Рыцарь разглядывал стоящую перед ним девушку, не переставая усмехаться. Пусть она и опустила глаза, но он успел заметить, какие они у неё были необычайно красивые — изумрудные, словно сочная листва по весне. Золотистые волосы были стянуты сзади, а скрученные локоны рассыпались по хрупким плечам. Вот она закусив свою нижнюю губу, быстро зыркнув на него, снова отвела свой взгляд.
— Меня зовут Мидэя, — всё же выдавила она нехотя.
— Стало быть, девушка с таким прекрасным именем страшно боится входить в зал, и судя по всему, в замке ты не первый день и тебе уже успели насплетничать о том какие мы … славные мужи, — произнес он с иронией. — Да уж, тебя пускать туда ещё рано.
— В каком смысле? — она внимательно взглянула на молодого человека.
— В том, что они ещё не достаточно пьяны, быстро догонят, — ответил он, не скрывая своей вызывающей улыбки.
— Измываешься или шутишь так? — попятилась назад Мидэя, но Лионель вдруг ловко схватив её за руку, с силой притянул к себе.
— Хочешь, я дам тебе один ценный совет, Дикарка? Лучше самому пить из своего кубка, чем из него будут хлебать все по очереди, — прошептал Лионель.
— Что за чушь ты несёшь? — нахмурившись, Мидэя попыталась мягко вырваться.
— Не понимаешь? Пойдём отсюда, объясню, — и не отпуская её локтя, он потащил за собой явно упирающуюся девушку, у которой не хватало сил освободиться от его цепких пальцев.
Проходя мимо дверей, ведущих на кухню, Лионель застал там врасплох притаившуюся Милку, и сунув ей в руки кувшин с вином, повелительно кивнул в сторону зала, потащив Мидэю дальше. Завернув с ней в библиотеку, он плотно закрыл за собой массивную дверь.
Когда Мидэя увидала, что он тащит её к широкой софе у окна, она окончательно поняла, что книги читать он с ней здесь не намерен. Девушка была растеряна и до ужаса перепугана, таким непривычным для себя поведением мужчины по отношению к ней. Она не ведала как должна поступить в этом случае, чего от неё хочет сила огня и чья это была воля — высшего разума или глупого человеческого, одержимого страстями.
Мидэя была твёрдо убеждена — именно священный огонь привёл её в этот замок, но как ей стоит себя здесь вести, не выдав себя — она ещё не придумала. Девушка лишь иступлено думала о заповеди, оставленной ей Старшей Матерью — выжить любой ценой. Исходя из этого завета, она не могла остановить воина с помощью силы своей святыни — это бы сделало её опальной и привлекло бы внимание. Оставалось покориться. Но против этого бунтовала непокорная душа самой Мидэи.
— Конечно, я говорил не о вине, а о тебе, — произнес Лионель, подтолкнув её к софе.
— Нет! Нет, ты говорил не обо мне, а о себе! — возмутилась девушка, сердито сверкнув глазами. — И вы называете себя рыцарями?! А как же бескорыстно помочь благочестивой девушке? Чем я вас оскорбила, что вы желаете втоптать в грязь мою добродетель?
— Глупышка, я лишь пытаюсь уберечь тебя от того, что тебя там ожидает, — оправдываясь, воскликнул Лионель. — За что ты сердишься на меня? За то, что я хотел сказать тебе, что ты мне понравилась? Но если ты отказываешься принимать мою помощь, что ж, тогда забудь мои слова и ступай прислуживать князю. Только мой совет — начни с него, потому что остальные ужасные свиньи, они могут даже не заглянуть в твои глаза.
Мидэя отвернулась, потрясенно качая головой. То, что она была в смятении, выдавали её сжимающиеся и разжимающиеся ладони.
— Так уж устроено в этой жизни, что у каждой невинной прелестницы должен быть защитник или покровитель. Отец, брат, жених, церковь, в конце концов, если это монахиня. Потому что без этого любая девушка, какой бы отважной она ни была — рано или поздно она станет жертвой мужского вожделения, если она конечно не несусветное страшилище, — примирительно проговорил Лионель, не спуская с неё очарованных глаз.
— А с чего это ты взял, что я невинна? — вскинув подбородок, вызывающе поинтересовалась Мидэя, всё-таки снова решившись взглянуть ему прямо в глаза.
