Я кивнул. Пожал лапу Бойсу и вышел на причал. "Чаленко" стал отходить. А я всё стою, машу рукой, грустно мне: "Неужто никто меня с палубы не видит?"
Хоть и был-то здесь несколько дней, а привык, освоился. Но вот появились на мостике капитан, рядом с ним рыжий штурман Володя, а на руках у него Бойс. Лает на меня: зачем остался?
Я помахал ему: ничего, пёс, встретимся.
Смотрю, а с кормы вся команда прощается.
Вышел "Чаленко" из порта, как загудит на прощание! Я присел было на чемодан да слышу два голоса:
- Ну, пошли?
Оглянулся. А это гости капитана - механик Федотыч и похожий на индейца "грузовой" Виктор Саныч. Стоит, в руке банку кофе подбрасывает. И сам коричневый, как кофейное зерно.
С ними я и пошёл на "Новиков".
"САКИЯКИ"
Поднялись мы по трапу, а навстречу капитан и рядом с ним боцман. Могучий. Брови мохнатые, седые, да глаза под ними добрые. Протянул руку, спрашивает:
- Пополнение?
- Пополнение, Никоныч! - сказал за меня "грузовой".
- Давайте, давайте, - усмехнулся Никоныч. - У меня всегда работа найдётся. Пока устраивайся.
Поставил я чемодан в каюту, а тут опять Виктор Саныч:
- Ну-ка пойдём, кофейку попьём.
Чем ближе мы подходили к его каюте, тем крепче становился кофейный запах.
На столе в графине с кипятильником булькала вода. А на диване, положив ногу на ногу, сидел Федотыч и помешивал ложечкой в стакане.
Виктор Саныч взял знакомую банку, сыпанул мне в стакан две с верхом ложки кофе.
- Много! - сказал я. - Это очень много!
- А Саныч только такой и пьёт! - заметил Федотыч.
У него кровь пополам с кофе. Оттого он и вертится, как заводной! Грузами, как оркестром, командует.
- Л иначе попробуй повертись, - откликнулся Саныч. В это время в двери появилась голова в рабочей каске, и вошёл высокий парнишка-японец, в руках рукавицы. Он по-свойски сел и тоже налил себе кофе.
- Это Модзи. С грузчиками в трюмах работает, - сказал Виктор Саныч. Мы с ним по ночам часто кофеёк гоняем. Для бодрости.
Модзи кивнул. Отхлебнул глоток. Закурил и, выпустив в потолок колечко дыма, важно сказал:
- Завтра все ко мне домой, на сакияки!
- А что, поедем? - посмотрел на меня и на Федотыча Виктор Саныч.
- Чего же не поехать! - рассудил Федотыч. - Человек рабочий. Да и сакияки дело вкусное. Национальное японское блюдо!
И я кивнул: едем! Как все, так и я!
Весь вечер я повторял слово "сакияки". Привязалось!
СЕКРЕТ
За рулём "тоёты" нас уже ждал вчерашний знакомый. В простенькой рубашке и в резиновых босоножках на босу ногу.
Виктор Саныч похлопал по спинке сиденья и весело спросил:
- Модзи, "тоёта" твоя?
- О'кей, - кивнул парень и повёл машину. "Наверное, хороший специалист, - подумал я. - Простой рабочий на такую машину не быстро разгонится".
Модзи небрежно держал руку на руле. Навстречу нам летела красивая дорога. Слева шумело синее-синее море, а справа нависали желтые скалы, все в зелёных кустах, таких пушистых, будто их расчёсывал и взбивал какой-нибудь парикмахер. Через дорогу пробежала цепочка ребят с рюкзаками, в панамках. Посмотрели на нас одинаково чёрными глазами и стали взбираться в гору.
- Начинаются каникулы, - сказал Модзи.
Наконец машина остановилась. Рядом стояли два дома. В глубине одного, похожего на старый склад, громоздились ящики с бутылками кока-колы, сигаретами. За прилавком курил высокий болезненный мужчина, а рядом с ним у столба, подпиравшего крышу, стояли мальчик и девочка. Они робко поглядывали на нас.
Второй дом, справа, был двухэтажный, крепкий. Возле него ветвились ухоженные сосенки.
Я растерялся, не зная, куда идти. Но Модзи показал: "Направо, направо".
У двери стояла полная седая женщина в пёстрой кофте, улыбалась и кланялась.
Я стал было на пороге снимать туфли, но женщина замахала руками и сказала:
- Не надо. У нас сидят только на стульях.
В большой комнате у стола хлопотала краснощёкая толстушка, сестра Модзи. Модзи по-хозяйски осмотрел стол и грубовато стал торопить её: "Быстрей, быстрей!"
Он подошёл к телевизору, включил его, и по цветному экрану помчались цветные всадники. Началась гонка. Раздался крик судьи.
И такой же крик послышался из другой комнаты.
Я оглянулся: там на экране тоже мелькали всадники.
В это время дверь отворилась, и на пороге появился чистенький мальчик с чёрной, будто нарисованной чёлочкой и розовыми щеками.
- О, Ксуки! - всплеснула руками седая женщина и бросилась к нему.
