– Ты красиво танцевала, – стал успокаивать меня Денис, – людям понравилось.
– Да?
– Да. Все тебе аплодировали.
– Неудивительно, – пробурчала я, – такая бесплатная развлекательная программа.
– Почему бесплатная? Тебе деньги совали.
– Куда?
– Ну… – засмущался парень.
– И я их брала?
– Да. И опять пела. И танцевала.
– Господи! – в который раз взмолилась я.
Рывком поднявшись, я решила поскорее сбежать домой. Денис смотрел печальными глазами. Наверное, я должна была что-то успокоительное ему сказать на прощание.
– Вобще-то, я не пьющая.
– Да?
Он не поверил.
Ушла я от Дениса ближе к обеду. Настроение старой щеткой пакостно скребло внутри. Стыд заворачивал плотным поролоном холодный субботний день. Выйдя на своей станции, решила пройтись и проветрить мозги. В сумке зазвонил мобильный. Экран светился именем абонента «Денис из поезда».
– Лучше бы он там остался, в поезде, – проворчала я и отключила телефон.
Маринка оставила записку, что отправилась на рынок. Светка уехала на выходные домой, так что квартирка была в полном моем распоряжении. Я рухнула в кровать не раздеваясь.
– Вика! Вика, просыпайся!
– Что случилось?
Я с трудом разлепила глаза и села на кровати. По комнате металась Маринка, издавая какие-то утробные звуки. Она руками закрывала лицо и тряслась как эпилептик в припадке.
– Марин, что с тобой?
– Больно! Мне больно! – выла подруга.
– Маришка, что случилось?
– Обожглась.
Я кружила вокруг, как испуганная птица возле гнезда, не зная, чем помочь. Маринка рыдала, чертыхалась и на мои просьбы убрала руки от лица.
Я закусила губу и прикрыла ладонью рот, чтоб сдержать эмоции. Выглядела она как Баба Яга без грима. Нос, щеки, губы, подбородок и шея покрылись красными бугристыми пятнами. Мимика причиняла ей сильную боль, ревела она беззвучно и старалась не двигать губами.
– Маришка, чем тебе помочь?
– Печет, – хныкала подруга, стараясь не прикасаться к лицу.
– Тебе нужен доктор.
– Спаси меня, – слезы капали на пол, – сейчас спаси.
Я металась по квартире, не зная, что ей предложить. Забежала на кухню, схватила крем от ожогов, выдавила на ладонь и стала аккуратно размазывать жирную консистенцию по обожженным местам. Она мужественно терпела и отвечала сквозь сцепленные зубы.
– Как тебя угораздило?
– Печень жарила.
– И что?
– Она стрельнула. Раскаленным маслом мне в лицо. Больно, – застонала подруга.
– Сейчас, сейчас. Марин, ты не знала, что масло может стрельнуть? Зачем лицо подставила?
– Умная какая! – процедила Маринка.
– Прости, ведь не первый раз ее готовишь.
– Вика, ничего, что от тебя перегаром за версту несет?
Пришлось закрыть рот, молчать и дышать через нос.
Через час Маринке стало легче. Мы приняли успокоительного в виде бокала красного сухого и мне тоже полегчало. Марина больше не стонала и не плакала. Лежа на кровати, она раздавала указания и гоняла меня из кухни в комнату.
– Вика, принеси попить.
Я протянула стакан с водой и вернулась дожаривать злополучную печенку.
– Вик, а трубочка? – кричала она из комнаты. – Губы болят.
Я соскребала пригоревшие кусочки, плакала от лука и злилась на Маринку.
– Вика, положи творог в холодильник. Я купила на рынке, он там в пакете на столе.
– Хорошо.
– Вика, подай журнал.
Тут я уже не выдержала:
– Знаешь что? – Я влетела в комнату, вытянув вперед ложку с остатками пригоревшей печенки. – Встань и сама возьми. У тебя ноги целые.
– У меня болевой шок, – заныла подруга.
Я открыла рот, чтобы сказать Маринке гадость, но входная дверь распахнулась раньше. С большими клетчатыми сумками ввалилась Светка.
– Девочки, в чем дело? Почему телефоны отключены? Я ждала, что встретите на вокзале. Я им сумки тащу с едой, а они на кровати лежат.
– Светка! Приехала! – закричала «пострадавшая».
– А чем это у вас воняет?
Света скривилась. Я посмотрела, как Марина забирается обратно под одеяло, будто ее это не касается.
– Печень жареная. Смертельное производство с плачевным исходом. Видишь, у Марины аллергия, съела кусок и лицо покрылось слизью.
– Дура, – прошипела она из-под одеяла.
Света села на кровать, выпучила глаза. Забыв снять обувь, она прошагала осматривать «плачевный исход».
– Марин, что у тебя с лицом?
