оставляет, когда уходит, мои брови нахмуриваются в замешательстве.
Ни на холодильнике, ни на кухонном острове ничего нет.
Странно.
— О Боже! — Кричит хриплый женский голос, испугав меня.
Это был…? Неужели наша соседка трахается посреди дня? Ей лет шестьдесят.
Я, конечно, рада за нее, но я на такое не подписывалась.
Я бросаюсь к ящику, который принесла с работы, чтобы достать наушники, но стоны продолжаются:
— Да. Да. Да, вот так. Не останавливайся. НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ!
Голос становится громче и почему-то звучит ближе.
С затаенным чувством ужаса я задаюсь вопросом, не доносится ли он изнутри квартиры.
Громкие стоны сопровождают стоны, отражающиеся от стен, — они звучат слишком отчетливо, чтобы доноситься извне.
Раздается еще один стон, уже громче, и, похоже, из моей собственной спальни.
Неужели кто-то вломился сюда, чтобы потрахаться? Я знаю, что у нас отличный матрас, но грабители об этом не догадываются.
Я сжимаю в руке телефон, готовая вызвать полицию, пока иду к своей комнате.
Дойдя до двери, я медленно открываю ее.
Это не сосед.
Это не грабитель.
Это Джон.
— О, черт, детка.
Его голос приглушен, но не потому, что он старается не шуметь.
Нет, он приглушен, потому что его голова лежит между ног рыжей, а его член, кажется, застрял у нее в горле.
Я застыла на месте, наблюдая за разворачивающимся передо мной предательством.
Похоже, я недостаточно хороша для чего-то или кого-то, в конце концов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЛЕОРА
— Этот отвратительный, очаровательный мужчина! — Кричит Аделин, ее ливанское наследие проявляется в виде арабских ругательств.
Большую часть времени я путаюсь, но слово «charmout» мне знакомо.
Шлюха.
Она хмыкает, садясь рядом со мной на диван.
— Haywan!
Животное.
После того как я застала его в постели с той женщиной, я развернулась и выбежала из комнаты, не сказав ни слова ни ему, ни рыжей.
Я всегда считала, что буду скорее громкой и расстроенной подружкой, поскольку в некоторых ситуациях у меня обычно не хватает запала, но в данном случае единственное, что я чувствовала, глядя на него, укладывающегося в шестьдесят девять с этой рыжей, — это предательство.
Я должна быть в ярости от того, что он сделал, — у меня есть все основания злиться на него, но я этого не чувствую.
Может, злость еще не дошла до меня.
Не только за измену.
Я злюсь не только из-за измены, но и из-за того, что застала его в постели за чем-то другим, кроме как лежать сверху или сзади кого-то.
Он никогда не предпринимал никаких действий со мной, и, возможно, я не предлагала нам быть более изобретательными, но я хотела этого, и я хотела, чтобы он хотел этого.
Чтобы он хотел меня.
Я ушла, как только увидела их, но не раньше, чем Джон услышал мой возмущенный вздох.
Он побежал за мной голый, пытаясь объяснить, что это не то, чем кажется.
Это было забавно, потому что его член все еще был мокрым от ее слюны.
Я спокойно сказала ему, что все кончено и надо уходить.
Я направилась к двери, захватив свою сумочку и добавив, что хочу, чтобы по возвращении домой от него не осталось и следа.
Это сработало не совсем так, как я хотела.
Последние две недели я жила у Аделин, а он все еще не съехал.
Он написал мне, что ему нужно немного времени, чтобы найти новое жилье, и я сказала, что все в порядке, чему Аделин была не рада.
Оказалось, что «поставить ногу на место» сложнее, чем я думала.
Что я могу сказать?
Я слабая и люблю угождать людям.
Я не могу не сочувствовать людям, когда им нужна помощь, даже если эти люди — изменщики, подонки, бывшие.
— О чем ты думаешь?
Голос Аделин выводит меня из задумчивости.
Аделин — моя опора и одна из моих лучших подруг.
Она прекрасна как внутри, так и снаружи.
Мы знаем друг друга с пяти лет, когда нас объединила любовь к «Девочкам Пауэрпафф» — Лютик и Бабблз.
Несколько лет спустя мы нашли Софи, нашу Блоссом.
С тех пор мы — идеальное трио, и завтра мы уезжаем в Ниццу, в отпуск на Французскую Ривьеру.
Я должна быть невероятно рада этому, но тяжесть расставания и потеря работы нависли надо мной, заставляя сомневаться в том, что поездка вообще является хорошей идеей в данный момент.
Аделин убеждена, что это идеальный способ восстановить силы и подготовиться к новой работе.
Она также уверена, что это идеальный способ забыть об измене бойфренда.
— Не думаю, что смогу поехать с тобой завтра. — Говорю я, избегая смотреть ей в глаза.
Однако на ее лице ясно читается выражение крайнего возмущения: глаза сузились, а рот сжался в неодобрении.
— Конечно, можешь. Ты же не позволишь этому хмару помешать тебе провести лучший отпуск в твоей жизни. Теперь ты будешь наслаждаться им еще больше.
— Почему ты так думаешь?
— Помнишь, как мы ездили в Вегас на день рождения Софи? Как он постоянно писал тебе смс, спрашивал, что ты делаешь? Он даже несколько раз звонил тебе, чтобы посмотреть твои наряды. Кто так себя ведет?
Она права.
Я помню, как сильно раздражалась на него в те выходные.
Мы даже поссорились из-за моего похода в клуб, потому что, по его словам, «девушки с парнями не должны трясти задницами в клубах Вегаса».
Даже несмотря на то, что я не согласилась и пошла в клуб, его слова все равно беспокоили меня всю ночь.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это было нехорошо, но в тот момент я этого не замечала.
Он не был таким уж плохим, и после ссоры он сказал мне, что повел себя так, только потому что боялся, что со мной что-то случится, и очень извинялся.
Аделина, однако, этого так не оставила.
Она так и не смогла найти общий язык с Джоном, во всяком случае, не до конца.
Конечно, у нас были и хорошие дни, и мы все часто общались.
Они были сердечны друг с другом, что, как я полагаю, делалось ради меня, но в некоторые дни я чувствовала напряжение в воздухе, когда они посылали друг другу язвительные взгляды или Аделин бормотала арабские слова.
Их взаимная неприязнь висела между ними тяжелым грузом, а в воздухе ощущалось напряжение.
Так развивалось мое знание арабских ругательств.
Мне следовало довериться ее интуиции.
У нее всегда было шестое чувство, когда дело касалось таких вещей.
