Андрей не успел взглянуть на свою Броню, как увидел такси и побежал ему навстречу. Водитель скосил глаза в его сторону и проехал мимо. На помощь поспешил Борис.
– Я так, наверное, и не дождусь, когда они признают тебя, – извлек он, глядя на Андрея с высоты своих метр девяноста.
– Да, к сожалению, закон о количестве и качестве понимается иногда слишком однобоко, – согласился Андрей, наблюдая, как послушно останавливается машина по мановению руки Бориса.
Он сел рядом с водителем и, обернувшись, спросил Бориса:
– Как зачеты?
– Осечка вышла. Физик несговорчивый попался. Но меня это меньше всего сейчас волнует. Мой главный экзамен через час. – Борис обнял Галку. – Ты будешь за меня болеть?
– Если получится, – ответила Галка. – А это очень больно?
– В зависимости от того, как ты меня любишь.
Это Борису легче, чем моргнуть. Андрей взглянул на Броню. Блондинка. Круглые, темные глаза. Они встретились с его, и в них, ему показалось, мелькнул испуг.
– Сколько раз ты проигрывал Вернику? – опять спросил он.
– Не это главное, Ларик. Важно, что я разделаюсь сегодня со стариком, самое большое, за три минуты. Зрелище будет потрясное.
Андрей приоткрыл окно и помахал рукой, делая вид, что проветривает кабину от бахвальства Бориса.
– Да, я забыл вас предупредить, – заметил тот. – Ларик у нас большой проказник. Причем шутки он заимствует у трехлетнего соседа.
Такси остановилось. Счетчик показывал два двадцать. Андрей протянул водителю три рубля. Тот взял и стал ждать, когда Андрей уберется. Но восемьдесят копеек в то время были не то, что сейчас восемьдесят рублей, да и из принципа он продолжал сидеть, ожидая сдачу. Увидев, что он упорствует, водитель повернул к нему трапециевидное лицо и с усмешкой уставился на него. Андрей сразу понял, что запас нахальства у мужика не ограничен и поспешил ретироваться. Наверное, все-таки правы те, которые утверждают, что нахальство является вторым счастьем в жизни человека. Таким легче прожить.
Борис отправился в раздевалку, а Андрей с девчонками прошел в зал. Тотчас репродуктор оповестил, что соревнования по самбо на первенство Москвы и области объявляются открытыми. На помост вышли спортсмены для представления болельщикам. Борис был уже в тренировочном костюме. Он был выше и массивнее всех.
– С кем он будет драться? – спросила Галка. Она видела одного Бориса.
Андрей указал на Верника.
– Какой урод, – скривилась она. – Он же вдвое старше Борьки.
Андрей до боли захотел, чтобы Рита вот также хотя бы раз посмотрела на него.
– Эдик, делай из него клоуна! – завопил ему кто-то в ухо.
На ковре уже боролись. Эдик в голубой куртке жонглировал парнем в красной.
– Нравится? – спросил он.
– Прелесть! – воскликнула Галка. – И почему я не родилась мальчишкой?
Броня смущенно улыбнулась, – Андрей отметил, что улыбка ей шла, – и не ответила, а спросила:
– Почему они такие жестокие? – У нее был немного высокий голос.
Он пожал плечами и подумал, что странная она какая-то.
Красная куртка не только упорно сопротивлялась, но все чаще наступала, только получалось это у нее неуклюже и неэффектно.
– Какой противный этот в красном, – сказала Галка. – Не хочет сдаваться.
– Он выиграет, – возразил Андрей, потому что понимал кое-что в самбо.
Он оказался прав: красный выиграл. Галка надула губы, Броня, напротив, с удовольствием хлопала. Он вновь задержал на ней взгляд. При свете ее глаза оказались совсем кобальтовыми. Почувствовав, что он смотрит на нее, она вскинула голову и развернулась к нему всем телом. И опять в ее глазах ему почудился испуг.
Наконец появились Борис в голубой куртке и Верник в черной. Борис посмотрел в зал, поискал их, но не увидел.
Диктор представил борцов. У Верника схваток и побед было в два раза больше. Андрей с тревогой подумал о том, что Борису будет нелегко. Зато, если он выиграет, то получит мастера спорта.
Он не ошибся. Борису было чертовски трудно. Галка даже заплакала, когда Верник так швырнул ее любимого головой о мат, что зал ахнул, и даже Андрей подумал, что Борису крышка. Но тот резво вскочил, потряс очумело головой и, согнувшись по-медвежьи, пошел на Верника.
Победил он на последней минуте, поймав все-таки Верника на болевом приеме.
К ним он подошел бледный и счастливый. Они шумно его поздравили, при этом девчонки расцеловали.
– Ларик, деловой вопрос, – отвел он Андрея в сторону. – У тебя рэ есть?
Андрей достал все, что было. Борис подсчитал в уме, скривился.
