— Но теперь большевики хотят с этим покончить! — возразил Нельсон.
— Мне лично неизвестно, что там у них делается. Правда, сегодня я кое-что прочел в газете, и сдается мне, эти большевики тоже не сахар.
— Почему ты так решил?
— Да вот один сенатор заявил, что мы должны помогать их противникам.
— Мало ли что он мелет? Мы должны народу помочь, ясно? Война всегда приносит голод и страдания простым людям.
— Ну, может быть. А пока я пойду поем. Мне скоро заступать на вахту. — И Санчес направился в столовую команды.
Понаблюдав еще немного за работой грузчиков, Нельсон почувствовал, что он голоден, и тоже пошел поесть. Когда он снова появился на палубе, к нему подошел грузчик-негр и спросил, нельзя ли тут разжиться чашкой кофе: им запретили отлучаться на берег, а до конца работы еще далеко. Нельсон сходил в столовую и принес оттуда грузчику кофе и бутерброд, но поманил его за рубку: команде категорически запрещено угощать посторонних, объяснил он, и, если увидит начальство, его могут выгнать.
— Такой работы я не припомню, — пожаловался негр, жуя бутерброд. — Нас предупредили: если кто-нибудь трахнет хоть один ящик, всю бригаду уволят и не станут доискиваться, кто виноват. Оттого мы все так нервничаем, будто грузим стекло или динамит.
—- Но как же они смеют требовать, чтобы вы работали столько часов без передышки?
— Как видишь, смеют. Денежки каждому нужны, хоть достаются они нам нелегко. Спасибо, брат, за кофе. Пойду, а то стивидор хватится, что меня нет, и будет мне нахлобучка. — Негр побежал вниз, а Нельсон отнес пустую чашку на место и решил спуститься в котельную.
■
Внизу в котельной Паппас держал под паром два вспомогательных котла для лебедок, остальные котлы на стоянке бездействовали. Паппас, великий мастер своего дела, был родом из Салоник, но по примеру двух старших братьев покинул Грецию еще в юности: не было сил смотреть, рассказывал он, как делят на шестерых скудную еду, которой едва хватило бы на двоих, да слушать, как кашляет день-деньской больная сестренка. Несколько лет Паппас ходил на разных пароходах помощником кочегара, и, хотя кормежка везде была дрянная, все же ел он три раза в день, не то что дома. Во время войны он стал кочегаром на транспортном судне, а после перемирия побывал во многих странах. Но никогда не забывал оставшейся в Греции семьи: где бы он ни находился, в дни получки непременно посылал домой деньги. Была у него мечта — сколотить деньжонок, чтобы купить матери и сестренке дом и клочок земли. Ростом Паппас не вышел, зато силой обладал исключительной. На спине у него был шрам длиной чуть не в полметра. Иногда, в хорошем настроении, Паппас рассказывал желающим послушать, откуда у него этот шрам. Однажды в Гонконге он увидел, как английский офицер избивает стеком молодого рикшу. Тот упал на землю и молил о пощаде, но офицер продолжал осыпать его ударами. Не помня себя от гнева, Паппас подскочил к англичанину, вырвал у него стек и хорошенько его отхлестал. Подбежали английские офицеры и солдаты, и Паппасу пришлось плохо. Очнулся он на следующий день в больнице. На спине у него была глубокая рана — в драке один из англичан ударил его саблей. Но рассказ свой он неизменно заканчивал так: «Бьюсь об заклад, тот офицер уже никогда не посмеет ударить рикшу!» После этого случая у Паппаса не прибавилось симпатии к офицерской касте, да и к полиции тоже.
За то время, что Паппас работал на «Соколе», состав команды значительно изменился: одни не вынесли дьявольской жары в котельной, особенно тяжкой во время плавания в тропиках, других возмущало грубое обращение начальства. Но Паппас терпеливо сносил все... Сейчас, услышав, что кто-то спускается по трапу, он поднял голову и увидел Нельсона.
— Ну, что ты узнал? — спросил его Паппас.
Нельсон рассказал о том, что видел на причале.
— Вроде бы ничего подозрительного. Возможно, все это только мое воображение, — признался он.
— Вернее всего, — согласился Паппас.
— Но я сейчас разговорился с одним докером и от него узнал, что им строго-настрого наказывали быть осторожными с грузом, их это даже удивило.
— Ну, им это не первый раз наказывают, — возразил Паппас. — Сам знаешь, как они швыряют груз!
— Да это, пожалуй, верно.
Они еще поговорили немного, а потом Нельсон снова поднялся на палубу.
Глава третья
В четыре часа судно было забункеровано. Угольная пыль покрывала палубу, и Нельсон вызвался помочь матросам ее отмыть. Орудуя шлангом, он слышал, как стивидор, нагнувшись над люком, орал на грузчиков.
— Эй, вы, поворачивайтесь! — кричал он. — Весь график летит к чертям собачьим! Живей, живей, а то выгоню всех, найму другую бригаду! — И, не выслушав ответа, он несся на причал — подгонять рабочих и там.
