в конторе. А позвонить не может потому,… потому что телефон сломался.
– Ну, вот и хорошо, – сказала фрау Мюллер. – Я пойду к себе. Если что понадобится – заходи.
Хельга подошла и обняла её.
– Ну всё, я пошла. Ложись и засыпай, – произнесла фрау Мюллер и закрыла за собой дверь.
Хельга ещё раз подошла к окну. Опершись на обе руки, она вытянулась, в надежде выхватить взглядом как можно больше. Простояв так немного, она подошла к кровати и легла, не раздеваясь.
Рано утром в дверь постучали. Стук был уверенный и громкий. Хельга открыла глаза, прислушалась, пытаясь понять, откуда исходил стук, да и был ли он вообще. Не померещилось ли ей? Кто-то вновь постучал. Хельга вскочила и подбежала к двери.
На пороге стоял рослый, широкоплечий мужчина. Его сопровождала фрау Мюллер.
– Хельга Брунер? – спросил мужчина.
– Да, это я.
Мужчина вошёл в комнату, велев фрау Мюллер оставить их наедине. На нём были серые брюки и такого же цвета пиджак.
– Я из полицейского управления. Меня зовут Хельмут Ригель. – Он достал из внутреннего кармана тонкую книжицу и раскрыл перед Хельгой. Она растерянно посмотрела в неё. Он продолжал: – Скажите, пожалуйста, кем вам приходится Франц Рихтер?
– Он мой жених. С ним что-то случилось? Он у вас? – Хельга крепко сжала его ладони.
Мужчина произнёс:
– Хельга… выслушайте меня, пожалуйста. Мне очень трудно вам это говорить. – Он снял шляпу и положил её рядом с собой. – Вчера вечером на Химмельштрассе проходила демонстрация. Очередной профсоюз вышел на митинг: плакаты, лозунги.… Туда был отправлен отряд военных и полиция, чтобы предотвратить возможные погромы. Всё было тихо. – Он осекся. – Я рассказываю вам со слов людей, которые были там. Все так и думали, что они, как обычно, покричат и разойдутся. Но потом кто-то достал оружие и открыл огонь. Стреляли по своим. Наверное, чтобы списать эти убийства на нас.
Началась паника. Толпа разбежалась, побросав всё, что у них было. Зачинщики стрельбы – их было человек пять-шесть – ворвались в ювелирную лавку и открыли огонь по тем, кто был там. – Мужчина взял шляпу в руки и начал теребить поля, с трудом подбирая слова. – Они убили женщину, работавшую там, и нескольких посетителей.
Мужчина положил шляпу обратно. Голова его была склонена, и он старался избежать взгляда Хельги. Она смотрела на него красными, блестящими от слёз глазами. Он продолжал:
– Хельга, среди посетителей был Франц Рихтер. Они выпустили в него четыре пули. Он умер сразу.
Мужчина взглянул на Хельгу. Она прикрывала рот ладонями, раскачиваясь из стороны в сторону. Её плачь превращался в истошное рыдание. Глаза широко открылись, в них было безумие. Неумолчное, безутешное безумие, которое, казалось, разрывало внутренности, причиняя адские страдания. Мужчина крепко обнял её и произнёс:
– Полиция и военные хотели взять лавку штурмом. Но никто не ожидал, что убийцы сами выйдут. Они шли и стреляли, не пытаясь укрыться от пуль. Они не прошли и десяти шагов. Их всех расстреляли. В упор.
В кармане у вашего жениха нашли кошелёк, в нём был адрес конторы, в которой он работал. Мы позвонили туда только утром, чтобы узнать, где он живёт. Нам назвали этот адрес.
Хельга безутешно рыдала. Рыдания были похожи на животный рёв, который разносился по всей комнате.
– Я не знаю, что я могу для вас сделать. Я должен был сообщить вам эту новость. Разумеется, мои соболезнования не принесут вам никакого утешения. Простите меня, что я принёс вам такое известие.
Теперь она бесчувственно лежала. Мужчина добавил:
– Он находится сейчас в городском морге. Если у вас есть деньги на похороны, то вам отдадут тело хоть сегодня. Если же у вас финансовые затруднения, то его похоронят в общей могиле, со всяким сбродом. Так всегда делают, если личность не удалось опознать.
Он встал и направился к двери.
– Вас нельзя оставлять одну, – сказал он. – Я позову кого-нибудь, чтобы с вами побыли.
Хельга молчала. Она смотрела перед собой бесчувственным взглядом.
– Я должен идти. Крепитесь. – С этими словами он надел шляпу и вышел из комнаты.
Вечером в комнате уже стоял гроб. Глядя на лежавшее тело Франца я не мог вообразить, что когда-нибудь увижу его таким. Он лежал, облачённый в черный костюм. На бледном лице застыло выражение смирения и покоя. Хоть тело его и находилось здесь, в комнате, сам он был уже очень далеко от этих мест. Хельга не отходила от него ни на шаг. Она стояла над ним, приглаживая рукой его волосы. Она простояла возле гроба всю ночь. Просто смотрела на лицо Франца, не проронив ни слова.
На следующий день в комнате набилось много людей. Видимо, жильцы, которых я раньше никогда не видел. Среди всех я узнал только фрау Мюллер. На ней было надето широкое траурное платье. Хельга всё это время сидела на кровати. Фрау Мюллер подошла к ней.
– Пора начинать. Ты готова?
Хельга не сразу поняла, что сказала фрау Мюллер. Она рассеянно взглянула на неё. Потом сказала:
– Да, я готова.
Несколько мужчин подняли гроб и вынесли его из комнаты. Вся процессия начала выходить следом. Хельгу поддерживала фрау Мюллер. Дверь закрылась, и я остался один.
Я уже понимал, что со смертью Франца жизнь разделилась на «до» и «после». И не только для меня, но и для Хельги. «Что будет дальше? И будет ли оно?» – спрашивал я себя. Но не находил ответа.
Вечером вернулась Хельга. Одна.
Не раздеваясь, она села на кровать и долго просидела в кромешной темноте. Несколько раз заходила фрау Мюллер. Хельга, не вставая с постели и повернув одну лишь голову, уверяла её, что с неё всё в порядке, и скоро она ляжет спать. Успокоившись, фрау Мюллер уходила. Я закрыл глаза, чтобы перевести дух после всех событий. И уснул.
Я проснулся от яркого света лампы, стоявшей на столе. Рядом я увидел Хельгу. Она искала что-то в ящиках стола. Затем достала какой-то предмет, блеснувший в свете лампы. «Что-то знакомое» – подумал я. Но никак не мог вспомнить.
Хельга подошла к окну. Сжав предмет в правой руке, она поднесла её к левой, вытянутой вперёд, и сильно прижав, провела. Чуть вскрикнув, она упала навзничь. Кровь разлилась по полу, – а в правой ладони, уже разжатой, лежала бритва, принадлежавшая Францу.
Глава 4
Жизнь трудна. Порой, она становится невыносимой. И нам волей-неволей приходится взваливать на себя её груз и нести дальше, медленно продвигаясь к концу. Но иногда груз становится воистину неподъёмным, и единственным выходом, дарующим освобождение, является тот, который избрала Хельга. Я не вправе её осуждать. И никто не вправе.
Со смертью Франца и Хельги мой привычный жизненный уклад разрушился. В тот момент передо мной открылось пустое пространство, заполненное лишь одним – неизвестностью. И мне не оставалось другого выбора, кроме как
