Так и сейчас. В письме была неясность. Сергей просит приехать, но не пишет зачем. Значит, надо догадаться самому.
Муратов пытливо всматривался в каждое слово.
«Как бы неряшливо и торопливо ни писал человек, — думал он, — владеющая им мысль должна отразиться».
«Странности»! Вот, пожалуй, ключ к пониманию. Сергею удалось (он сам так пишет) открыть что-то новое в Солнечной системе. Факт удивительный сам по себе. Что-что, а Солнечная система как будто исследована вдоль и поперек. И вот обнаруженный им «объект» ведет себя «странно». Сергей не понимает причины. На это указывают слова: «подумаем вместе».
Так! Теперь дальше…
«Тряхнем стариной». О чем может идти речь? Не о спорте же. Они оба любили в дни юности решать совместно запутанные математические задачи. Подходит!
В чем могут проявляться «странности» астрономического порядка? Только в движении тела, его орбите. И, наконец, «проблема интересна»! Все ясно! Сергею нужна помощь математика, чтобы разгадать, по какой орбите движется «объект».
Муратов улыбнулся. Стоило думать целых пять минут, когда все ясно и никакой загадки нет.
Он был занят и не расположен бросать работу. Может быть, можно помочь другу, оставаясь на месте? Так ли уж необходимо его личное присутствие?
Муратов подошел к аппарату. Но переговорить с Сергеем так и не удалось. Кто-то из сотрудников обсерватории сообщил, что «Синицын второй день не выходит из своего кабинета. Заперся и не отвечает ни на какие вызовы». «Что же он, не ест и не спит?» — спросил Муратов. «Похоже на то»,— был ответ.
Это вполне соответствовало характеру Сергея. Если что-нибудь поглощало его мысли, он был способен работать сутками без отдыха.
Да, видимо, вставшая перед ним проблема действительно очень интересна!
Не оставлять же трижды повторенную просьбу друга без внимания.
Не колеблясь, Муратов вылетел в тот же день.
Если бы он только мог знать, что последует за этим письмом! Поехал бы он тогда к Сергею?..
Выбросив из головы прежнюю работу, Муратов, как всегда, почувствовал нетерпение начать новую. Три часа показались ему очень долгими.
Трансатлантический лайнер пролетал как раз над местом, где была расположена обсерватория. Посадка предстояла более чем в тысяче километрах западнее. Значит, придется ехать обратно наземным транспортом и терять еще два часа…
Муратов заявил о своем желании высадиться с парашютом.
Бортрадист вызвал обсерваторию. Оттуда ответили, что к месту приземления Муратова вылетит планелет-автомат.
— Вам приходилось раньше прыгать? — спросил один из членов экипажа лайнера, помогая Муратову пристегнуть лямки парашюта.
— Только один раз, еще в школе. А разве это имеет какое-нибудь значение?
— Дело в том, что мы летим на высоте семи километров. Вам придется сделать затяжной прыжок.
— А это что, очень сложно?
— Нет, какая же сложность. Парашют раскроется сам в нужный момент, он автоматический. Но с непривычки свободное падение может быть неприятным.
— Не беспокойтесь, я не страдаю нервами.
Планелет явился через две минуты после приземления, прошедшего вполне благополучно.
А еще через пять минут Муратов уже входил в одно из зданий научного городка, где, как ему сказали, помешался кабинет Синицына.
На стук в дверь не последовало никакого ответа.
Муратов постучал сильнее.
— Я занят, прошу не мешать, — послышался сердитый голос Сергея.
— В таком случае, — смеясь ответил Муратов, — я улетаю обратно. Открой, чудак! Это я — Виктор.
Раздались поспешные шаги, и дверь открылась.
Муратов ахнул от неожиданности и неудержимо расхохотался.
Синицын стоял перед ним в одних трусах и в туфлях на босу ногу. Его лицо было испачкано маслом и какой-то темной краской. Взлохмаченные волосы торчали пучками во все стороны.
Из кабинета пахнуло горячим воздухом.
— Что здесь происходит? Ты что, ремонтом занялся на досуге? Почему здесь такая жара?
— Во-первых, здравствуй! — спокойно сказал Синицын. — Спасибо, что приехал. Ты мне нужен еще больше, чем когда я писал письмо. Прямо позарез. А жара — вот, — он указал на небольшую, кабинетного типа электронно-вычислительную машину, стоявшую у письменного стола. — Эта портативная машинка не рассчитана на тридцать часов непрерывной работы.
— Зачем же ты так терзаешь ее, несчастную? — Муратов быстрым внимательным взглядом окинул кабинет.