Машинисты лебедок работали с лихорадочной быстротой, уже не думая о правилах безопасности. Им было сказано: сейчас не до правил, сейчас все темп решает. Рабочие в трюмах едва успевали разбирать поданный груз и ворчали, но их никто не желал слушать. К концу дня на берегу уже не старались укладывать ящики аккуратно, а сваливали их в контейнер как попало. Опуская одну такую партию, машинист ударил контейнер о комингс. Перепугавшись, он сразу остановил лебедку, контейнер повис над люком, груз резко качнулся, один из ящиков вывалился и полетел в трюм. От удара на нем треснула крышка и лопнула стальная окантовка. Разбитый ящик поспешно оттащили в сторону: не дай бог, заглянет вниз начальство! Грузчик-негр побежал наверх за плотником.
Найдя Нельсона, он рассказал ему, в чем дело.
— Сделай одолжение, почини нам ящик. Там и нужно-то сменить всего две-три доски.
— Ладно, только схожу за инструментом, — ответил Нельсон.
Прихватив пилу и молоток, он спустился в трюм, замерил крышку, отпилил две доски нужного размера и, прежде чем их приладить, стал отбивать с крышки обломки. Вдруг его словно током ударило. Сердце застучало быстро-быстро: из ящика выглядывал ствол винтовки.
Может, игрушечная? Он вытащил ее, подержал на весу — нет, винтовка тяжелая, настоящая. И новехонькая, вся в смазке. Он подвигал затвор, нажал на спусковой крючок, потом стер смазку, и позади прицела явственно проступила заводская марка: Оружейный завод «Ремингтон», США. Нельсон нагнулся над ящиком — там было еще одиннадцать винтовок. А на ящике — маркировка «ИГРУШКИ». Так вот какие это игрушечки! Ящиков в трюме было уже полно, а сверху поступали все новые и новые. Да ведь их тут тысячи, мелькнуло у Нельсона в голове; в каждом ящике — по двенадцать винтовок, а грузимся-то в несколько трюмов!
К Нельсону подошел его новый приятель, негр.
— Ну как, не очень запарился? — И вдруг заметил винтовку. — А это что такое?
— То, что видишь. Теперь будешь знать, что подрядился грузить. Вот так продовольствие! Вот так игрушки! Винтовки, самые настоящие винтовки! А в тех вон ящиках, что побольше, наверно, игрушки посерьезней! Позови-ка своих ребят, пусть тоже взглянут!
— Сюда, сюда, ребята! — закричал негр. — Посмотрите, что тут есть!
Грузчики обступили разбитый ящик. Нельсон сказал:
— Если верить надписям, тут всё игрушки и продовольствие для голодающих русских детей. Скажите, вы бы хотели, чтобы этим накормили ваших детишек?
Все молчали, но Нельсон чувствовал: люди с ним заодно. Тут в люк подали новую партию ящиков, и грузчики принялись за работу. Возле Нельсона остался только его новый приятель.
— Слушай, друг, услуга за услугу, — сказал ему Нельсон.
— Идет. Что надо сделать?
— Мне нужно вынести отсюда эту штуковину. Ящик я сейчас починю, поставишь его на место. А потом поднимись на палубу и, если там никого нет, подай мне знак. Я отнесу ее к себе. Ладно?
Негр кивнул.
Нельсон заколотил ящик, и его убрали вместе с остальными. Уже стемнело; Нельсон благополучно выбрался наверх и, никем не замеченный, прошел на корму. В проходе ему попался Мартин, уже вернувшийся с берега. Тот сразу обратил внимание на винтовку.
— Собрался на охоту? С ружьем надо в лес!
— Черта с два на охоту! И не ружье это, а винтовка! Вот мы чем грузимся!
— Ну и что?
— Ты соображаешь? — вспылил Нельсон. — Это же идет под маркой помощи детям. А я вдруг обнаруживаю, что в ящиках винтовки. Да ведь это подлый обман! А ты спрашиваешь: «Ну и что?» Пораскинь мозгами!
— Да будет тебе известно, что я уже давно отказался от этого занятия, — в тон ему ответил Мартин.
— Но ты же учился в колледже! Неужели ты не понимаешь, что это значит? «Сокол» везет оружие для врагов революции!
— Да мне-то какое дело? Революция... эволюция... Я не революционер. Я моряк.
— Как раз потому, что ты моряк, ты не можешь быть равнодушным к бедам других народов! — с болью проговорил Нельсон.
Мартин сказал уже несколько сдержаннее:
— Пойми ты раз и навсегда. Я равнодушен ко всему, что не касается лично меня, Джека Мартина. Твои розовые мечты о спасении человечества меня не интересуют. Меня никогда не тянуло к политике, а сейчас и подавно. Кажется, я выражаюсь ясно? — И Мартин неторопливо зашагал прочь, оставив Нельсона в грустном раздумье: как же он не сумел до сих пор пробудить в этом парне совесть.
