Василий Воронков
Страх звёзд
Пролог
За день до отлёта Фён чувствовала себя так, словно покидает Литию навсегда.
Опыта у неё не было никакого — пару сотен часов в симуляторе и несколько выходов на орбиту, где в команде других выпускников она по протоколу, как робот, отрабатывала дежурные действия при различных авариях. Код «красный, два нуля один», код «красный, два нуля два» — и далее по списку. Сирену врубали на полную, от аварийных огней слезились глаза, да и гравитационные катушки могли отключить для пущей правдоподобности, из-за чего учения превращались в возню слепых котят.
Курсанты шутили, что орбитальную станцию нашли вместе с парочкой учителей на ближайшей свалке, и гравитация там отрубается сама по себе, без всякой учебной тревоги.
Как бы то ни было, двое знакомых Фён так крепко столкнулись лбами во время последнего учения, что их отправили с сотрясением мозга в лазарет, а капитан заявил на разборе, что выпуск Фён — худший в учебке со времён Переселения. Быть первыми с конца не слишком обнадёживало, и Фён уже морально готовилась к тому, что её сошлют на какую-нибудь тухлую штабную работу, в самую глубокую задницу на Литии, подальше от глаз, — но потом ей вдруг сообщили, что она включена в командный состав крейсера «Рокотовский», вылет которого назначен уже через неделю.
Командный состав.
Это звучало так неправдоподобно, как будто речь шла о ком-то другом. Ещё пару дней назад Фён была «жалкой дурой» с «растущими, сама знаешь, откуда, руками» — и никакие оценки по курсам не могли её спасти, — а теперь она приписана к «Рокотовскому», не к рухляди, которую нашли на помойке, а к настоящему боевому крейсеру, сошедшему с верфи всего несколько лет назад.
Видимо, людей отчаянно не хватало.
Изначально они должны были лететь к Орей-3 — третьей открытой планете в системе. Первой была Лития, второй — терраформированный Бакар, превратившийся со временем в чудовищную агломерацию, гигантский многоуровневый город без единого клочка живой земли. Орей, замёрзшая глыба из аммиака и метанового льда, так и остался непригодным для жизни, не заслужив даже внятного названия — о нём наверняка бы давно забыли, если бы не единственное месторождение Азма-12. В учебке ходили слухи, что из-за Орея скоро разгорится первая после Переселения полномасштабная война. Лития и Бакар за сотни лет так и не смогли поделить одну мёртвую ледяную планету, а большинство кораблей летали на ископаемом топливе.
Фён разволновалась, как будто её собирались послать на передовую — не исключено, впрочем, что так бы в итоге и оказалось, — однако за два дня до вылета приказ (удивительное дело!) отменили, и «Рокотовский» с тем же командным составом направлялся уже на другую планету, Черну, к орбитальным колониям.
Объяснять, разумеется, ничего не собирались. Новая миссия казалась гораздо безобиднее прежней, — что может произойти на границе сектора, у мирных колоний? — и у Фён даже появилась тусклая надежда, что обратно её не пришлют в оцинкованном гробу. Впрочем, Милорад, её приятель с курса, которого тоже перевели на «Рокотовского», испугался Черны куда больше напророченных боёв на орбите Орея.
— Да ты чего? — Он вытаращился на Фён, как во время игры в гляделки, но тут же сам зажмурился и замотал головой. — Думаешь, нас зачем туда посылают?
— Руководство наше, очигледно, не хочет, чтобы мы чего-то думали да выдумывали, — пожала плечами Фён. — Хотели бы — сказали. Наверняка какая-нибудь проверка.
— Ох! — вздохнул Милорад.
Им принесли по кружке пенного «ветельского», он схватил свою обеими руками и приложился так жадно, словно изнывал от жажды. Или был уверен, что это последнее пиво в его жизни.
— А чего? — спросила Фён. — На Орее было бы лучше?
— «Рокотовский» — малый крейсер, — с важным видом произнёс Милорад, вытирая губы ладонью. — На его ударную мощь никто особо не рассчитывает. Будет в группе поддержки стоять. Да и до Орея волна ещё нескоро докатится.
— А на Черне — что?
— Чёрт знает что на Черне! — Кружка «ветельского» драматично ударила по столу. — Туда кривомордые так зачастили, что в дутую независимость этой Черны только идиоты верят. Глядишь, скоро к Бакару присоединится. Слышал я, — Милорад перегнулся через столик и заговорил тише, хотя никто не обращал на них внимания, — что там испытания нового двигателя проводят. Мне отец говорил, он-то знает.
Отец у Милорада был кем-то из военных чинов — не слишком высокопоставленный, но наверняка осведомлённый лучше вчерашних курсантов.
— Новый двигатель? — спросила Фён. — Это который не на азме летает? Да таких целый зоопарк!
— Нет, не в этом дело. Новый двигатель, который может за секунду перемещать корабль в пространстве.
Милорад щёлкнул пальцами, и проходящая мимо официантка вопросительно повернула к нему голову, решив, что он хочет заказать ещё пива.
— За секунду — в любую точку? — недоверчиво качнула головой Фён.
— Именно! Прямо как устройство мгновенной связи.
— Несмысля какая-то. Но даже если и так, то что?
— А ты подумай! — Милорад отпил из кружки. — Как мы с ними воевать будем, если у них окажется такая технология?
В пивнушке при учебке собралось столько курсантов — вчерашних и нынешних, — как будто все хором решили залиться пенным напоследок. Стоял последний день весны, жаркий, как в разгар лета.
— Думаешь, правда будет война? — тихо спросила Фён.
— Война уже идёт, — ответил Милорад, — просто мы этого не видим.
* * *
Накануне отлёта Фён прогулялась по Аллее Памяти рядом с космодромом, где среди скрюченных деревьев, умирающих от белого лишая, стояли высокие чёрные глыбы — монументы погибшим выпускникам. Она хотела поехать к реке, но с территории её не выпустили — начальство, видимо, сообразило, что у курсантов могут не выдержать нервы. Тогда Фён решила, что всю ночь не ляжет спать, насладится последними часами на Литии, посмотрит закат, встретит зарю — но после наступления сумерек всё же ненадолго прилегла, не расстилая кровать, да так и проспала до самого рассвета.
Ей снилась Черна — планета, которую человеческий глаз не в силах различить без специальных приборов, потому что её поверхность поглощает солнечный свет. Фён во сне заходила на орбиту Черны, но видела всё так, словно подключилась к корабельному вирту или сама стала кораблём. Она падала в идеальную темноту, планета притягивала её, как чёрная дыра, и Фён, точно под гипнозом, не могла сопротивляться.
События следующего утра прошли для неё, как во сне.
Она долго не могла избавиться от
