- Со мной, товарищ начальник. Садитесь!
- Что, у вас бойцов, что ли, нет? - покосившись на девушку, спросил Пантелеев стоявшего за его спиной Сабурова.
- А я - боец, - смело сказала девушка.
- Какой же ты боец?
- Обыкновенный, вместе с машиной мобилизовали. Два дня служу. Чувствовалось, что ей нравится и слово "служу", и слово "мобилизовали", и слово "боец".
- Только обмундирования не дают, вы бы уж сказали, товарищ начальник, не очень разбираясь в знаках различия, но безошибочно угадав в Пантелееве начальника, сказала девушка. - Одни сапоги выдали, - добавила она, кивнув на свои голые коленки, вылезавшие из кирзовых сапог, - да винтовку. Шинель просила, и ту не дали.
- Ладно, разберемся, - сказал Пантелеев. - А стрелять из винтовки умеешь?
- Я все умею, - весело сказала девушка и полезла в кабину.
Пантелеев сел рядом с ней, а Велихов и Лопатин влезли в кузов, подсадив перед этим тяжело дышавшего толстого Бабурова. Машина затарахтела по кочкам.
На Арабатской Стрелке стояла тишина, не было слышно ни одного звука, кроме погромыхивания старой полуторки. Дорога была пустынной - слева мелькнуло несколько глинобитных домиков, и снова потянулась голая кочковатая степь. Справа, вдоль берега Азовского моря, белели холмики соли, и Лопатин вспомнил, что он уже видел их, когда проезжал здесь в конце августа: на Арабатской Стрелке были соляные промыслы.
Бабуров сидел в углу кузова, у него был несчастный и злой вид; сзади него гремели разболтанные борта, на ухабах он хватался за них, чтобы не удариться, и болезненно морщился.
Примерно на шестом километре он вскочил на ноги и, неловко пробежав по кузову, постучал в стенку кабины. Машина остановилась.
- В чем дело? - высунувшись, спросил Пат елеев.
- В штаб батальона приехали!
Прямо у дороги, в скате небольшого холма, были вырыты блиндажи и ходы сообщения.
Пантелеев вылез из машины и достал карту.
- Значит, тут у вас штаб батальона? - тыча в карту пальцем, спросил он Бабурова. Лицо его побледнело, а черные глаза стали узкими и жестокими.
- Так точно! - Приложив к козырьку руку, Бабуров так и от растерянности забыв опустить ее.
- А сколько у вас отсюда до переднего края? - спросил Пантелеев. - Не знаете? Не считали? Так я вам сосчитаю... - И он, расставив циркулем пальцы, ткнул ими в карту. - Девять километров от штаба батальона до вашей передовой роты - вот сколько! Где командир батальона? Вы командир батальона? обратился он к подбежавшему старшему лейтенанту.
- Я начальник штаба батальона.
- А где ваш командир батальона?
- Впереди.
- Где впереди? Вызовите его к телефону.
Пантелееву ответили, что с командиром батальона нет связи.
- Как нет связи? Не протянули или прорвана?
Бабуров и старший лейтенант, перебивая друг друга, ответили, что связь прервана еще ночью.
- А когда же ушел вперед командир батальона?
- Вчера вечером.
- И с тех пор нет с ним связи?
- Да, то есть нет... - все более растерянно отвечал старший лейтенант.
В конце концов выяснилось, что командир батальона еще с вечера пропал без вести, но об этом до сих нор боялись докладывать.
- Где же он пропал?
Старший лейтенант начал объяснять, что командир батальона пропал, потому что он вчера вечером пошел в передовую роту, лежавшую в окопах на берегу под самым Геническом. А в роту он пошел потому, что там вечером началась непонятная стрельба, а стрельбу, как это теперь уже ясно, открыли немцы, которые, как говорят, высадились на косе. И вообще говорят, что со всей первой ротой случилось что-то неладное.
- Кто говорит? Кто вам об этом докладывал? Покажите, где тот человек? задавал вопрос за вопросом Пантелеев.
Но кто это говорил, кто докладывал, где человек, который докладывал, никто не знал.
- Ну хорошо, а что там сейчас, вам известно?
Старшин лейтенант недоуменно пожал плечами. Командир батальона приказал ему остаться здесь, и вот он и остался здесь и ждет дальнейших приказаний. Он говорил это с видом человека, которого оставили посторожить квартиру, пока вернутся хозяева.
Пантелеев глубоко вздохнул и посмотрел на Бабурова. Он уже понял, что дело не просто в бестолковом начальнике штаба батальона и его пропавшем командире, дело в том, что на сегодняшний день в дивизии генерала Кудинова сверчу донизу не было порядка. Не было вчера у самого Кудинова в бою под Сальково, не было у его командира полка Бабурова, не было порядка и здесь, в батальоне.
- Почему, скажите мне по крайней мере, - бледнея от усилия сдержаться, спросил Пантелеев у старшего лейтенанта, - почему вы выбрали это место для командного пункта батальона? Место в девяти километрах от переднего края! Вы его сами выбирали?
Старший лейтенант, оглянувшись на Бабурова, ответил, что нет, они выбирали этот пункт вместе с командиром полка.
- Почему именно этот пункт? - спросил Пантелеев, повернувшись к Бабурову.
Тот, путаясь и заикаясь, сказал, что выбрал этот пункт потому, что отсюда все хорошо видно и вообще это самая ближняя от переднего края горка.
- Горка... - повторил Пантелеев, и слово "горка" прозвучало в его устах как ругань. - Сами вы... - Он оборвал себя, спросив: - А где у вас стоит тяжелая морская батарея?
Оказалось, что тяжелая морская батарея стоит в четырех километрах впереди - между ротой и командным пунктом батальона.
- Хороши гуси-лебеди... Вот я поеду сейчас вперед, - повернулся он к старшему лейтенанту, - а когда вернусь и увижу, что штаб батальона находится еще здесь, возьму и расстреляю вас, прямо на этой самой вашей горке!
И, больше не интересуясь старшим лейтенантом, снова повернулся к Бабурову.
- А вы, товарищ полковник, - слова "товарищ полковник" дышали ядом, будьте любезны доложить мне: что у вас происходило здесь вчера вечером, сегодня ночью и сегодня утром и почему вы никому не донесли до сих пор о том, что у вас тут происходит? Вы здесь были?
Бабуров ответил, что вот он здесь, он приехал сюда вместе с товарищем дивизионным комиссаром...
- А там, в роте у себя, вы были?
Бабуров сказал, что, когда его застал на берегу товарищ дивизионный комиссар, он как раз собирался туда, в роту, а не сообщил он раньше потому, что думал ликвидировать все сам, своими силами.
- Что ликвидировать? - закричал Пантелеев. - Что ликвидировать? Вы же там не были! Вы же не знаете, что ликвидировать! Вы же не знаете, есть там немцы или нет! Живы у вас люди или не живы? Ничего вы не знаете...
Бабуров во время этой вспышки гнева вдруг собрал остатки самолюбия и в ответ сказал громко, с некоторой даже напыщенностью, что рад есть приказ не пустить врага на крымскую землю, то, чего бы это ему ни стоило, он приказ выполнит и, какие бы там немцы ни были, он пойдет и уничтожит их!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
