На современной карте раковинные кучи равнины Канто тянутся до Омии (префектура Ибараки) на севере, до Сано на северо-западе и примерно до Токородзавы на западе; они есть на полуостровах Босо и Миура, хотя на последнем их на удивление мало. Большие скопления этих куч находятся у озер Китаура и Касимигаура, вдоль притоков или участков старого русла Эдо, у реки Ара и ближе к заливу по берегам реки Сумида и вдоль реки Тама. Поблизости от древнего побережья их много на полуострове Миура со стороны Токийского залива, а также вдоль железной дороги из Иокогамы в Омори; много кьёккенмёдингов и около Токио — цепь раковинных куч огибает город с востока и продолжается до городов Итикава и Тиба. Отличительной чертой восточного берега полуострова Босо и побережья Ибараки является отсутствие там раковинных куч.
Карта 1. Кьёккемёдинги равнины Канто.
Если кьёккенмёдинги, расположенные ближе всего к нынешнему берегу моря, соединить линиями, то возникнет совершенно иная картина — мы увидим побережье периода Дзёмон. Так, в доисторические времена не существовала территория, которую в настоящее время занимает восточная часть Большого Токио, а два обширных озера в префектуре Тиба были тогда частями широких морских заливов. Подобная топографическая ситуация в основном преобладала и в районах, находящихся вдали от побережья залива Сендай, хотя и в несколько меньших масштабах. Равнина Китаками имеет не столь древнее происхождение, и ее озера образовались после того, как отступило море. Раковинные кучи расположены по всей равнине, причем многие из них — четко вдоль линии берега; кроме того, они разбросаны по островам заливов Мацусима и Исиномаки. В префектуре Аомори около Хатинохе и по берегам озера Огавара эти археологические памятники тоже встречаются: в доисторических заливах природа создала очень благоприятные условия для колоний моллюсков, таким образом обеспечив пищей древнего человека. Такая же ситуация складывалась и в других заливах, особенно в бухтах более теплого восточного побережья.
Чаще всего в кьёккенмёдингах встречаются раковины двустворчатых моллюсков Meretrix meretrix, знаменитого хамагури, кушанья из которого любимы и современными японцами, и устрица Ostrea gigas. H. Мунро пришел к выводу, что критерием годности моллюска для пищевых целей, вероятно, был следующий: если в кипящей воде створки раковины раскрывались, то его съедали, если нет, то раковину просто выбрасывали. Для понимания хронологии эпохи Дзёмон особое значение имеют раковины двух видов моллюсков: Anadara granosa — моллюска, обитающего в теплой воде, и живущего в холодных морских водах Pecten yesoensis. По мере того как климат районов тихоокеанского побережья становился более холодным, Anadara granosa переселился южнее, и в верхних слоях раковинных куч равнины Канто его раковины перестали встречаться. В ранние доисторические периоды его обычно собирали вблизи северного побережья острова Хонсю, а в настоящее время севернее Токийского залива он попадается очень редко. Тот факт, что в эпоху Дзёмон в северных районах количество этого моллюска уменьшается, несколько облегчает определение возраста, в которых находят его раковины. С Pecten yesoensis обратная ситуация. Сейчас он живет у восточного тихоокеанского побережья к северу от Токийского залива и у северо-западного побережья острова Хонсю. Он расселился там в Дзёмон и позже. Иногда раковины обоих видов моллюсков попадаются в одной раковинной куче, как, например, в Миятодзиме около города Сендай. Это можно считать свидетельством того, что люди эпохи Дзёмон жили в более теплом климате и что по крайней мере в южных районах Японии он был субтропическим. Несмотря на то что с тех пор климат претерпел изменения, раковины с острова Кюсю очень мало отличаются от раковин моллюсков, которых употребляют в пищу в наши дни.
Эти раковинные кучи — наиболее хорошо сохранившееся наследие периода неолита в Японии. В них накапливались не только кухонные остатки, туда также бросали сломанные или просто ненужные предметы обихода. Часто в кьёккенмёдингах встречаются захоронения, а под основаниями куч — следы жилищ. Содержащиеся в раковинах химические вещества могут защищать кости от распада, поэтому вне кьёккенмёдингов захоронения встречаются очень редко.