– Больно, – скривилась Маринка. – Обожглась.
– Как? Когда это случилось?
– Свет, все готово. Садись за стол. Печень будешь? – крикнула я из кухни.
– Не-а, – испуганно замотала головой она. И отсела подальше.
– Я обожглась, это не аллергия, – обиделась Маринка.
– Чем?
– Раскаленным маслом. В лицо брызнуло.
– Ой, бедненькая. Чем тебе помочь?
– Витка кремом намазала.
– А я слышала, соком сырого картофеля надо.
– Как я завтра на работу пойду? – захныкала Маринка.
Я вошла в комнату и распахнула окно для проветривания.
– Как обычно. Сначала пешком до остановки, потом на трамвае, затем на метро, еще раз пешком и ты в офисе.
Марина сверкнула молниями. Прищурила глаза и сказала Светке:
– Вика дома не ночевала.
– Интересно вы развлекаетесь в мое отсутствие.
– Тебе уже лучше? – я наклонилась к Маринке и выдернула из-под ее головы подушку.
– Вик, где ты была?
Колесница по имени «женское любопытство» запустилась. Теперь ее не остановить.
– У парня.
– Кто он? – не отступала Света.
– Денис. Денис из поезда.
– Этот тот, который считал тебя глухонемой?
– Все верно.
– Ну, и как?
Света улыбалась. Я не разделяла восторгов. Хотелось как можно быстрее закрыть тему.
– Замечательно.
Но они меня не отпускали.
– Вика, ну хоть что-нибудь расскажи, как вечер провела? – заныли обе.
– Нет, – я отрицательно махала руками.
– Викуся, ну хотя бы то, за что тебе краснеть не придется. Что-то приличное.
На секунду задумалась:
– Нет такого.
– Ничего себе, – округлила глаза Света.
– Во дает, – изумилась Маринка.
Больше не приставали.
Я заблокировала контакт «Денис из поезда» и вычеркнула из памяти неудачное свидание.
Наступила осень. В Москву приехал Женька.
Глава 5
Меня всю жизнь обманывали мужчины.
Говорят, что женщина сама виновата, сама позволяет себя обманывать. Может быть.
А может быть мы, девушки, настолько наивны, что обмануть нас проще простого?
Женя был типичным ботаником. Очень много учился, говорил правильно, был аккуратен и вежлив. Эдакий герой нашего времени. Симпатичный домашний мальчик. После школы серьезных попыток ухаживания он не предпринимал, но его незримое присутствие я чувствовала постоянно. И мне это льстило.
Одноклассницы завидовали. Только у меня был такой преданный рыцарь, благовоспитанный поклонник-друг. И поможет, и пожалеет, и заступится. Моя привязанность с годами крепла и переросла в настоящую дружбу. Такой дружбы не бывает только между женщинами или мужчинами. Женька оказался неплохим психологом, с готовностью делился со мной тонкостями мужского понимания мира. А так как он был вхож в оба дружеских лагеря – мужчины его ценили за разумные суждения, а женщины – за обходительность, готовность помочь и поистине галантные манеры, то, как понимаете, цены ему не было. Я прикипела к Женьке всей душой.
Поначалу я делилась с ним любовными переживаниями, но в последствии поутихла с рассказами.
Первый мой парень, представленный Женьке, не был одобрен.
– Знакомьтесь, – весело щебетала я, – это Женька, мой лучший друг. А это, – мой взгляд мгновенно теплел, – это Лешка, мой парень.
– Рад.
Коротко поздоровавшись, Женька извинился, сослался на неотложные дела и удалился.
В тот момент я была охвачена любовным увлечением и на некоторое время забыла о друге. Вспомнила, когда Лешка променял наше свидание на поход с пацанами в баню.
– Как он мог? – стонала я в трубку телефона, не задумываясь, набрав Женькин номер.
– Что здесь тебя удивляет? – холодно отвечал мой друг. – Ты для него – яркая конфетка, тобой можно гордиться, демонстрировать друзьям. Еще бы, такая красивая девушка с ним рядом! Но на самом деле он тешит свое самолюбие, он тебя не любит. Он посредственный. Ты достойна лучшего.
Далее следовало перечисление всех слабостей мужского пола, заключенного в одном-единственном Лешке. И уши у него оттопырены, и прическа не идеальная, и неровные пальцы. Безымянный длиннее указательного. Что, согласно старому цыганскому поверью, свидетельствовало о человеке хитром и лживом. По всем параметрам выходило, что он мне не пара. И как только Женька успевал рассмотреть недостатки моего парня за такое короткое время? Я каждый раз поражалась проницательности, а друг довольно пожимал плечами и говорил неизменное:
– Поэтому я никогда не влюбляюсь. Чувства мешают видеть реальность происходящего.
