красное мясо исполина. Спина была усеяно десятком стрел, пяток торчал в груди. На лице было два мощных шрама. Огромная туша сплошь была покрыта кровью, но тролль все ещё держался и шёл к телеге.
В ней связанные по рукам и ногам лежало трое детенышей. Один из них был уже без дыхания. Судя по исполосованной ножами коже, он пытался сопротивляться и хотел вырваться, но обильное кровотечение сделало своё дело, и детеныш погиб. Остальные, видя судьбу своего собрата, сидели смирно.
— Стой, сука! — взревел Зак, вскочив на телегу и схватив детеныша за волосы.
Он приподнял его так, чтобы тролль видел и поднёс нож к шее пищавшего ребенка.
— Стой, или он умрёт!
Гигант остановился.
Из шрама на лице всё ещё сочилась кровь. Она струйками стекала по морщинистому лицу, сбегала по губам и торчащим клыкам, опускалась на подбородок и каплей за каплей падала на землю.
— Иришь... — пробасил чёрный тролль.
Воин мельком глянул на лучника. Тот быстро нагнулся и достал сверток ткани, в котором была завернута одна единственная белоснежная стрела.
— На колени! — рыкнул Зак и указал ножом на землю. — На колени, тварь, или я прирежу его!
Исполин медленно разжал лапу, из которой на землю упали остатки бревна. Затем его колени подогнулись, и он встал на колени.
— Фред, если ты промажешь — я прирежу тебя, — тихо произнёс воин.
Лучник натянул стрелу и выстрелил.
ФЬЮТЬ!
Белоснежная стрела ударила в грудь тролля, но не остановилась, а пробила его насквозь.
Детеныши тут же подняли визг, а воин отпустил своего заложника и выдал пару пинков.
— Заткнулись! Заткнулись, суки, кому сказано!
Гигант не шевелился. Он так же продолжал стоять на коленях, лишь опустил голову. Из приоткрытого рта потянулась струйка тонкой кровавой слюны. Руки повисли плетьми.
— Фред, зубы! Бегом рви его клыки и валим нахер отсюда!
Лучник бросил лук и рванул к поверженному гиганту. Выхватив нож, он потянулся к его голове.
ФОХ-ФОХ-ФОХ...
Из кустов вылетел топорик, который пролетел у самой морды поверженного исполина и отрубил руку лучника. Тот секунду смотрел на обрубленную культю недоумевающим взглядом, а затем заорал во все горло.
— Твою мать! — соскочил с телеги воин и выхватил клинок и небольшой кинжал во вторую руку.
Из кустов вышел Верша, за ним вышла лучница и магесса. Позади шёл Бэк.
— Вы кто такие? Вы хоть понимаете, на кого лезете? Мы отряд загонщиков при шахтах его сиятельства епископа Шеридана! — рыкнул воин. — Вы с церковью решили пободаться?
Верша молча достал второй топорик из-за пояса и продолжал приближаться к противнику.
— Вы, суки, решили на костер отправиться? Или вам интересны подвалы инквизиции?!! — продолжал орать воин, изображая гнев.
На самом деле Зак прекрасно понимал, что происходит. Все прекрасно знали, что детенышей ловит церковь. И неизвестные, помешавшие ему уйти с добычей, вполне осознают, на кого нападают.
— Думаете, никто не узнает? — хмыкнул Зак и сделал пару шагов. — Вас найдут, ублюдки. Найдут и спустят шкуру...
— Бэк — тролль на тебе, — произнес Верша и перешёл на легкий бег.
Зак, сначала принявший боевую стойку, тут же развернулся и рванул в противоположную сторону, надеясь скрыться в густом кустарнике. Использовав умения, он ускорил свой бег до максимума.
ФОХ-ФОХ-ФОХ...
Среагировав на звук летящего в спину топора, воин рванул в сторону, пропуская смертоносный снаряд в сторону. Зак бросил оружие, стараясь уйти на максимальной скорости — единственном преимуществе, которое у него осталось.
Секунда, вторая, и он влетает в кустарник.
Ветки в лицо, в глазах темнеет от перенапряжения, но тут у оврага в грудь бьет что-то с безумной силой. Воин падает и катится по крутому склону, а когда наконец останавливается, то с удивлением обнаруживает у себя в груди рукоятку короткого кинжала.
— Что... — хрипит он и с удивлением оглядывается.
По склону к нему спускается молодая симпатичная девушка. Она подходит к нему и нагибается к оружию. На глаза опускается темная пелена, в груди чудовищно сжимается, дышать становится невозможно, а она просто молча вытаскивает клинок.
Вдалеке, на краю сознания, обрывается истошный вой лучника.
* * *
Бэк упёрся ногой в грудь гиганта и, поднатужившись, смог выдернуть последнюю стрелу из груди.
— Пап? Он не дышит, — обернулся к отцу сын.
— Тролли живучие, — вздохнул Верша. — Не тяни. Может, ещё успеешь.
Бек кивнул и активировал навык лечения. Прикоснувшись к животу исполина, он поднял взгляд на его лицо. Ничего не происходило, и секунда тянулась за секундой.
Треть силы мальчишки, за ней еще одна. Раны от стрел начали затягиваться, дыра от белоснежной стрелы тоже сузилась и медленно затянулась. Когда у мальчишки остались крохи сил, огромный гигант с натугой и бульканьем вздохнул.
— Пустой? — спросил отец, когда Бэк убрал руку.
— Да, — кивнул мальчишка.
— Вот тебе и прокачка исцеления, — хмыкнул Верша и обернулся к телеге, на которой притихли детеныши.
— Пап... Зачем? Зачем они это делали?
— Деньги, — вздохнул Верша. — В шахтах работать тяжело, а тролли очень выносливые. Детенышей отлавливают и растят, постоянно избивая. Превращая их в трясущихся от страха тварей.
— Зачем?
— Чтобы те работали в шахтах и не думали бунтовать, — вздохнул берсерк. — Детеныши, выращенные под постоянными избиениями, превращаются в послушных рабов. Они даже вякнуть ничего не могут. Так и пашут в тех шахтах, пока не сдохнут.
Берсерк подошёл к телеге, запрыгнул на неё и принялся развязывать перепуганных детенышей.
— Так нельзя, — тихо произнёс мальчишка, смотря на детей, сползающих с телеги.
Один ребенок сразу рванул к едва дышащему гиганту с криком «Анэ!» и принялся его теребить.
— Анэ!... Анэ!...
Верша тем временем тоже спустился с телеги и взглянул на Мару, которая стояла над лучником с перерезанным горлом. В руках у неё был нож, а сама она выглядела угрюмо.
— Дали? — спросил берсерк.
— Дали. К меткости и ловкости, — кивнула она, нагнулась к лучнику и вытерла об его одежду нож.
Верша обернулся и взглянул на Гару, которая шла, вытирая кинжал пучком травы.
— А тебе дали?
— Да, — кивнула она.
— Хорошо, — вздохнул Верша. — Уже что-то.
Бэк взглянул на ревущего ребенка и остальных детей, которые обступили тролля и, спрятавшись за его спиной, поглядывали на людей. Он пару секунд поразмышлял, а затем пошёл в сторону кустов.
