— Странно, — перебил ее Абдула. — Для меня, например, такое занятие чуть получше, чем гнуть спину где-нибудь на огороде. Но для вас… Что ж, раз вы счастливы, значит, такая работа вам подходит. Сколько же вам лет, радость моя?
— Двадцать восемь.
— А ваш муж, где он сейчас?
— Я еще не замужем.
Наблюдая за тем, как Абдула потягивает свои чай, Эрика думала о счастливой случайности, позволившей ей встретить этого милого старикана, и о том, что она будет часто вспоминать часы, проведенные в прохладном магазинчике с цветастыми коврами.
Абдула неожиданно поднялся и сдернул покрывало с одной из укутанных фигур высоток в два метра.
Посмотрев на нее, Эрика глухо вскрикнула и устремилась к изваянию. Лицо было выполнено из кованого золота и напоминало маску Тутанхамона, однако отличалось более искусной резьбой.
— Это фараон Сети I, — заявил Абдула и, бросив укрывавшее фараона тряпье на пол, вернулся к столику.
— Эта статуя — самая прекрасная из всех виденных мною, — прошептала Эрика, пристально вглядываясь в холодный, безжизненный лик. Глаза были сделаны из белого гипса с зелеными зрачками полевого шпата. Брови — из полупрозрачного сердолика. Традиционный древнеегипетский головной убор был, разумеется, целиком из золота, местами украшенного вкраплениями лазурита. На шее крепилось роскошно исполненное нагрудное украшение в форме ястреба, символизирующее богиню Нехбет: золотое ожерелье было испещрено лазуритом, бирюзой и яшмой, а глаза и клюв мерцали обсидианом. На поясе фараона в золотых ножнах висел кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. Левая рука простиралась вперед, удерживая на весу жезл, также украшенный драгоценностями.
— О, Абдула! Это так чудесно, у меня просто нет слов! — Эрика вновь оказалась лицом к лицу с фараоном и именно в это мгновение впервые увидела иероглифы, вырезанные у основания статуи. В рамочке, именуемой специалистами „картуш“, было начертано имя Сети I. Чуть ниже она обнаружила еще один картуш, и в нем было указано совершенно другое имя. Решив, что это — второе имя фараона Сети, Эрика принялась расшифровывать иероглифы. К ее изумлению, они гласили: „Тутанхамон“. Сети I являлся чрезвычайно значительной и могущественной фигурой в египетской истории, в отличие от Тутанхамона, фараона-мальчика, оставившего но себе память как о слабом, недолговечном правителе. К тому же их правления разделяло никак не менее пятидесяти лет. Да и общих родственников у них быть не могло: фараоны происходили из разных династий. Но иероглифы откровенно провозглашали и то, и другое имя.
Резкий звук застучавших бусин у входа в магазин вынудил Абдулу быстро подняться на ноги.
— Извините. Эрика, но у меня имеются веские основания соблюдать осторожность. Позвольте только взглянуть на покупателей, и я тут же вернусь.
Абдула, прошаркав к выходу, чуть раздвинул портьеру и осторожно выглянул наружу.
Из комнаты доносились тихие голоса, но вдруг Эрика уловила отчетливую перемену в интонациях приглушенного разговора. Вслед за этим раздался звон бьющегося стекла и сдавленный, мгновенно оборвавшийся крик. Эрику охватил панический страх. Стараясь двигаться бесшумно, она приблизилась к занавесу. Сначала Эрика увидела спину какого-то араба в затасканной, грязной галабии, стоявшего в дверном проеме у входа в магазин, а переведя взгляд чуть левее, зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. На приливке, спиной вниз, лежал Абдула, удерживаемый сзади еще одним арабом в рваной галабии.
Третий, одетый в чистый полосатый халат и белый тюрбан, нависал над Абдулой и размахивал варварски изогнутой поблескивающей саблей. Безжалостная рука откинула голову Абдулы назад, и отточенный клинок вонзился ему в кадык. Из перерезанного горла вырвался булькающий вздох, и, заливая все вокруг, ярким ручьем хлынула кровь.
В магазине тем временем началась глухая возня, как будто передвигали мебель. Потом все стихло, И тут Эрика с ужасом услышала приближающиеся к ней голоса. Она поспешила забраться в щель между стеной и самым дальним шкафом и закрыла глаза руками. Убийцы уже входили в комнату. Арабская речь зазвучала прямо напротив скрывавшего ее шкафа. Она ясно ощущала присутствие этих людей, слышала каждое их движение, затем грузное падение чего-то тяжелого и приглушенное чертыхание. Вслед за этим шаги начали удаляться, и вскоре Эрика с облегчением услышала знакомый треск бусинок. Она медленно повернула голову и выбралась из-за шкафа. Комната была пуста. Изваяние фараона Сети I исчезло!
Шум вновь застучавших бусин у входа окатил ее новым приступом ужаса, ознобом пробежавшего по спине. Эрика опять втиснулась в глухое пространство между стеной и шкафом и услышала, как зашелестела раздвигаемая портьера. Послышался легкий шорох, затем — приближающиеся к ней шаги. Все ближе и ближе.
Чья-то сильная рука железной хваткой взяла Эрику за левое запястье и решительно выволокла ее из спасительного уголка на середину комнаты.
Бостон, 8 часов утра
Резкий сигнал электрического будильника безжалостно вонзился в уши Ричарда Харви. Стукнув раздраженно рукой по будильнику, он тут же чертыхнулся. Рядом с будильником стояла фотография Эрики, сделанная во время лыжной прогулки. Вместо того чтобы улыбаться, как все нормальные люди, когда их снимают, она смотрела в объектив с гримасой на лице, капризно надув нижнюю губку. Ричард приподнялся на кровати и, разрушая чары, повернул фото к стене. Ну как это могло случиться, чтобы такая смазливенькая девчонка втрескалась не в такого же смазливого парня, а в целую цивилизацию, умершую три тысячи лет назад?
Нет, это невозможно — прошло только два дня после ее отъезда, а он уже измаялся как школьник. Что с ним будет в оставшиеся четыре недели?
Ричард поднялся и направился в ванную. Или своих тридцати четырех он выглядел очень и очень неплохо. Занимаясь частной практикой, Ричард всегда находил время для увлекательных баталий на теннисном корте. В пользу подобной склонности красноречиво свидетельствовало его высокое, поджарое тело с хорошо развитой мускулатурой.
Из ванной комнаты он перебрался в кухню и, поставив на огонь чайник, налил себе стакан сока.
„Египет. Это все равно, что улететь на Луну, — обреченно думал Ричард. — Какого черта ей там надо, в Египте?“
День обещал быть ужасным. Тем не менее, думать о чем-либо, кроме Эрики, он не мог. В конце концов, совершенно измучившись, Ричард решил позвонить в Толедо, где жила ее мать — с ней, слава Богу, у него были прекрасные отношения. Часы показывали восемь тридцать, и он знал, что еще застанет ее дома.
