Да, вот в чем вопрос: куда? В числе первоочередных мер следовало прозондировать эту рану земли, установить её глубину, после чего очертить круг действий, призванных заделать брешь – словечко звучит совсем по-французски, точно и выразительно, так что невольно приходит на ум, что оно и было изобретено в чаянии того момента, когда треснет земля. Тотчас прозондировали почву и определили, что глубина расщелины составляет немногим более двадцати метров – сущие пустяки для современной техники, которой вооружена передовая инженерная мысль. И вот из Франции и из Испании, из близи и дали своим ходом двинулись к месту разлома бетономешалки, интересные такие машины, проделывающие с землей во чреве своем примерно то же, что происходит с Землей в космосе, подвергающие её тем же вращениям и перемещениям, а по прибытии в назначенный пункт вываливающие строго отмеренные потоки цемента, отличного, быстро схватывающегося цемента, куда по такому случаю добавили побольше крупного щебня. Совсем уж было собрались опорожнить все это в разверстую рану земли, когда в чью-то пытливую и изобретательную голову пришла мысль стянуть вначале её края стальными скобками – в точности так, как исцеляли в средневековье раны телесные – что будет способствовать рубцеванию и скорейшему заживлению. Мысль понравилась двусторонней чрезвычайной комиссии, испанские и французские металлурги тотчас принялись за предварительные исследования и расчеты, чтобы изготовить "кошки" должной прочности и нужной конфигурации, но утомлять вас техническими подробностями я не стану. Трещина проглотила пепельно-сизый поток щебенки и раствора, словно это были воды реки Ирати, уходящие в недра земли, только и слышно было гулкое эхо, как будто – пришлось допустить и такую возможность – там, внизу находится исполинское дупло, некая полость, какая-то ненасытная утроба. Ну, если так, смекнули инженеры, надо свернуть работы, смысла нет продолжать, а лучше проложить над расщелиной путепровод, это будет и проще, и экономичней, пригласим-ка итальянцев, они доки по части дуков – виа – и акве-. Однако, не знаю уж, после которой по счету тонны или кубометра, замеры показали, что дно – на шестнадцати метрах, потом на пятнадцати, на двенадцати, и уровень бетона стал повышаться да повышаться, битва была выиграна. На радостях обнялись техники, инженеры, работяги и полицейские, взметнулись флаги, теледикторы, волнуясь, прочли последние сообщения и дали собственный комментарий этому беспримерному титаническому свершению, знаменующему истинную интернациональную солидарность – ведь даже маленькая Португалия в общем порыве выслала колонну из десяти бетономешалок, и они уже направляются сюда, впереди у них свыше полутора тысяч километров долгого и трудного пути, когда они прибудут, их бетон не понадобится, но, перефразируя поэта, скажем: да не в бетоне сила! История занесет на свои скрижали их поступок, исполненный глубокого символического значения.
Когда же последние ковши бетона заровняли то место, где была трещина, всеобщее ликование достигло степени массового психоза, словно на ежегодном празднестве в честь какого-нибудь святого, с шествием богомольцев и фейерверком. Воздух оглашался беспрестанным воем клаксонов, и водители цементовозов тоже изо всех сил жали на свои avertisseurs и bocinas [4], вплетая их могучий хриплый рев в общую симфонию, а над головами воплощением высших сил, боевыми единицами небесного воинства, прямо-таки некими серафимами порхали вертолеты. Ежесекундно вспыхивали блицы фотоаппаратов, телеоператоры пробирались к закраинам несуществующей более трещины и брали крупным планом то их, то неровную бетонную кляксу, наглядно доказывавшую: человеческий гений восторжествовал над взбрыком природы. И в этот миг зрители, удобно и безопасно расположившиеся у своих телевизоров за много миль отсюда, смотревшие прямую трансляцию того, что происходило на французско-испанской границе, смеявшиеся от радости и рукоплескавшие так, словно это они свершили подвиг, вдруг увидели, как нашлепка ещё сырого бетона вдруг дрогнула, подалась и стала оседать, как будто что-то медленно, но с неодолимой силой всасывало её в себя, потом исчезла, и на её месте вновь возникла зияющая щель. Она не увеличилась в размерах, и это могло означать только одно – дно её находится не на двадцатиметровом уровне, а гораздо ниже, а где именно – одному Богу известно. Телерепортеры вначале попятились в испуге, но затем, верные профессиональному долгу, ставшему второй натурой и чуть ли не условным рефлексом, вновь принялись снимать, и подрагивавшие камеры запечатлели искаженные лица, отхлынувшую в панике толпу, донесли до всего мира восклицания и крики. Началось всеобщее бегство, и меньше, чем через минуту на опустевшей автостоянке остались только брошенные грузовики – двигатели у иных были включены, и бетономешалки продолжали вращаться, готовя новые порции раствора, который три минуты назад стал ненужным, а мгновение спустя – бесполезным.
