Я тяжело выдыхаю, чувствуя себя так, будто только что разгромила ее доводы в пух и прах своим бизнес-портфолио, но по маминому выражению лица понимаю, что она не слышит меня.
— Крупоны, кронаты. Одно и то же, — насмехается она, отмахиваясь от меня, как будто я говорю о погоде. — Пусть Натаниэль будет твоим спутником на нашей юбилейной вечеринке в пятницу. Он будет так мило смотреться на фотографиях, и девочки с аквааэробики наконец-то перестанут спрашивать, встречаешься ли ты с кем-нибудь. — Она наклоняется и, понизив голос, добавляет: — Зубы Натаниэля выглядят намного лучше после того, как ему поставили брекеты. Давай я тебе покажу.
Она лезет в сумочку за телефоном, и я тут же отступаю назад, снимаю бандану и встряхиваю волосами. Обычно я очень тщательно слежу за чистотой и санитарными условиями в своей пекарне и требую, чтобы мои сотрудники всегда носили сетку для волос или повязку на голову. Но моя мать, тычущая мне в лицо знакомым детства, как будто он ее последняя надежда стать бабушкой, сводит меня с ума.
Натаниэль — сын лучших друзей моих родителей, и они вчетвером пытались свести нас вместе с тех пор, как мы были подростками. Когда Нейт уехал в колледж на Западном побережье, я думала, что больше не увижу его. Но вот уже несколько недель мама говорит о его возвращении в Боулдер, чтобы возглавить бизнес своего отца, и она как будто слышит свадебные колокола, хотя я не видела парня уже десять лет.
— Бывают мужчины гораздо хуже, тыковка. — Мама снова пытается сунуть мне в лицо свой телефон, и прежде чем выплесну на нее весь свой гнев и устрою сцену перед клиентами, я поворачиваюсь и бегу по коридору к заднему выходу.
Большинство моих разговоров с матерью проходят примерно так. Она вмешивается и пытается свести меня с ума, пока я не взрываюсь, а потом она уходит. Затем звонит папа и уговаривает меня извиниться, и все начинается сначала, когда появляется другой мужчина, который, по ее мнению, идеально мне подходит. Это повторяется с того момента, как я стала достаточно взрослой, для того, чтобы принести потомство в этот мир.
Теплый сентябрьский воздух ударяет мне в лицо, когда я врываюсь в переулок. Мне бы очень хотелось, чтобы у моей матери было больше детей. Тогда она могла бы рассредоточить свое внимание, или, по крайней мере, мне было бы кому посочувствовать. Но все, на чем она сосредоточена в эти дни — это моя личная жизнь. Как будто она установила часы моей фертильности на своих часах Apple или что-то в этом роде. Но Нейт? Боже, я не могу пойти на вечеринку с Нейтом. Я не видела его с тех пор, как мы были подростками, и… мы расстались при довольно неловких обстоятельствах.
Мой взгляд останавливается на мусорном контейнере за дверью, и раздражение возрастает еще больше.
— Рейчел же сказала, что Зандер убрался здесь, — рычу я себе под нос и, засунув бандану в карман, наклоняюсь, чтобы собрать вывалившейся мусор.
Рейчел — моя правая рука в пекарне, и так же, как и Зандер, прекрасно знает о моей политике: задний двор пекарни, должен выглядит так же хорошо, как и передняя часть.
Я слышу, как за мной открывается дверь, и, не оборачиваясь, говорю сквозь стиснутые зубы:
— Мама… я не буду смотреть на фотографию Нейта. Мне все равно, насколько хорошо сейчас выглядят его зубы. — Выбрасываю пустую коробку из-под сливок в мусорный контейнер, от которого воняет так, что у меня сводит живот.
— Кто такой Нейт, и нужно ли мне надрать ему задницу? — спрашивает низкий голос, и мой желудок снова скручивается совсем по другой причине.
Медленно оборачиваюсь и вижу Дина, стоящего в переулке и выглядящего… как Дин.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, мой голос все еще хриплый от адреналина, пока я в полной мере уделяю внимание его внешности.
Парень ухмыляется и прислоняется к кирпичной стене, выглядя как чертова модель «ДжейКрю»4. Дин — один из тех раздражающих модников, которые умудряются придать метро-сексуальному стилю мужественный вид. Его блестящие шоколадно-коричневые волосы и идеально подстриженная борода всегда безупречны. Обычно он приходит в пекарню в безумно узких слаксах и элегантных блейзерах с уникальной классической рубашкой под ними. Но сегодня у него более непринужденный образ: дизайнерские (и очень узкие) джинсы с манжетами, дорогие кожаные ботинки и приталенная рубашка на пуговицах без единой морщинки. Парень выглядит сексуально.
Черт бы его побрал.
Дин жестом показывает в сторону пекарни с виноватым выражением лица.
— Ты выглядела так, будто была готова напасть на пенсионерку. — Он поднимает руки вверх в знак капитуляции. — Обычно я не имею привычки надирать задницы пожилым женщинам, но с этим «парнем с идеальными зубами» я, пожалуй, справлюсь.
Я закатываю глаза и пытаюсь поправить волосы, потому что, должно быть, выгляжу как сумасшедшая по сравнению с его идеальными волосами.
— Это была моя мать, и она делает мою жизнь невыносимой. Это вроде как ее специальность.
Дин кривится за стеклами очков в темной оправе.
— У меня у самого такая мать. Иногда они могут быть теми еще занозами.
— Мягко говоря, — бормочу я себе под нос.
Дин скрещивает руки на широкой груди и прищуривает на меня свои глаза цвета какао.
— Я отличный слушатель, если хочешь поговорить об этом. Не знаю, сделал бы это Люк Дэйнс для Лорелай Гилмор, но Дин Мозер делает это для своих друзей довольно часто.
Я смеюсь, глядя на него в ответ, ожидая подвоха, но вижу, что парень серьезен, что… удивительно.
— Мы достаточно близки, чтобы обсуждать семейную драму?
Парень наклоняет голову и щурит глаза от яркого солнца.
— Я бы сказал, что мы уже некоторое время дружим, так что я голосую «за».
Я качаю головой от этой мысли. Дин уже много лет приходит в мою пекарню со своим компьютером и очками Кларка Кента, чтобы делать все то, что он, черт возьми, делает на своем ноутбуке. Наше взаимодействие было довольно поверхностным, пока мой разработчик франшизы, Макс, официально не познакомил нас в прошлом году. Макс сказал мне, что его хороший друг Дин —
