Натягиваю фонарик на свой нетерпеливый лоб. Теперь у меня есть третий глаз. Чтобы осветить пол, достаточно повернуть голову. Никаких чудовищ. Бедная дурочка. Продолжая оглядываться, освещаю джунгли вокруг. Тело не успевает поворачиваться за головой. Фонарь сползает на нос. Главное, не выключать свет. Подтягиваю резинку на затылке. Так, ну вот. 200 уд./мин. Спокойствие. Я спокойна. Подметаю пучком света каждый уголок моей сцены. Со стороны леса я, наверно, похожа на огромного пляшущего светлячка. Ладно, я же не могу провести всю ночь с этой штукой на голове. Зажгу лучше много-много свечек по всей хижине. Чиркаю спич кой, судя по звуку, они мокрые. Не горят. Только легкий запах серы. Вдыхаю. 100 уд./мин. Обожаю этот запах. Хорошо, есть зажигалка. Ну вот. Квадратная сцена, по периметру - свечи. Пьеса, которую я хочу вам сегодня сыграть, называется...
Свечки не погаснут. Ветра нет. Здесь самая низина. Если только какой-нибудь дух вдруг не испортит воздух.
Десять двадцать. В семь я должна была пойти на ужин! Облом. Хотя о том, чтобы идти по джунглям в темноте, не могло быть и речи. Это сильнее голода. Лучше подожду до рассвета. Беру бульварный журнальчик, купленный в Атланте. И плюхаюсь под москитную сетку в мой небесно-голубой спальный мешок. Большой, 140 сантиметров в ширину. Такой же, но односпальный был бы не шире 65. Прямо гроб какой-то. А этот хотя бы просторный. Раздвигаю ноги. Чтобы проверить. Вот оно, счастье.
Сцена 1, акт II. Смотрите-смотрите, вы, жители джунглей. Сейчас я почитаю, а после буду спать, а свечи не погашу, вот так! А потом, не бывает ведь сцены без света. Так что, дорогие мои ночные зверушки, если вам что мешает, отправляйтесь спать куда подальше. И никак иначе.
Суббота, 14 октября
Снаружи: Светло. Гляжу через москитную сетку.
Внутри (меня): Все изломано.
Шесть тридцать. Мумия, обернутая сеткой, прося ото сна. И тут я чувствую боль и понимаю, что у меня проблемы. Аи! Чертов гамак. Голова под прямым углом к шее. Я спала, свернувшись в клубок. Боооольно. Вижу джунгли. По ту сторону сетки. Хочу пи-пи. Очень жарко. И сыро. Ой, большая голубая бабочка! Приподнимаю сетку. Бабочка оказывается еще ярче. Я же чувствую себя скорее гусеницей в коконе гамака. Плохо себе представляю, каким образом превращусь сегодня в бабочку. Резко срываю свою оболочку. Голод. Завтрак в восемь тридцать. Я же вчера не ужинала. Пахнет сыростью. Пахнет листвой. Дышу.
Ах да, пи-пи. Вылезти из гамака, выйти из хижины и пойти к ручью. Легко сказать! Так. Вот я уже стою на полу. Надо проверить, нет ли какой живности под моими ножками, еще теплыми со сна. И еще проверить кеды. Никого нет. Можно идти. Аи! Бедро тоже болит. Справа. Надо одеться, обязательно. Ныряю головой в рюкзак. Долго копаться неохота. Бежевые штаны и рубашка хаки. Те же, что вчера. Зато моя публика наверняка меня узнает.
Все свечки прогорели. Кругом, по сцене, маленькие холмики белого воска. Хромаю к ручью. Три метра от хижины. Ручей совсем мелкий. Десять сантиметров от силы. И не больше метра от одного берега до другого. На дне - коричневый ил. Где бы расположиться? Верчусь в нерешительности. Наконец опускаюсь на корточки на склоне, точно рассчитав так, чтобы мое пи-пи текло прямо в воду. А не мне на ноги. Тут полно мошкары. Ноги болят. Одной рукой опираюсь на землю, держу равновесие. Смотрю между ног, пытаясь разглядеть насекомых на своей голой заднице. И за что такие мучения? Не видно ничего. Бесит. Зачем нужны глаза, если нельзя увидеть даже собственную задницу? Ладно. Надо улучшать технологию. Осталась еще одна свободная рука. Начинаю похлопывать себя по ягодицам, дабы предотвратить потенциальную атаку кровожадных насекомых. Ну вот. Все. Ай-ай. Это, конечно, уже слишком. Вспоминаю о доме. О моем доме. О месте, где можно пописать без всяких хлопков.
Семь часов. До завтрака еще полтора часа. Надо бы что-то записать для ВВС. Но сперва почистить зубы. Я так привыкла. К тому же в столь критической ситуации чистка зубов - это та тонкая нить, которая позволит мне вернуться в тот уютный мир, из которого я пришла... Наливаю в железную кружку воды из пластиковой бутылки. Какой удар для воды! Прошу у нее прощения. Никогда не знаешь. Может, этим я обижаю духов. Кстати, и мне, мне тоже нужно чуточку сочувствия. Осталось помочь зубной пасте и щетке, затерявшимся в рюкзаке, воссоединить их, унять дрожь в руках и свеситься за пределы хижины. С открытым ртом. Много пены. И для чего только людям умывальники? Вытираюсь супервпитывающим бумажным полотенцем из Vieux Campeur (5).