Вот тогда впервые, пожалуй, холодок страха прополз по хребту Пиренейского полуострова и его европейских соседей. В городке Сербере, расположенном совсем близко, люди в ожидании землетрясения повыскакивали из домов на улицу, в точности как некоторое время тому назад – их псы, и говорили друг другу: В книгах возвещено – когда залают собаки, наступит конец света, хотя дело обстоит не совсем так, ни в каких книгах этого в помине нет, но в грозные минуты нам всегда почему-то требуются громкие слова, а эти – "В книгах возвещено" – неведомо почему и по какому праву занимают почетное место в подобных цитатниках. Жители Сербера, у которых оснований опасаться грядущих бедствий было больше, чем у кого-либо еще, стали покидать свой город, толпами устремясь туда, где почва казалась им попрочнее, надеясь, что светопреставление так далеко не зайдет. В Банюль-сюр-Мер, Пор-Вандре, Коллиуре, если говорить только о прибрежных поселениях, не осталось ни одной живой души. Что же касается мертвых, то они именно оттого, что уже были покойниками, по-прежнему пребывали в том ничем не возмутимом покое, который и отличает их от всего прочего человечества, а если кому-нибудь вздумается заявить обратное – дескать, Фернандо явился к Рикардо [5], причем один был мертв, а другой жив – то это следует счесть плодом воспаленного воображения и ничем иным. Впрочем, один из усопших – дело было как раз в Коллиуре – заворочался немножко, словно в сомнении – Идти, не идти? Но уж если идти, то не в центральную часть Франции – а куда именно он попал, мы, быть может, в свой срок узнаем [6].
В море статей, заметок, комментариев, репортажей о заседаниях разнообразных "круглых столов", заполонившем страницы газет и эфир, почти незамеченным осталась краткая реплика одного сейсмолога-ортодокса: Мне очень хотелось бы знать, почему все это происходит, а землетрясения нет? на что другой сейсмолог, принадлежащий к современной школе, более прагматичной и гибкой, немедля откликнулся: В свое время мы удовлетворим ваше любопытство. Впрочем, житель одной деревушки на юге Испании, осведомясь об этих ученых разногласиях, совсем уж было собрался в Гранаду, чтобы сообщить господам с телевидения, что земля под ним трясется вот уже восьмой день, и отказался от своего намерения исключительно из опасений, что все равно ему никто не поверит, да и где это видано, чтобы простой, обыкновенный человек был чувствительнее к толчкам и колебаниям, чем все сейсмографы мира вместе взятые. Судьба ли распорядилась, чтобы какой-то местный журналист взял да и прислушался к его словам, ощутил ли этот журналист прилив благожелательности, человек ли этот показался ему симпатичным случай ли – слишком необычным, но так или иначе в вечернем выпуске теленовостей прошла информация об этом феномене, правда, вместо фотографии сопроводили её снисходительным смешком ведущего. На следующий же день португальское телевидение за неимением собственного материала воспользовалось этой темой, развернуло её, пригласив в студию специалиста по паранормальным явлениям, который, однако, ясности не внес и объяснений не дал, о чем можно судить по его важнейшему заявлению: Как и во всех остальных случаях, все зависит от степени восприимчивости.
Много уже было говорено на этих страницах о событиях и о причинах, их породивших, говорено вдумчиво и рассудительно, с соблюдением законов логики и с опорой на здравый смысл, ибо всякому должно быть ясно и понятно, что бочку в бутылку не перельешь. А потому вопиющим вздором и сущей дичью выглядит предположение, будто прямой и непосредственной причиной того, что треснули Пиренеи, была черточка, проведенная по земле вязовой палкой, которую держала в руке некая Жоана Карда – помните, в самом начале нашего повествования был сделан намек на это? И все же не отвергайте с порога ни этого отдельного факта, ни всей истины, заключающейся в том, что отправился Жоакин Сасса на поиски Педро Орсе, чтобы от него услышать о событиях той ночи, и в том, что он сказал ему.