Пол был засыпан огромным количеством полиэтиленовых пластинок — программ. Они валялись всюду: у самой машины, на ковре, застилавшем середину комнаты, даже у двери. Видимо, хозяин кабинета бросал их куда попало. Одежда Синицына так же была разбросана по креслам и дивану. Окна наглухо закрыты тяжелыми портьерами. Горела люстра и несколько настольных ламп.
Красноречивая картина. Наверное, Сергей даже не знает, что сейчас день, а не ночь.
— Ничего не получается? — насмешливо спросил Муратов.
— Проклятая загадка! Прямо хоть волосы рви от отчаяния.
— Я вижу, что ты пытался это делать. Послушай, дорогой мой, я тебя не узнаю. Неужели ты рассчитываешь добиться успеха в таком состоянии? Я не спрашиваю, спал ли ты сегодня ночью, ясно, что нет. Но ты хоть ел что-нибудь?
— Кажется.
— Вот именно, кажется. А мне не кажется. Который час?
— Что который час?.
— Приехали! — Муратов пожал плечами. — Ставлю ультиматум: ты немедленно примешь ванну, позавтракаешь и ляжешь спать. Немедленно! Или я сейчас же уезжаю. Понял?
— Спать? — Синицын фыркнул. — Нашел время. Садись и слушай.
— Ничего не буду слушать. Охота мне разговаривать с таким чучелом. На кого ты похож? Жаль, тут нет зеркала.
Муратов подошел к окну и поднял портьеру. Лучи солнца ворвались в кабинет. Он настежь открыл окно.
— Вот именно! — Встретив удивленный взгляд друга, Муратов усмехнулся.
— Сейчас два часа дня! Дня, а не ночи, как ты, несомненно, думаешь.
— Два часа?
— Да, по местному времени. Синицын как-то сразу сник.
— Хорошо, — сказал он, — принимаю твой ультиматум. Выходит, — прибавил он, улыбаясь, — что я «терзаю» машину не тридцать часов, а более чем пятьдесят. То-то она так нагрелась.
— Еще того лучше. Двое суток без сна и пищи! И этот человек хочет решить сложную математическую задачу! Да тут не только твоя машинка, а и электронно-вычислительный мозг Института космонавтики не поможет.
— Он и не может помочь. Ничто не поможет, если я сам или ты не дадим правильной предпосылки. Сто двадцать семь вариантов! — воскликнул Синицын.
— Сто двадцать семь! И всё впустую.
— Одевайся! — Муратов поднял вторую портьеру, выключил машину и погасил свет. — Не пойдешь же ты домой так. Здесь не пляж.
Синицын стал медленно одеваться.
Что-то вроде сожаления или досады шевельнулось в душе Муратова. Сергей ляжет и проспит часов десять, не меньше. А что же делать ему все это время?
— А если совсем коротко, — нерешительно спросил он, — в общих словах? В чем дело?
Синицын удивленно взглянул на друга, и оба рассмеялись.
Над континентом Южной Америки звездным покрывалом раскинулась ночь. Луны не было. В окно кабинета хорошо виден блестящий Южный Крест. Непривычные созвездия мерцают в бархатно-черной бездне. Где-то там, между ними, но близко, совсем близко от Земли, проплывает, быть может именно сейчас, таинственная загадка.
Муратов медленно шагает по кабинету, в несчетный раз пересекая его наискось. Окна раскрыты настежь. Горит только одна настольная лампа, освещающая часть стола и панель вычислительной машины.
В кабинете образцовый порядок. Программные карточки, разбросанные Синицыным по всей комнате, собраны и тремя аккуратными стопками лежат на краю стола. На другом краю возвышается порядочная стопка новых, использованных уже самим Муратовым.
Все тщетно! Загадка остается загадкой.
Сто двадцать семь вариантов Синицына и семнадцать Муратова. А воз и ныне там!
Днем они проговорили два часа. К Сергею вернулось спокойствие и присущая ему точность. Подробно и обстоятельно он познакомил Муратова со всей проблемой. Теперь Виктор знает столько же, сколько Сергей.
Конечно, можно обратиться за помощью в Институт космонавтики. Но Сергей не хочет, и Виктор хорошо понимает друга. Сам начал, сам доведи до конца. В институт обратиться все равно придется, но одно дело явиться с законченным открытием, и совсем другое — с пустыми руками. Сознаться в своей беспомощности всегда неприятно. Сергей, прав! Он, Виктор, не в счет. Друг от друга у них никогда не было секретов. Если загадку разгадает Виктор, это все равно что сам Сергей.
Но как разгадать ее?
Внешне Муратов спокоен. Но внутри него клокочет буря. Вот уже десять часов, как Сергей непробудно спит. А он все топчется на одном месте и ни на шаг не приблизился к разгадке. Такого еще не бывало. Правда, и с такой задачей он встречается впервые.
