Фергус нахмурился и замолчал. Иван внимательно посмотрел на гору. Кажется, вроде, что вот она, в двух шагах, но идти все же далеко. Может даже, больше дня. Но что-то там определенно есть. И почему он раньше не слышал об этом месте? Ах да, нельзя же о нем говорить. Поэтому местные, без умолку моловшие языком почем зря — даже про наводнение три года назад — о горе Богов и молчали.
Они прошли луг, небольшую рощицу и перешли через бурную речку по недавно вырубленному мосту.
— Сир Иллиан навел здесь порядок, — обвел руками Фергус земли вокруг. — Раньше в роще прятались разбойники, за переход через реку взималась дань, а моста вообще не было. Милорд разогнал этих проходимцев.
— Неужели в одиночку? — усмехнулся Туров.
— Ну не совсем, — покраснел Войл. — Ему помогла Хелен, его лю…
— Фаворитка, — помог стражнику Иван.
— Можно и так сказать, — оттер Фергус пот с широкого лба, а краска с лица схлынула, оставшись лишь неровными пятнами на щеках. — Но теперь с этой стороны Виргирдских земель можно пройти безопасно.
— А с другой стороны?
— У господина Лейтли не восемь рук, как у морских чудовищ близ Данелага, — возмутился Фергус. — Остальные не смогли бы и половины сделать из того, что свершил сир Иллиан за тот небольшой срок правления…
— Ладно, ладно, остынь, — прервал его психокинетик. — Это что ли хоромы твоего господина?
Впереди взору открылась средних размеров деревушка, домов в сорок. Поселение было окружено небольшим кривым палисадом с единственным открытым входом, где стояло несколько стражников. Фергус уверенно махнул рукой и зашагал вперед к беспорядочно раскиданным домам.
Иван недоуменно посмотрел на замок чуть повыше, где явно на стенах угадывались люди, но ничего не сказал. Войл говорил, что его господин в одной неприятной ситуации и не хочет обращаться к королю, но о подробностях умолчал. Видимо, влип Ил не по-детски, раз укрепился в этой деревне на своей собственной земле.
Встретили их радушно, если молчаливые кивки и подобострастные взгляды на Турова можно было принять за гостеприимство. На Фергуса смотрели с удивлением, вроде изумляясь его возвращению, а на Ивана… на Ивана глядели тайком, стараясь не встречаться глазами. Ну это ничего, такое встречалось за все время его странствий.
Первой к нему выскочила Ленка. Она немного изменилась: то ли повзрослела, то ли прическа просто другая стала. Хотя глаза все те же — озорные, девчоночьи, с огоньком. Подчас даже дьявольским. Квик обняла названого братца и чмокнула в щеку. Все произошло легко и непринужденно, словно не было Турова неделю, а не нескольких долгих месяцев.
— Наконец-то, а я уж думала, слава совсем вскружила тебе голову.
— Ну стадионы я пока не собираю, — улыбнулся Ваня. — А где твой благоверный?
— Благоверный-то он благоверный, только я до сих пор еще не законная Лейтли.
— Ты же знаешь, Лена, как только я наведу порядок в собственных землях, — появился на пороге Иллиан. Он выглядел значительно лучше, чем в прошлый раз — еще бы, сейчас у него в груди не было дырки от копья, — так мы сразу принесем клятву перед Тремя Богами. Дорогой Айвин, я рад, что ты откликнулся на мой призыв.
— Иди сюда, Ил, — схватил Туров Лейтли и хорошенько сжал его в объятиях.
Комплекции Иллиан был крепкой, но все-таки гораздо скромнее Ваниной, и поэтому даже не сопротивлялся. Психокинетик спохватился сам. Все-таки рана могла не до конца зажить. Да и с Илом надо как-то поуважительнее, он же теперь лорд, то есть, ваша светлость и все дела. Туров аккуратно поставил Лейтли на место, точно игрушечного деревянного солдатика, и отвесил поклон, ну или что-то вроде того.
— Рад приветствовать вас, сир Иллиан.
— Я очень рад тебя видеть, мой друг, — хлопнул его по плечу лорд Виргирдских земель. — Ни к чему церемонии. Я живу тут совсем просто.
— Думается мне, ты искал меня по всей Кантии не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.
— Да, мой друг. К сожалению это так.
— И в чем же дело?
— В замке. В этом проклятом замке…
Новый хозяин
«Помоги мне, Салла, мой серебрянолицый господин, владеющий всем ночным небом, от Хазара до дальних северных льдов. Помоги мне выжить в этом никчемном и пустом королевстве. Закали дух моих аш-шаракисов подобно канасским ятаганам. Повергни врагов моих в пыль пустыни Иль-Зариб».
Халиль Ибн Шиин закончил молитву и тяжело поднялся с коврика. Тело уже не такое подвижное, как в молодости, и скрипит, как плохо настроенная кеманча. Да и быстроту он всю свою потерял, а ведь начинал когда-то мелким вором на базаре самого Хазара, храни Создатель его крепкие стены. Таскал фрукты, посуду, иногда мог стянуть мошну у зазевавшегося покупателя. Но душа лежала к другому.
Халиль был прирожденным мошенником. Кражи — это все несерьезно. Размах тут не тот. Да и опасно. Знал, что к годам четырнадцати останется без правой руки. Как бы хорош не был вор в столице, но рано или поздно его поймают. А закон земель Хазарского каганата суров: попался первый раз — отрубают правую руку, попался второй — левую, попался третий — голову. Присказку про третий раз придумали лет тридцать назад всего. После того, как Шайгуль Калека стащил у Черного Мурзы золотой махак с жемчугом. Священный полумесяц, конечно вернули, а Шайгулю отрубили голову. Сам виноват, глупец, надо понимать, о чью руку можно ластиться, а чью кусать.
Скупостью и большим умом Халиль отличался еще с юности. Если его сверстники спускали все на рахат-лукум или виноградный арак, то будущая гроза всех восточных базаров во всем себе отказывал, откладывая каждый лишний дирхем. Зато в семнадцать Халиль промышлял сначала в Хазаре, а потом уже по всем восточным городам. Размачивал сахар, соль, чтобы больше весили, перемалывал труху и сорные травы, добавляя в редкие специи, и продавал чужеземным купцам. Тем-то какая разница, все равно в пряностях не разбираются, и так продадут, еще с барышом. А Халилю прибыль ощутимая.
В двадцать у него уже был свой дом с большим двором и фонтаном, стенами, украшенными мраморными пластинами с рельефом, мебелью из лимонного дерева с инкрустацией из слоновой кости, дорогими коврами… Халиль тяжело вздохнул. Было, да исчезло, как в зыбучих песках пустыни Иль-Зариб. И всему виной проклятая Инайя, порожденная злыми маридами, не иначе. Правильно говорил его дядя — и вора можно обокрасть.
Влюбился и прогорел. Все потерял из-за проклятой Инайи. Не только по миру его пустила, да еще подкупила верховного кади. Вот и пришлось Халилю бежать, оставить все и искать убежища на Западе — сначала в государстве на плоскогорье, а потом уже в Кантии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
