Развернувшееся событие здорово ударило Джо по нервам, и он чуть не проиграл, но тут же взял себя в руки.
Теперь волны боли перестали прокатываться по левой руке, а нервы стали живыми металлическими гитарными струнами; тремя бросками, последовавшими после описанного случая, он выкинул пятерку, набрав нужное количество очков, и начал постепенно очищать стол от фишек.
Джо выкинул девять удачных сочетаний — семь раз по семь очков и два раза по одиннадцать, увеличив свою ставку с одного до более чем четырех тысяч долларов. Ни один из Больших Грибов не покинул стола, но некоторые из них стали проявлять беспокойство, а у двоих на лысинах выступил пот. Большой Игрок все еще не принимал участия в игре, но, казалось, с интересом следил за происходящим бездонными глубинами своих глаз.
А затем в голову Джо пришла дьявольская мысль. Никто не мог побить его в этот вечер. Джо знал это наверняка, но если он будет все время удваивать ставки, пока не очистит стол, у него не будет возможности убедиться в умении Большого Игрока, а Джону это было по-настоящему интересно. Кроме того, подумал Джон, он должен ответить любезностью на любезность, заставить себя быть джентльменом.
На этот раз шипения не последовало, и луноподобное лицо Мистера Кости даже не потемнело. Но Джо увидел, как Большой Игрок взглянул на него: расстроенно, с грустью, похоже, размышляя о чем-то.
Джо немедленно проиграл ставку неловким броском, довольный тем, что выпали наиболее хорошо смотревшиеся черепа, тесно прижавшиеся друг к другу и скалящие рубиновые зубы, и кости перешли к сидящему слева Большому Грибу.
— Знал, когда кончить, — услышал он бормотание, в котором слышалось недовольство и восхищение.
Игра за столом пошла несколько оживленнее, но никто особенно не горячился, ставки были средними. «Ставлю пятерку», «Бросаю десятку», «Эндрю Джекси» (25 долларов), «Бросаю тридцать бумажек». И опять Джо проигрывал часть ставок, выигрывая, однако, более, чем теряя. У него было уже свыше семи тысяч долларов (в деньгах, а не в фишках), когда кости перешли к Большому Игроку.
Он надолго задержал кости на своей неподвижной, как у статуи, ладони, сосредоточенно глядя на них, хотя на его коричневатом лбу не появилось даже намека на морщинку, ни единой бисеринки пота. Он пробормотал: «Бросаю две десятки» — и, как только умолк, сжав пальцы, слегка погремев кубиками — звук был словно стук крупных семечек в маленьком, наполовину высохшем кругляшке тыквы, — и едва заметным движением бросил кости к краю стола.
Вот это был бросок, подобного Джо не приходилось видеть ни за одним столом. Кости пролетели плоско, ни разу не повернувшись, упали точно на пересечение днища с боковиной и неподвижно замерли, показывая семерку.
Джо был расстроен, как никогда. Его собственные броски требовали всегда быстрого расчета: типа: «Бросить тройкой вверх, пятеркой к северу, два с половиной оборота в воздухе, падение на угол шесть-пять-три, отскок и три четверти оборота вправо, пятерка вверх и два раза перевернуться, выходит двойка». И это для одной только кости и довольно обычного броска, без сверхотскоков.
По сравнению с этим техника Большого Игрока была на редкость, на удивление, до крайности проста. Джо, конечно, смог бы воспроизвести такой бросок без особого труда. Это относилось не более чем к элементарной форме его старых развлечений, когда он швырял отпавшие обломки угольного пласта на свои места. Но Джо никогда не помышлял о том, чтобы заниматься такими детскими фокусами за игорным столом. Уж слишком просто и нарушает красоту игры.
Еще одна веская причина, по которой Джо никогда не использовал такой трюк: он наверняка даже не рассчитывал, что подобный фокус сойдет ему с рук. По всем правилам, о которых он когда-либо слышал, это был самый сомнительный бросок. Всегда существовала вероятность, что та или иная кость будет неплотно прилегать к боковине стола или станет чуть-чуть наклонно, касаясь днища и боковины ребрами, а не гранями. Кроме того, напомнил он себе, разве не могут кости не долететь до боковины, пусть даже на полдюйма?
Однако, насколько могли видеть зоркие глаза Джо, обе кости лежали абсолютно горизонтально и четко прилегали к боковине. Более того, все присутствующие приняли этот бросок, и ассистентка собирала кубики. Большие Грибы, согласившиеся со ставкой человека в черном, выплатили деньги. С тех пор как существует бизнес на игре в кости, данное заведение, похоже, имело собственную интерпретацию этого правила на случай крайней нужды. Как учили Джо мать и жена задолго до его увлечения игрой в кости, это считалось последним и всегда удобным способом.
Впрочем, в деньгах, которые покрыл последний бросок Большого Игрока, его доли не было.
Голосом, похожим на вой ветра на Кипарисовом Кладбище на Марсе, Большой Игрок провозгласил: «Бросаю сотню». Это была крупнейшая из ставок сегодняшнего вечера — десять тысяч долларов. Но то, как Большой Игрок произнес эти слова, заставляло думать, что он имел в виду нечто большее. Сразу же все как-то затихли. На трубы надели сурдины, выкрики крупье стали более доверительными, карты начали падать мягче, даже шарики рулетки, казалось, старались производить меньше шума, носясь по своим орбитам. Вокруг стола номер один молчаливо скапливалась толпа. Парни и девушки в окружении Большого Игрока образовали двойное полукольцо, оберегая его от случайных толчков.
Эта ставка, подумал Джо, на тридцать долларов больше его кучи. Три или четыре Больших Гриба обменялись знаками перед тем, как разделить ее.
Большой Игрок выкинул еще одну семерку точно таким же способом.
Он поставил еще сотню и выиграл.
И еще.
И еще…
Джо был в высшей степени заинтересован и в то же время разочарован. Пожалуй, просто несправедливо, что Большой Игрок выигрывает такие огромные ставки этаким программно-машинным методом. Какие же это первоклассные броски, если кости ни на йоту не переворачиваются ни в воздухе, ни на столе. Таких бросков можно было ожидать разве что от робота, причем весьма примитивно запрограммированного робота. Джо не собирался рисковать и выступать против Большого Игрока ни единой фишкой, но если дела и дальше пойдут так, отказаться ему будет нельзя. Два Больших Гриба, покрывшихся потом, уже ретировались, признав свое поражение, и никто не занял их места. Очень скоро должно было случиться, что оставшиеся Большие Грибы не смогут полностью покрыть ставку, Джо должен будет рискнуть своими фишками или выйти из игры, чего он не мог сделать, ибо в его правой руке билась сила, подобная прикованной молнии.
Джо сидел и ждал, что кто-нибудь еще возьмется покрыть бросок Большого Игрока, но смельчаков не находилось. Вдруг Джо почувствовал, как, вопреки его усилиям казаться невозмутимым, лицо его краснеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