- Племянник, - сказал Модзи, - Ёсуки. А Виктор Саныч весело поправил:
- Ёсуки-сан!
И все засмеялись, потому что "сан" говорят только уважаемым взрослым. И Ёсуки засмеялся тоже.
Он достал из портфеля дневник и протянул бабушке. Она стала переворачивать странички слева направо и читать снизу вверх.
Ёсуки помогал ей тоненькими розовыми пальчиками.
Наверное, иероглифы в дневнике говорили, что Ёсуки-сан учится хорошо. Все хвалили его. И только молодой дядя Модзи смотрел на всё это со снисходительной усмешкой.
Бабушка поцеловала внука и сказала:
- Молодец Ёсуки, теперь пора за сакияки!
Мальчик быстро занял место за столом в высоком кресле.
Мы тоже сели за стол.
У моей тарелки лежали вилка и японские палочки. Посреди стола на электроплитке кипело в кастрюле сакияки - мясо с упругой травкой, похожей на вермишель. Я хотел взять вилку, но отважился и попробовал есть палочками. Сперва травка подпрыгнула в них, как резина, и все рассмеялись. Но Ёсуки показал мне, как надо держать палочки тремя пальцами.
Федотыч и Виктор Саныч тоже взяли в руки палочки, и Ёсуки рассмеялся:
- Все теперь - японцы!
Нам всё подкладывали, добавляли. А Модзи почти не ел. Положив ногу на ногу, он курил, оглядывал стол и жестами отдавал женщинам распоряжения: это подать, то отодвинуть.
Но вот мы пообедали. Ёсуки соскочил со стула и сел за пианино, стоявшее в углу.
- "Чижик-пыжик"? - пошутил Виктор Саныч.
Ёсуки ответил на шутку улыбкой и стал играть серьёзные мелодии.
- Вот тебе и "Чижик-пыжик"! - развёл руками Федо-тыч. - Будущий музыкант. А что? Приплывём когда-нибудь, глядишь, пригласит нас на свой концерт. Пригласишь, Ёсуки?
Ёсуки опять улыбнулся. Бабушка растроганно закачала головой.
А Модзи небрежно усмехнулся, словно говоря: "Всё это ерунда! Не в этом дело!"
Наступил вечер.
Мы вышли на улицу и увидели, что в доме напротив всё так же стоят мальчик и девочка и грустно смотрят на нас, на маленького Ёсуки, на его бабушку.
Потом вышел Модзи, и они тем же взглядом проводили его к машине.
"А всё-таки очень странный рабочий, - думал я по дороге. - И привычки у него не очень-то рабочие. Ученье для него ничто, музыка - ерунда. А что же не ерунда, почему?"
Виктор Саныч, наверное, тоже думал об этом.
- Модзи, сколько ты получаешь? - спросил он. Модзи улыбнулся:
- Это неважно! Важно, сколько я буду получать!
- Почему? - спросил Федотыч.
- О, это маленькая тайна... - сказал Модзи, Но, видно, ему не терпелось рассказать о ней: - Столько, сколько сейчас получает моя мать. Она президент компании по найму грузчиков. А через несколько лет я займу её место. Все дела вы будете иметь со мной!
И он так посмотрел на нас, будто уже сейчас был президентом.
Федотыч закурил и подумал вслух:
- Вот оно что! Он учится хозяйничать. Он уже теперь завязывает с нами деловые отношения!
Виктор Саныч улыбнулся: "Деловой парень!" - а я посмотрел на убегающую дорогу. Теперь я понимал, почему грустно смотрели на нас ребята из соседнего дома, почему невесело звенел ночной колокольчик у мальчика на причале. Просто у них не было маленького секрета, который был у Модзи и который, конечно, был у маленького Ёсуки.
ПОБЕДА
Неподалёку от порта Модзи затормозил, и мы вышли. Ехать дальше было невозможно. Улица была полна народа. Из боковых улочек, из харчевен и магазинов с шумом выбегали люди в робах.
В порту надрывались от гудков буксирные катера, а с моря им отвечали гудки пароходов.
- Что-то случилось, - тревожно прислушался Виктор Саныч.
- Забастовка кончилась! - определил Федотыч. - Народ-то на суда пошёл. Победили!
Кто победил, было ясно. Пели-то моряки! И мы стали пробираться сквозь толпу в порт. Мы уже подходили к воротам, когда к Виктору Санычу подбежал взъерошенный японец и дёрнул его за рубаху.
- Ты что?! - отмахнулся Саныч.
Японец стал поперёк дороги и что-то прокричал.
- Что тебе надо? - спокойно спросил Виктор Саныч. Японец закричал ещё громче и стал хватать за рубахи нас - то одного, то другого. Вокруг собралась толпа.
"Ну, кажется, начинается заварушка! И не поймёшь, из-за чего", подумал я.
Вдруг взъерошенный японец схватил Саныча за руку и крикнул:
- Янки! Янки!
Федотыч повернулся к японцу и сказал:
- Ноу янки. Мы русские. Рашен. И тоже моряки.
- Ноу рашен! Янки! - упорно твердил японец. Виктор Саныч показал портовый пропуск: "Читай!"
