легенда достаточно правдоподобна. Во всяком случае, на внутренней крышке часов бриллиантами выложен вензель императора. Кроме этого, часы украшены еще не одним десятком первоклассных бриллиантов, рубинов и изумрудов. Особенно хорош крупный изумруд, вставленный в середину циферблата. Я уж не говорю о прекрасной работе и исторической ценности часов. В общем, по художественному уровню эта вещица даст сто очков вперед любому из пресловутых пасхальных яиц Фаберже…
Леня уважительно присвистнул:
— И что же случилось с этой милой вещицей? Ее поперли безутешные родственники?
— Именно это я и хотел бы выяснить.
— А вообще… — Леня пристально, посмотрел на своего собеседника. — Вы сказали, что старушка обещала оставить вам эти часы. Следует ли понимать это так, что в завещании она их не упомянула?
— Именно так, — невозмутимо кивнул Сергей Сергеевич. — Об этих часах, кроме нее и меня, не знала ни одна живая душа. По крайней мере, так я считал до недавнего времени. И это меня вполне устраивало. А если бы они были упомянуты в официальном завещании, волей-неволей о них стало бы известно слишком многим людям. Что, как вы понимаете, совершенно не входило в мои планы. Я уж не говорю о налоге на наследство, который вот-вот будет отменен, но на тот момент составлял очень значительную сумму.
— Тогда как же…
— Я же просил вас, молодой человек, не перебивайте! — Сергей Сергеевич раздраженно повысил голос. — Я вам все объясню! Во-первых, Анна…
— Сигизмундовна, — подсказал Маркиз.
— Пусть так. Анна Сигизмундовна намеревалась оставить мне эти часы в благодарность за оказанную ей услугу.
Суть этой услуги не имеет отношения к нашему делу, но в свое время она значила для покойной очень много. И вот, чтобы отблагодарить меня, она сообщила, где спрятаны часы. Покойная жила в коммунальной квартире…
— Как, разве они еще есть? — удивился Леня.
— Есть, и вы даже не представляете, как их много! Особенно в центральных районах города. Так вот, в ее комнате находится старинный камин, отделанный голландскими изразцами. Если нажать на четвертую слева плитку, откроется тайник, в котором она и прятала часы. Тайник устроен очень хорошо, его нельзя ни простукать, ни найти случайно. Только человек, знающий секрет, может его открыть. А знали секрет только двое — я и Анна…
— Мефодьевна, — подсказал Маркиз.
— Пусть так, — отмахнулся от него Сергей Сергеевич. — Однако, когда после смерти старушки я попал в ее комнату и открыл тайник, он был совершенно пуст.
— Грустная история, — сочувственно проговорил Леня. — Никому нельзя верить. Даже милым интеллигентным старушкам. Судя по всему, ваша знакомая еще кому-то пообещала часики… кому-то, кто тоже оказал ей услугу.