— Прости, но это у тебя на лбу написано, — хмыкнул Лионель, присев на софу и потянув её за собой, мягко дернув за руку. Но Мидэя вырвалась, упрямо мотнув головой, оставшись стоять. В ответ он передразнил её, смешно покачав головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я тебя не укушу, даю слово. Просто сядь рядом. Поверь, я не такой ужасный зверь. У тебя ведь никого нет, ведь так? Где ты выросла?
— В лесу, — буркнула Мидэя.
— Это такая шутка?
— Нет, это такая правда! — её раздражало, как пристально он на неё смотрит с близи, стоило ей сесть рядом.
Лионель снова взял её за руку, развернул ладонь, прижав её к своей шершавой щеке, после чего осторожно коснулся её ладони губами:
— Видишь, я живой человек. И нет ничего предосудительного в том, что мужчине нужна ласка женщины. Поговори с кем-нибудь об этом и ты поймешь, что я прав, — быстро поднявшись на ноги, и склонившись к ней, Лионель поцеловал её в висок.
Мидэя вздрогнула от прикосновения мужских губ, услышав, как он снова усмехнулся, на миг зарывшись лицом в её волосы. После чего вышел, ни сказав больше ни слова. А Мидэя, чуть придя в себя, помчалась обратно на кухню. Ей обязательно нужно было увидеть Милку.
— Знаешь, он дело говорит. Его правда, — заверяла её Милка, сидя на своём матрасе. — Лучше отдаться одному, чем они сделают тебя своей забавой по очереди. Каждый из них по отдельности это ещё люди, но все вместе — какая-то одержимая свора! Их всегда двенадцать и их бояться больше, чем всё княжеское войско вместе взятое, а это несколько сотен вояк. Все двенадцать рыцарей сильные, бесстрашные, вздорные, а ещё нахальства этого своего ядрёного они у князюшки нахватались. Лионель неплохой парень, приятной наружности, тебе ещё повезло, что первым ты встретила именно его.
— Не хочу я никому отдаваться! Я что какая-нибудь корова на базаре? Почему так? Почему они не считаются с честью простолюдинов?! Это дикость и кощунство, а не рыцарское благородство! — с искренним разочарованием, возмутилась Мидэя.
— Но он сможет защитить тебя от других! И что бы ты знала, твоего мнения здесь никто не спросит. Ты что не поняла, кто главенствует в мире? Выбор у тебя небольшой, но я бы сделала его в пользу Лионеля.
Весь следующий день, работая на кухне не покладая рук, Мидэю не покидали мысли о том, что чтобы быть в относительной безопасности — ей необходимо заставить себя разделить ложе с чужим для неё мужчиной. Для неё такое положение дел представлялось грубым надругательством, чудовищным бредом и несправедливостью.
Погруженная в подобные размышления она с яростью чистила репу, с размаху бросая её в котел с водой, поднимая при этом столпы брызг. Милка, которая то и дело отлучалась по поручениям матери, лишь многозначительно поглядывала в её сторону, но советами больше не терзала, словно чувствуя, что подруге нужно помучиться со своими мыслями наедине.
— Мидэя, — подошла она к ней через какое-то время, кивая ей за спину. — Лионель! — и Милка красноречиво вскинула брови.
— И что? Вскакивать и мчаться?! — вспылила Мидэя, бросив нож.
— Можно и не мчаться, — раздалось у неё над ухом. Оказывается, он был намного ближе, чем она подумала. Не глядя на него, Мидэя поднялась, медленно вытирая руки.
— Вы дали мне на размышление целый день? Это очень щедро с вашей стороны, господин, — проговорила она с горькой иронией.
— Нет, просто мы были на охоте, — ответил ей всё тот же насмешливый голос у неё за спиной. — Сам бы я тебя так долго не мучил.
Недоверчиво усмехнувшись, Мидэя повернулась к нему лицом.
Лионель действительно обладал сдержанной притягивающей мужской красотой — твёрдый подбородок с глубокой ямочкой, высокие скулы, играющие янтарные глаза и выразительные губы, которым позавидовала бы любая девушка. И ладони в его присутствии не остывали. Но то, что он предлагал ей сделку — заставляло её внутренне содрогаться и противиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хотя … ведь она так мало знала людей, возможно, в миру они существовали друг с другом именно так, даже без привязанности, по договорённости. Монахини ордена особо не посвящали её в отношения между мужчинами и женщинами, поэтому её опыт в этой области был весьма туманный и обрывчатый.
