Она была в Париже
Л. Лужиной
Наверно, я погиб: глаза закрою – вижу.Наверно, я погиб: робею, а потом —Куда мне до нее – она была в Париже,И я вчера узнал – не только в нем одном!
Какие песни пел я ей про Север дальний! —Я думал: вот чуть-чуть – и будем мы на «ты», —Но я напрасно пел о полосе нейтральной —Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда еще – я думал, это ближе —«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»…Но что ей до меня – она была в Париже, —Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!
Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, —Засел за словари на совесть и на страх…Но что ей оттого – она уже в Варшаве, —Мы снова говорим на разных языках…
Приедет – я скажу по-польски: «Прошу пани,Прими таким, как есть, не буду больше петь…»Но что ей до меня – она уже в Иране, —Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!
Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —Пусть пробуют они – я лучше пережду!
1966Песня-сказка о нечисти
В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесахВсяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх:Воет воем, что твои упокойники,Если есть там соловьи – то разбойники.
Страшно, аж жуть!
В заколдованных болотах там кикиморы живут, —Защекочут до икоты и на дно уволокут.Будь ты пеший, будь ты конный — заграбастают,А уж лешие – так по лесу и шастают.
Страшно, аж жуть!
А мужик, купец и воин — попадал в дремучий лес, —Кто зачем: кто с перепою, а кто сдуру в чащу лез.По причине пропадали, без причины ли, —Только всех их и видали – словно сгинули.
Страшно, аж жуть!
Из заморского из лесу где и вовсе сущий ад,Где такие злые бесы — чуть друг друга не едят, —Чтоб творить им совместное зло потом,Поделиться приехали опытом.
Страшно, аж жуть!
Соловей-разбойник главный им устроил буйный пир,А от них был Змей трехглавый и слуга его – Вампир, —Пили зелье в черепах, ели бульники,Танцевали на гробах, богохульники!
Страшно, аж жуть!
Змей Горыныч взмыл на дерево, ну – раскачивать его:«Выводи, Разбойник, девок, — пусть покажут кой-чего!Пусть нам лешие попляшут, попоют!А не то я, матерь вашу, всех сгною!»
Страшно, аж жуть!
Все взревели, как медведи: «Натерпелись – сколько лет!Ведьмы мы али не ведьмы, Патриоты али нет?!Налил бельма, ишь ты, клещ, – отоварился!А еще на наших женщин позарился!..»
Страшно, аж жуть!
Соловей-разбойник тоже был не только лыком шит, —Гикнул, свистнул, крикнул: «Рожа, ты, заморский, паразит!Убирайся без боя, уматывайИ Вампира с собою прихватывай!»
Страшно, аж жуть!
…А теперь седые люди помнят прежние дела:Билась нечисть грудью в груди и друг друга извела, —Прекратилося навек безобразие —Ходит в лес человек безбоязненно, И не страшно ничуть!
1966Песня о новом времени
Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги, —Значит, скоро и нам – уходить и прощаться без слов.По нехоженым тропам протопали лошади, лошади,Неизвестно к какому концу унося седоков.
Значит, время иное, лихое, но счастье, как встарь, ищи!И в погоню за ним мы летим, убегающим, вслед.Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей,На скаку не заметив, что рядом – товарищей нет.
И еще будем долго огни принимать за пожары мы,Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов,О войне будут детские игры с названьями старыми,И людей будем долго делить на своих и врагов.
Но когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,И когда наши кони устанут под нами скакать,И когда наши девушки сменят шинели на платьица, —Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!..
1966Песни 1967–1970 годов
«Корабли постоят – и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоду…»Корабли постоят – и ложатся на курс,Но они возвращаются сквозь непогоду…Не пройдет и полгода – и я появлюсь,Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода.
Возвращаются все, кроме лучших друзей,Кроме самых любимых и преданных женщин.Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.Я не верю судьбе, я не верю судьбе, а себе – еще меньше.
И мне хочется верить, что это не так,Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в мечтах,Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.
Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в делах,Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.
1966Песенка про йогов
Чем славится индийская культура?Ну, скажем, – Шива – многорук, клыкаст…Еще артиста знаем – Радж Капура,И касту йогов – странную из каст.