Необходимо добавить, что, хотя раковинные кучи имеют особую важность с точки зрения содержания артефактов периода неолита, в действительности они составляют лишь небольшой процент археологических памятников эпохи Дзёмон. Даже сам характер кьёккенмёдингов представляет большой интерес для стратиграфии: в простейших по составу кучах верхние слои состоят из земли, перемешанной с раковинами, средние слои — из раковин и постороннего мусора, а нижние — из раковин, перемешанных с землей. В куче раковины редко находятся ниже 130 сантиметров от поверхности — и это несмотря на то, что высота кучи в отдельных случаях зависит от рельефа места, где она была устроена. Так, существует и кьёккенмёдинг толщиной более 6 метров. Есть раковинные кучи — например в Касори, где чередование слоев земли или золы указывают на то, что заложившие ее люди насильно или по собственной воле покинули нажитое место, но затем через некоторое время сами вернулись туда или же их место занял кто-то другой (рис. 2). Такие передвижения, возможно обусловленные сезонными колебаниями состояния пищевых ресурсов, являются бесценными для археологов с точки зрения связанных с ними изменений типов артефактов. Размеры раковинной кучи в Касори значительно превышают размеры кьёккенмёдинга равнины Канто. По форме она напоминает цифру 8, ее длина с севера на юг составляет более 360 метров, а с запада на восток — около 180 метров. В ходе ее раскопок в 1936 году не было выявлено никакой преемственности типов керамики, тем не менее, эта раковинная куча дала свое имя двум самостоятельным типам керамики, найденным на двух участках раскопок — Касори Е и Касори В.
Достаточно часто прямо под основаниями куч или же в непосредственной близости к кучам встречаются ямы от полуземлянок, однако в связи с отсутствием необходимых для осуществления раскопок признаков, указывающих на возможное наличие остатков других жилищ по соседству, фактическое расположение жилищ, в том числе и относительно раковинной кучи, не всегда можно установить. Во многих случаях люди строили свое жилье к югу от куч. Как предполагал Н. Мунро, возможно, это объясняется стремлением жить как можно дальше от неприятного запаха, который делался особенно невыносимым в жаркие и влажные летние дни. Однажды летом, когда автор наблюдал за раскопками кьёккенмёдинга, располагавшегося около навозохранилища, он понял, что эта версия не так уж далека от истины.
В нижнем слое раковин, а то и в нижнем слое земли часто встречаются захоронения, сохранившиеся именно благодаря раковинам. Вероятно, покойников клали в специально вырытые в раковинных кучах неглубокие ямы — их делали даже несмотря на то, что подготовка таких ям была трудным и малоприятным делом. Считается, что эти захоронения производились в то время, когда куча уже существовала. А погребения и ямы от жилищ, находящиеся под слоем раковин, возможно, по времени очень близки к началу закладки кьёккенмёдинга, или, как считают некоторые, остались от ранее живших на этом месте людей. Когда раковинная куча устроена непосредственно на полу постройки, это говорит о том, что она была заложена сразу же после того, как дом был покинут его обитателями. Люди могли оставить его по целому ряду причин, однако иногда создается впечатление, что кьёккенмёдинги просто вытесняли жилые дома и люди вынуждены были переносить свое жилье подальше от раковинных куч.
Значительную часть года древние люди жили в полуземлянках. Это было вызвано необходимостью: в Тохоку и на Хоккайдо, где к настоящему моменту найдено много таких жилищ, довольно холодный климат. Нет сомнения, что в дальнейшем при раскопках будут обнаружены и другие жилища. В горах Канто и Тюбу люди обычно строили себе именно такое жилье. Типичная полуземлянка имела длину от 4,5 до 6 метров и почти такую же ширину, пол находился на глубине более 70 сантиметров от поверхности земли. В землю вкапывали 4 или больше столба, между собой их соединяли поперечными балками в количестве 4 или более штук. Затем по сторонам будущего дома устанавливали жерди. Их вкапывали под наклоном, так, что верхние концы одного ряда жердей скрещивались с верхними концами противоположного ряда. Сверху на скрещенные концы горизонтально клали еще одну жердь (рис. 3). Жерди и балки связывали между собой и покрывали корой или листьями деревьев, а иногда землей. Вход в дом в ранних жилищах представлял собой обычный лаз, а в более поздних — дверной проем, оборудованный при помощи двух жердей и имевший выступавший над ним навес. Изнутри дома к выходу вела наклонная насыпь. Снаружи постройку окружали водоотводной канавкой. Как правило, существует закономерность: чем сложнее устроен вход в жилище, тем к более позднему периоду оно относится. В некоторых домах полы вымощены большими гладкими камнями (этот вариант особенно предпочитали в гористых районах). В среднем периоде эпохи Дзёмон и позднее рядом с центром дома делали очаг. Жилища этого периода находят чаще всего, обычно это небольшие поселения из 15 и более домов.