– Не густо. Ну, скажи, разве это жизнь? Имею я право хотя бы сегодня после двухлетнего поста сводить вас в ресторан? Вот помяни, что эти вшивые бумаги доведут меня до ручки.
Вернулся он, показывая несколько бумажек.
– Порядок, Ларик. Спасибо тому, кто придумал мансипацию баб.
– Эмансипацию.
– А, какая разница? Главное, что полезная для нас, мужиков, вещь.
2. Они отыскали столик неподалеку от оркестра. Командовали парадом Борис и Галка. Андрей с интересом смотрел по сторонам, так как до этого лишь два раза был в ресторане: на практике и после защиты диплома. Он был уверен, что в рестораны люди ходят лишь в исключительных случаях. Например, как они сейчас.
– Первое слово на правах моего наставника Ларику, – объявил Борис.
Андрей взял рюмку, посмотрел на друга. Ему захотелось обнять этого динозавра.
– Боря, – растроганно сказал он и замолчал, глядя в рюмку…
…Борис стоял тогда в стороне, не слышал, но догадывался, о чем говорил Андрею тренер «Кометы».
– Значит, в воскресенье уже не будешь стоять за нас? – спросил он, когда Андрей подошел, с трудом сдерживая радость на лице.
– Может, еще раздумает ставить меня, – попытался успокоить его
Андрей и тоже вздохнул.
– Ха, раздумает! Он что, идиот? Где он найдет лучше вратаря для задрипанной «Кометы», если тебя даже в «Торпедо» брали? Ха! Ищи дурака.
Они долго шли молча. Борис сказал с завистью:
– Счастливый ты, Ларик. Наградил тебя бог талантом. А меня обидел. Кроме роста и животной силы, ничего не дал. А кому они, кроме драки, нужны?
– Вот и иди в самбо.
– Пошел ты со своим самбо. Я футбол люблю, понял?
И вот сейчас, через пять лет, Борис – мастер спорта, а он…
– Боря, – повторил Андрей. – Поздравляю и завидую.
– Спасибо, Ларик. Ух и отодрал бы я тебя. Такой талант загубил.
Выпив, Андрей сразу закурил. Хотелось как-то оправдать себя институтом, мол, и учиться было нелегко и стипендию нужно было обязательно получать, потому что без нее не смог бы учиться. А еще хотелось поддеть Бориса его институтом, куда они поступили вместе, Андрей уже давно работает, а Борис до сих пор сидит на четвертом курсе.
Оркестр: рояль, сакс, ударник, контрабас и труба, – заиграли, сначала застонал сакс в сопровождении рояля, потом вступили и остальные инструменты. Приятный мужской голос запел грустную незнакомую песню:
Листья желтые медленно падаютВ нашем старом забытом пруду.Пусть они тебя больше не радуют,Все равно я к тебе не приду.
Андрей взглянул на Броню. Вначале она сидела, как семиклассница в президиуме, а сейчас посветлела, словно осветилась изнутри.
Ему часто говорили, что он умеет танцевать. Во время танца он весь отдавался музыке, поэтому танцевал сосредоточенно и молча. Вот и сейчас, танцуя с Броней, он только под конец подумал, что надо было бы сказать ей хоть что-нибудь, хотя бы для приличия.
Зато язык Бориса работал, как вентилятор. Андрей завидовал его беспечности. Сегодня Галка, завтра Броня, и никаких тебе переживаний.
Девушки куда-то исчезли. Борис сел верхом на Бронин стул, налил в стаканы, стукнул своим по Андрееву, расплескивая водку.
– Поверь, Ларик, в Броньке что-то есть зажигательное, уж я-то знаю, поверь. Чувствую, что она сможет вывести тебя из сна, в котором ты пребываешь. – Он придвинулся к Андрею и зашептал на ухо. – Галка мне шепнула, что ты понравился Броньке, понял? Я бы такую девку не упустил.
3. Андрей слушал и наблюдал за четверкой подвыпивших парней пижонистого вида, которые слишком нахально вели себя по отношению к одной паре, очевидно, приезжим колхозникам. Те, наверное, пробегали весь день по магазинам и перед поездом решили поужинать в столичном ресторане. Пижоны уставились на них, словно это были не люди, а, по крайней мере, пара пингвинов. И когда к паре подошел официант принять заказ, один из пижонов, маленький, пухлый очкарик, делал рупором руки и громко зашептал:
– Щи… щи закажите, – и, подмигнув остальным, добавил, – лаптей хлебать.
Парни заржали. Вдруг очкарику пришла мысль, от которой стол, зашелся от смеха.
Андрей начал заводиться.
Очкарик, поправил очки, одернул пиджак и, изобразив на лице кротость, подошел к девушке с приглашением на танец. Она покраснела, вопросительно взглянула на своего напарника, который изучал меню, и, не дождавшись его согласия, нерешительно встала. Очкарик изогнулся, взял ее под руку и повел на площадку. Во время танца он ей что-то говорил, извиваясь и подмигивая парням. Они жадно ловили каждое его движение и хохотали.