Говорят, что раньше йог могНи черта не бравши в рот — год, —А теперь они рекорд бьют —Все едят и целый год пьют!
А что же мы? И мы не хуже многих —Мы тоже можем много выпивать, —И бродят многочисленные йоги —Их, правда, очень трудно распознать.
Очень много может йог штук:Вот один недавно лег вдруг,Третий день уже летит, — стыд! —Ну, а он себе лежит спит.
Я знаю, что у них секретов много, —Поговорить бы с йогом тет-на-тет, —Ведь даже яд не действует на йога:На яды у него иммунитет.
Под водой не дышит час — раз,Не обидчив на слова — два,Если чует, что старик вдруг —Скажет: «стоп!», и в тот же миг — труп!
Я попросил подвыпившего йога(Он бритвы, гвозди ел, как колбасу):«Послушай, друг, откройся мне – ей-бога,С собой в могилу тайну унесу!»
Был ответ на мой вопрос прост,Но поссорились мы с ним в дым, —Я бы мог открыть ответ тот,Но йог велел хранить секрет, вот…
1967Песня о вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий Олег Щита прибивать на ворота,Как вдруг подбегает к нему человек — И ну шепелявить чего-то.«Эй, князь, – говорит ни с того ни с сего, —Ведь примешь ты смерть от коня своего!»
Но только собрался идти он на вы — Отмщать неразумным хазарам,Как вдруг прибежали седые волхвы, К тому же разя перегаром, —И говорят ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего.
«Да кто вы такие, откуда взялись?! — Дружина взялась за нагайки, —Напился, старик, – так пойди похмелись, И неча рассказывать байкиИ говорить ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего!»
Ну, в общем, они не сносили голов, — Шутить не могите с князьями! —И долго дружина топтала волхвов Своими гнедыми конями:Ишь, говорят ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего!
А вещий Олег свою линию гнул, Да так, что никто и не пикнул, —Он только однажды волхвов вспомянул, И то – саркастически хмыкнул:Ну надо ж болтать ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего!
«А вот он, мой конь – на века опочил, — Один только череп остался!..»Олег преспокойно стопу возложил — И тут же на месте скончался:Злая гадюка кусила его —И принял он смерть от коня своего.
…Каждый волхвов покарать норовит, — А нет бы – послушаться, правда?Олег бы послушал – еще один щит Прибил бы к вратам Цареграда.Волхвы-то сказали с того и с сего,Что примет он смерть от коня своего!
1967Ой, где был я вчера
Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей!Только помню, что стены – с обоями,Помню – Клавка была, и подруга при ей, —Целовался на кухне с обоими.
А наутро я встал —Мне давай сообщать,Что хозяйку ругал,Всех хотел застращать,Будто голым скакал,Будто песни орал,А отец, говорил,У меня – генерал!
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,Говорил, будто все меня продали,И гостям, говорят, не давал продыхнуть —Донимал их блатными аккордами.
А потом кончил пить —Потому что устал, —Начал об пол крушитьБлагородный хрусталь,Лил на стены вино,А кофейный сервиз,Растворивши окно,Взял да выбросил вниз.
И никто мне не мог даже слова сказать.Но потом потихоньку оправились, —Навалились гурьбой, стали руки вязать,А потом уже – все позабавились.
Кто – плевал мне в лицо,А кто – водку лил в рот,А какой-то танцорБил ногами в живот…Молодая вдова,Верность мужу храня, —Ведь живем однова —Пожалела меня.
И бледнел я на кухне разбитым лицом,Делал вид, что пошел на попятную,«Развяжите, – кричал, – да и дело с концом!»Развязали, – но вилки попрятали.
Тут вообще началось —Не опишешь в словах, —И откуда взялосьСтолько силы в руках! —Я как раненый зверьНапоследок чудил:Выбил окна и дверьИ балкон уронил.
Ой, где был я вчера – не найду днем с огнем!Только помню, что стены – с обоями, —И осталось лицо – и побои на нем, —Ну куда теперь выйти с побоями!
…Если правда оно —Ну, хотя бы на треть, —Остается одно:Только лечь помереть!Хорошо, что вдоваВсе смогла пережить,Пожалела меня —И взяла к себе жить.
1967Спасите наши души