5) Известный французский магазин спортивных товаров.
Включаю запись. В общих чертах описываю хижину. Встает солнце. Такое нежное. Я любуюсь им сквозь ветви деревьев. Мир холоден и мрачен без него. И без тебя.
Снаружи: Светло. Хижина-столовая. Ровно 8.30.
Внутри (меня): Голодное брюхо к ученью глухо.
В столовой пока никого. Направляюсь прямиком на кухню, в хижину позади этой. Тропинка длиной около десяти метров и примерно метр в ширину соединяет два домика. Над тропинкой -лиственный навес. Из листьев ирапайи. Теперь-то я знаю. У кухни дощатые стены с двумя отверстиями вместо окон и входом без двери.
Вхожу. Кармен тут. Стоит у открытого огня. В метре над полом, на деревянном возвышении с выемкой посередине горят сложенные звездой поленья. Она выглядит с ними рядом как маэстро у рояля! У рояля из очень толстого дерева с такими же толстыми ножками. Черного. От копоти.
На огне, извергая белый пар, стоит большой, похоже, алюминиевый чайник. И еще черная сковорода, Шкворчит лук. Пахнет вкусно. Хочу есть. Нюхаю воздух, как маленький щенок, - Кармен смеется.
Справа от возвышения - место для мытья посуды. Два голубых пластмассовых таза на деревянной доске. Водопровода нет. Воду привозят с реки в канистрах. В трехстах метрах ниже отсюда.
На полу около стола лежат связки бананов. Рядом стоит пара скамеек. На полке я обнаруживаю банки со специями, несколько картофелин, помидоры, белую эмалированную посуду, свечки и двух зеленых попугаев, которые, завидев меня, начинают галдеть. Страх-то какой! Если б они не двигались, я бы подумала, что эти птицы ненастоящие. Подхожу посмотреть поближе. Кармен веселится. Как всегда. Наконец она протягивает мне тарелку с кусочками очищенного манго. Которая, похоже, сильно интересует двух зеленых попугаев. Они устремляются к моей тарелке. Ну уж нет, от моего сокровища им не достанется ни крошки. С вилкой в руке я убегаю в хижину-столовую и там набрасываюсь на мое манго. Ровно тридцать секунд. И все! Попугаи опоздали. Надо же. Я тоже могу жить по закону джунглей.
Появляется Франциско. Сегодня утром он снова мне нравится. У него нежный взгляд, который я так люблю. Спрашивает, почему я не пришла вечером на ужин. Смешно. Не могу же я сказать ему правду. Самолюбие одерживает надо мной верх. «Я спала», - слышу собственный ответ.
Он берет два больших термоса и наполняет их отваром из коры лианы под названием клабоху-аска. Показывает лиану мне. Это кусочек дерева диаметром в сантиметр. Нужно опустить кору в кипящую воду. А потом выпить отвар. Он оказывает мочегонное, противовоспалительное и антиревматическое действие. Заставляет меня пожевать кусочек коры. Недоверчиво пробую. Легчайший привкус лакрицы и гвоздики. Мой рот теряет чувствительность! Франциско улыбается. Говорит, здесь пользуются этим средством, когда болят зубы. А еще отвар помогает от слабости. И дает духовную энергию, позволяющую не чувствовать себя обессилевшим во время диеты. Услышав страшное слово, удрученно вздыхаю.
Я должна пить эту клабодрянь целыми днями. Никакого больше чая, никакого кофе, ничего возбуждающего. И ничего для поддержания духа, а он у меня всегда голодный, когда я на диете. Обед обещали в половине первого. Здесь нет даже шоколада, а он бы так мне помог.
Первый урок шаманского мастерства. Приходят Беттина и Джоан. Лица у обеих сияют. Беттина по-прежнему наблюдает за мной. Садимся за стол.
Франциско начинает.
- Мир шаманов Амазонии состоит из трех уровней: воздуха, земли и воды. У каждого уровня есть своя «Мать»: Уайрамама - Мать воздуха (в переводе с кечуа, языка индейцев Боливии и Перу), Сачамама - Мать земли - иЯкумама - Мать воды. Каждое живое существо принадлежит одному из уровней, в зависимости от того, где и как оно живет. Так, например, птицы принадлежат сфере воздуха, люди - сфере земли, а рыбы - воде.
Так. Это я поняла. А человек, который плавает? Черный глаз буравит меня взглядом. Ладно, ладно.
Я пошутила.
Потом Франциско произносит странную вещь. Он говорит, что этот октябрь очень важен, потому что это месяц трех Матерей, и что мы, три ученицы, символизируем дочерей трех Матерей. Поэтому «нормально», что мы оказались здесь, и именно в октябре. Он даже в некотором роде ждал нас! К тому же он впервые в жизни взялся учить трех женщин...
