министр требовал усилить борьбу с незаконным оборотом алкогольной продукции и принять меры к искоренению подпольных цехов по производству водки. Подобные телеграммы приходили в отдел и раньше, обычно их тут же рвали и выбрасывали в мусор, даже не соизволив подробно ознакомиться с содержанием, но на этой телеграмме стояла суровая резолюция областного начальника – «Принять к исполнению», а значит указание надо было выполнять. Как это делать Асбахов не знал, но не мог же он, гордый кавказец, позвонить областному начальнику – Плугининову и сказать:
– Юра – джан, моя нэ знает как бароться с нэзаконным абаротом алкаголя.
Потому что «Юра – джан», тут же бы ответил:
– Вай-вай, Асбах-джан, как нехорошо, но на «нет» и суда нет. Раз ты, дорогой, не знаешь, как это делать, то уступи свое место тому, кто знает, а сам иди отдыхать на пенсию.
Вспомнив, что из желающих занять его, Асбаховское, место уже выстроилась очередь, начальник уголовного розыска поднялся с кресла, вышел из кабинета и пошёл в отдел по раскрытию квартирных краж.
Дверь распахнулась от сильного пинка ноги, застав врасплох двух оперов – Саню и Лёшу, которые самозабвенно играли в компьютерную игру DOOM. Я спал на своём столе, положив под голову директивные указания подшитые в пухлый том. Все замерли, в кабинете воцарилась тишина, в которой был слышен только мой храп. Увидев, как я пускаю во сне слюни на папку с надписью «совершенно секретно», Асбахов рассвирепел:
– Разбудить,– гаркнул он, – через минуту все у меня в кабинете.
Дверь за начальником захлопнулась.
Меня растолкали, рассказали про явление начальства и мы поплелись все втроём к Асбахову.
В кабинете для совещаний, Асбахов ходил мимо трёх понурившихся оперов взад вперёд, четко печатая шаг, как на параде. Наконец он остановился и вперил взгляд сразу во всех троих:
– Прышла дыректива из Масквы. Таварищ министр ставит перед нами атвэтственную задачу – бороться с незаконным аборотом алкоголя. Какие будут мнения, таварищи апера?
– Товарищ, майор, – по-детски наивный Лёша, задал прямой вопрос, – а как с ним бороться-то? Мы же вроде по другим делам, мы ж вроде по квартирным кражам?
– Вроде-шмроде, – передразнил Асбахов, который и сам не знал, как это делать, – а ты когда их последний раз раскрывал, таварищ опэр по квартирным кражам?
Опера втянули головы в плечи, молча поглядывая в сторону Асбахова.
Не дождавшись ответа Асбахов стал по-кавказски прямолинеен и твёрд:
– Целыми днями ни хрэна нэ дэлаете, прэступлэния нэ раскрываете, только в кампьютэр играете, да водку пьёте.
Он прошёл за свой стол:
– С сэгодняшнего дня занимаетесь водкой и чтоб каждый день были паказатели. Нэ будет паказателей, нэ будет прэмии. – отрезал Асбахов.
При слове «премия» опера испугались по-настоящему. Начальственный гнев был обычным и привычным делом. Ни один рабочий день не начинался без нагоняя и не заканчивался им же. При этом все оставались довольны: начальники тем, что таким образом руководили подчинёнными, подчинённые тем, что начальники отвели душу и пришли в благостное расположение духа. Все привыкли, были довольны и никто не собирался менять установленный порядок вещей. Начальственный гнев можно терпеть до той поры пока он не затрагивает материального положения. А премия было делом святым, жёны о премии не знали и планировали семейный бюджет только рассчитывая на месячную получку супруга, и поэтому, премия была личной собственностью мужа и её можно было пропить без ущерба для семьи.
Задача нам была поставлена чёткая и за неисполнение спросили бы строго. Мы засели в кабинете и стали обсуждать положение. Асбахов был конечно прав, кражи мы не раскрывали очень давно, так давно что уже стало как-то неудобно получать заработную плату. Поэтому мы решили, что побороться с водочниками было бы полезно для рейтинга нашего отдела. Мы взяли у Асбахова пятьдесят рублей на оперативные расходы (скупой кавказец долго не хотел давать, но мы пообещали, что вечером вернём), позвали своего водителя и вытащив карту города стали вырабатывать план.
В то время на каждом рынке имелась группа старушек, которые торговали из-под полы дешёвой водкой гаражного разлива. Саня, бывший тогда старшим в нашем отделе распределил обязанности так: я под видом БОМЖа должен был подойти к бабушкам и купить у них бутылку водки. В момент покупки к нам подойдут Саня и Леша, покажут удостоверение и объявят, что это контрольная закупка. Потом подъедет на служебном автомобиле Юра, мы погрузим бабушек и водку в машину, и всех доставим в отдел. «Так вот, товарищи, – закончил вырабатывать диспозицию Саня и подражая Асбахову подвёл итог, – дэйствуя по этому прастому и в то же время гениальному плану, ми сможем паднять показатели и сахранить премии».
Меня нарядили БОМЖом сунули Асбаховскую пятидесятку, на которой мы спецкарандашом написали «контрольная закупка» и всем отделом выехали к ближайшему рынку. В целях конспирации, меня высадили за сто метров до торговых рядов, а сами проехали на условленную позицию.
Имитируя нетвердую походку и отсутствующий взгляд, я подошёл к двум старушкам благообразного вида. В руках старушки держали дешёвенькие сумочки, по контурам которых угадывалось их бутылочное содержимое. Подойдя к ним я приготовился было произнести заранее отрепетированную речь, но из-за сильного волнения забыл все слова, а поэтому некоторое время молча стоял открыв рот и глупо моргая глазами. Одна из бабулек оглядела меня с ног до головы и видимо узнав во мне «своего клиента» сказала:
– Водочку ищешь, милок? – Она сладко улыбнулась.
Я наконец овладел собой и сделал недоверчивое лицо:
– А у тебя, что, есть, что ли?
– Обижаешь, – надулась старушенция.
Она открыла сумочку и продемонстрировала мне бутылку водки, заботливо завёрнутую в газету «Вечерний Муриманск». Я уже предчуствовал скорую развязку, боковым зрением наблюдая за Саней и Лёшей, которые ходили взад вперёд за спиной старушек и ждали от меня условного сигнала
– Сколько? – Я, засунул руку в карман, нащупал там пятидесятку и уже стал доставать её, как вдруг услышал:.
– Шестьдесят, – старушка улыбалась, дежурной улыбкой продавщицы, которая сбывает залежалый товар.
В кармане у меня была только помеченная пятидесятка и к такому повороту событий я готов не был, рука с пятидесяткой замерла на полпути, Саня и Леша застыли в напряжении, повисла незапланированная пауза. Премия накрывалась.
– Вчера же пятьдесят было? – вспомнил я цену, по которой недавно покупал у таких же старушек палёную водку.
– А сегодня шестьдесят, – настаивала старушка и добавила демонстрируя знание экономических терминов, – Инфляция, сынок.
– Она у тебя, что, золотая? – обиделся я бесконтрольному повышению цен на основной продукт. – Тогда почему не семьдесят?
– «Закупка» поднялась со вчерашнего дня, касатик, – оправдываясь объяснила мне основы товаро-денежных отношений старушка.
– Бабуль, давай за полтинник? У меня больше нету. – взмолился я.
– За полтинник я сама покупаю, а не нравится, иди в магазин, там по восемьдесят.– отрезала бабуля и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
Я давно заметил, что
