Ото выдохнул резким шипящим звуком:
— Так вот что означают надписи и легенды! Вы подразумеваете, что те небольшие пучки огня, который мы видели, однажды были людьми?
Ньютон не ответил, смотря вдаль на высокие золотые катушки, которые, казалось, пульсировали собственным светом Солнца. В этот момент Мозг сухо дополнил:
— Кэртис не сказал вам всего. Странная жизнь на Солнце приманила слишком много людей, и когда их изменили, то они не вернулись назад.
Поэтому использование конвертеров запретили, а эту лабораторию заперли. С тех пор все оставалось в порядке, пока не пришел Карлин и не вскрыл ее снова.
— И теперь он там, — задумчиво произнес как бы себе Капитан
Фьючер. — Карлин изменился и отправился туда, но затем не смог вернуться. — Внезапно он повернулся к ним. Его загорелое лицо выглядело целеустремленным. — Я пойду за ним и верну его назад.
Ото выкрикнул:
— Нет, Курт, Вы безумны! Вы не можете сделать такую вещь!
— Карлин же сделал.
— Да, и возможно он мертв или еще хуже!
Андроид поймал руку Ньютона и стал его упрашивать:
— Даже если Вы пойдете за ним, то как Вы сможете найти его? И если, предположим, найдете, то как вы сможете выбраться назад? Эти машины стары и могут сломаться.
— На этот раз, — решительно добавил Грэг, — Ото прав.
— И я должен согласиться с ними обоими, — выразил свое мнение Саймон Райт. — Кэртис, это безумие.
Серые глаза Ньютона сделались холодными, и шагнувший к нему Ото, отступил назад. Лицо Капитана Фьючера теперь застыла как каменная фреска.
— Карлин был нашим другом, — спокойно сказал он. — Он поддержал нас, когда мы нуждались в нем, и поэтому я должен отправиться за ним.
— Очень хорошо, Кэртис, — согласился Саймон. — Но ты идешь спасать Филиппа Карлина не ради дружбы, а потому что сам этого хочешь.
Ньютон навел свой острый и пронзительный взгляд на Мозга.
— И помни, — продолжил Саймон, — если ты не вернешься, то ни один из нас не сможет отправиться за тобой.
После этого в каменном хранилище наступила тишина. Через тройные окна, располагающиеся на высоте, пришел танцующий свет — жестокий и яркий, как золотое копье. Вулкан повернул свое лицо по направлению к Солнцу, и Луч снова все осветил.
Ньютон вкрадчиво прошептал:
— Я обещаю вам, что вернусь. Пока будете здесь, исследуйте эти средства управления.
Мрачную тишину нарушил Саймон Райт:
— Твое рвение к неизведанному когда-нибудь принесет беду. Я думаю, что со временем это и произойдет.
Он подлетел к средствам управления, осторожный перевод надписей которых сделал их операцию весьма понятной. Выяснилось, что Карлин приспособил их к очень большой чувствительности, то есть это подтверждало, что он хотел вернуться. И все же он не возвратился.
Почему же Карлину это не удалось? Может быть, громовая ярость мира-Солнца ловила в ловушку всех, кто туда приходил? Ньютон также предположил, что оползень почвы мог стать барьером для живой формы энергии, которая могла проникать только через глубины Солнца. Капитан Фьючер вспомнил надписи над нишами и мрачные слова Саймона Райта, и где-то глубоко в нем что-то задрожало.
Почти в тот же самый момент он вздрогнул. Его озарило, и теперь он не мог остановиться, даже если бы имел такое желание.
— Теперь вы понимаете? — спросил он своих товарищей. — Машины формируют свою мощь непосредственно из магнитного поля Вулкана, который делает огромное разрезание, когда движется поперек магнитного поля Солнца. Таким образом, есть надежный мощный источник, на который настроены средства управления механизмами.
Вашей задачей будет наблюдать за ними, чтобы они не сместились. Грэг и Ото тихо кивнули. Саймон Райт ничего не сказал — он смотрел на Курта с горькой сосредоточенностью.
Ньютон подошел к конвертеру. Раздевшись донага, он стал туда, где стоял Карлин. Затем он сделал паузу, посмотрев на высокие кристаллические катушки, которые полыхали золотым огнем. Мускулы его тела задрожали, и он ступил на возвышение между катушками.
Пламя золотого света окутало его. Он мог видеть остальных через эту горящую завесу — резкое полное печали и опасения лицо Ото, озадаченного огромного Грэга и парящего Саймона, наблюдающего за ним задумчиво.
Потом свет свернулся, уплотнился и они исчезли. Ньютон почувствовал ужасную тонкую силу, возникшую в пылающих катушках — запутанные мощные области, которые сосредоточили свой центр в его плоти. Он хотел закричать, но уже не имел голоса. В следующие моменты наступили вечность, головокружение, паника, ужасное изменение и растворение.
А затем он стал свободным.
Измененный и странный, он мог чувствовать интерьер цитадели, трех тихих наблюдателей-людей Фьючера, яркую устойчивую шахту света на высоте, которая притягивала его, как зовущий голос. Он захотел взлететь к шахте и сделал это, поднявшись вверх с изумительной стремительностью. Это принесло ему радость и удивление, несмотря на такой первоначальный хаос изменений.
Он услышал, как выкрикнули его имя, и узнал это имя, но не ответил, так как не мог. Он все еще видел и слышал, хотя и несколько другим способом. Теперь, казалось, он поглощает впечатления через себя, а не через ограниченные органы человеческого тела.
И больше он не существовал как человек, а был пламенем, ядром блестящей силы, бесконечно сильной и бесконечно свободной. Свобода!
Свободный от всех неуклюжих кандалов плоти — легкий и вечный! Он взлетел вверх к тройной арке, установленной как ограничительный барьер. Ракетой он метнулся вверх. Ни место, ни время теперь не имели для него никого значения. Маленькой яркой звездочкой он помчался к Лучу напротив мрака внутреннего неба Вулкана.
Как пловец, который погружается в водный поток, Дитя Солнца Курт Ньютон нырнул в дорожку Луча. Слепящий блеск и смертельно высокая температура теперь не ужасала его. Чужой образец нового существа, казалось, собрал всю силу его энергии.
Вдали он увидел промежуток на поверхности планеты, который впускал могущественный Луч. Он понес себя к нему, гонимый странным голодом, который раньше останавливали планетарные стены, скрывающие вселенную.
Теперь он был частью всего необъятного, элементного создания. Дитя Солнца, брат звезд — он хотел оказаться свободным в открытом космосе, посмотреть на тех, кто непосредственно является его семьей.
Нетерпеливый и радостный он ускорился по Лучу, и как эхо из какого-то забытого прошлого вспомнил слова Каха:
"Он последовал за Яркими, которые не возвращаются!".
ГЛАВА 4
Яркие
Небосвод пылал огнем. Все остальное отошло на второй план — далекие звезды, несколько человеческих миров. Здесь не присутствовало ничего, кроме красивого яростного шторма Солнца. Небольшой пучок пламени, который являлся человеком, неподвижно висел в космосе, и каждый его разумный атом проникался удивлением.
Он вышел из затененного Вулкана в свет полного разрушения и блеска горящей звезды, которая была повелителем всех планет.
Он стал подниматься к ней — сначала быстро, затем более медленно, воспринимая новое величие космоса. Внушенный страх прошел, и он остался балансировать посредине полета, борясь с искушением, не подвластному любому существу материальной формы.
Он мог чувствовать давление света. Оно вошло в него безрассудным порывом из кипящего котла атомной энергии, расположенного где-то в середине этого волшебного шара, и он, Курт Ньютон остро почувствовал эту силу.
Частицы рассеянной энергии ударили незначительными огнями по его новому телу несметным числом ярких и покалывающих ударов. Они понравились ему, и он стал питаться ими.
Он обнаружил, что может слышать Солнце, но не в человеческом понимании, поскольку здесь отсутствовала среда, чтобы нести звуковые волны, а как более тонкую вещь — через внутреннюю пульсацию его собственного нового существа. Он слышал обширный торжественный дикий рев бесконечного шума — разрушения и возрождения, шипящий крик высоких языков пламени, глубокий и быстро развивающийся гром сталкивающихся солнечных континентов и огненных морей, постоянно формирующиеся водовороты и другие различные катаклизмы.
Он наблюдал осевое вращение Солнца. С новым восприятием он детально ощущал каждый цвет спектра, видел поднимающиеся горы, моря, равнины и облака штормового огня как спектральные формы аметиста — темно-красные, изумрудные, золотые, которые проносились с каждой мыслимой штриховкой от самого бледно-фиолетового цвета к глубокому сердито-красному.
Удивляясь новой жизни, его внушенный страх постепенно уменьшился.
Он почувствовал своего рода силу, как если бы последние из его человеческих оков спали, и он полностью освободился. Теперь ему принадлежали и космос и Солнце. Он находился за гранью опасности или смерти, но был жив и вечен, как звезды.
