— Ещё немного, налево!
Гадо бежал первым, он весь согнулся и втянул голову в плечи, за ним следовал Пепел, потом я.
Мы свернули за здание цеха и с ходу налетели на клумбу. Завод работал только в одну смену, экономя электричество. Почти вся его территория сейчас тонула в кромешной тьме.
Остановившись на мгновенье, Гадо передал мне тэтэшник и сообщил, в какую сторону двигаться дальше.
— Всё в ажуре, здесь нас уже никто не возьмёт, — успокоил он нас и приподнял автомат: — Могло быть и хуже… земля им пухом, — вспомнил он Фрица, а за одно и солдата.
Минут через шесть мы преодолели территорию завода и нырнули в пролом неподалёку от главного входа.
— Есть! — Гадо поднял руку и указал пальцем на стоящую в десяти метрах от будки стрелочника «техпомощь».
— Я не успел как следует разглядеть шофера, запомнил только его усы. Он стоял возле машины и уже открывал дверцу.
Гадо с ходу обнял его и, не произнеся ни единого слова, вскочил на подножку. Через минуту машина уже неслась по дороге, унося нас подальше от зоны. Мы ехали уже минут пятнадцать, но меня продолжало потряхивать, как в лихорадке. За все это время никто из нас не произнес более трех слов, каждый был погружен в собственные мысли и чувства. Машину часто подкидывало на кочках, и было такое ощущение, будто нас везут на очередную пересылку в старом, разваливающемся уже «воронке».
— Ещё минут десять — пятнадцать, и мы будем на месте, — наконец произнес Гадо и, достав из кармана сигарету, прикурил и жадно затянулся дымом. — Даже не верится, что мы уже на воле, — добавил он и впервые за все время улыбнулся одними губами.
Пепел сидел напротив меня и смотрел на Гадо, как на святого. До него мало-помалу начало доходить, что он не в зоне. Так мне показалось, когда я обратил внимание на выражение его лица. Его нижняя здоровенная губа отвисла, он прерывисто и часто дышал и все время подергивал плечами, будто хотел что-то сбросить с себя. На мгновение мне стало даже смешно, до того наивным и детским был его вид. Этот профессиональный бандит мог перепугать сейчас только курицу или щенка, но не человека.
Машина резко повернула, и нас швырнуло к стене. Спустя несколько минут шофер притормозил и заглушил мотор. Гадо приподнял автомат и с ходу направил его на дверь. Я проделал то же самое.
— Все нормально, не щекотитесь, — сказал шофёр и тихонько прикрыл за собой дверь. — Мы уже в городе, на окраине, — пояснил он. — Сейчас время определиться, куда следовать… Есть два варианта — ехать прямо ко мне домой либо в гараж. Решайте сами.
— А куда ближе? — спросил Гадо.
— Ближе домой.
— А куда лучше, Тимур?
— Я думаю, лучше в гараж… У меня двое сорванцов, они постоянно вертятся возле машины. Заходят и соседские. Если вы пробудете в машине сутки, мне придётся не отходить от неё ни на шаг, — пояснил Тимур.
Судя по акценту, он был грузином, но прилично обрусевшим. На вид ему можно было дать лет тридцать или чуть больше, хотя, скорее всего, он был старше. Скуластое лицо, черные выразительные глаза, короткая, как у нас, стрижка, взгляд слегка колючий. Говорил он басом и не очень быстро, чуть с протягом. Нечаянно я обратил внимание на его руки, они были в «наколках». Возможно, Гадо встречался с ним где-то на зонах, а может, просто купил его доверие через своих друзей. Это уже не имело никакого значения.
Немного помолчав и подумав, Гадо повернулся ко мне и попросил нож. Я тут же достал его. Он быстро и ловко распорол им свою телогрейку в двух местах с внутренней стороны и стал что-то доставать из неё.
— На, это остаток, — сказал он, обращаясь к Тимуру, и протянул ему полпачки денег и что-то ещё. — Здесь, в тряпице, — два дорогих старинных перстня. Разверни и убедись. Все как договаривались, брат, мало не будет. Тимур молча принял плату за риск и не стал ничего проверять и пересчитывать. Он широко и свободно улыбнулся, показав нам свои белые крепкие зубы.
— Так что там с гаражом? — спросил Гадо. — Далеко он отсюда?
— Пару минут езды по шоссейке, но мы поедем вокруг. Гараж стоит прямо возле городской конторы, сразу за горотделом, — уточнил Тимур как ни в чем не бывало.
Мы уставились на него, не понимая, шутит он или говорит серьёзно.
— Ты шутишь, что ли? Куда ж мы прёмся?! Ты говорил о надёжном месте, брат…
Гадо был в полном недоумении.
— Надёжней не бывает, — успокаивающе взмахнул рукой Тимур, явно довольный произведенным эффектом. — Если вас не будут где-то искать, то только там, — сказал он как отрезал. — Я всё продумал, брат. Поставлю машину к аварийным… Могу снять одно колесо. Сторож один, собаки там не бегают. Сутки пробудете, как в сейфе, а дальше — ваше дело…
На несколько секунд все замолчали. Просидеть целые сутки под самым носом у ментов, в то время когда они будут рыскать, как шакалы, по всем дорогам и закуткам, было куда как заманчиво. Красота! В самом деле, кто догадается искать беглецов-рецидивистов в машине, да еще через забор от горотдела милиции?! Они ринутся на вокзал, на кладбище, по злачным и прочим местам, куда угодно, но не в гараж. Тут Тимур попал прямо в десятку. Я бы до такого не додумался. Гадо тоже. Конечно, особой заслуги самого Тимура тут не быо, просто его гараж находился именно в таком месте, но это была идея, которую мы не сразу оценили. Гадо восхищённо покачал головой и рассмеялся.
— Молодец! — похвалил он шофера и похлопал его по плечу. — Погнали. Время дорого.
Тимур предупредил нас о том, что сидеть придется в темноте, и показал, как закрывается дверь изнутри.
— У меня с собой пара бутылок коньяку и закуска. Вы как?..
Мы мигом переглянулись между собой и сочли, что они нам не помешают. Для снятия стресса, как говорят медики и психологи — не последние, между прочим, пьяницы на земле.
— Сейчас принесу, — сказал Тимур и пошел в кабину.
В гараж мы въехали минут через десять, а еще через десять уже откупоривали бутылки с коньяком. Все прошло как по маслу, если не считать гибели Фрица. Но такова жизнь. Пепел, по всему было видно, не очень-то горевал о друге. На месте Фрица запросто мог оказаться любой из нас, и это в какой-то мере оправдывало Пепла. Мертвого не воскресишь. Мы праздновали жизнь и победу, к чему слезы и слюни? После коньяка мне стало совсем тепло и весело. Сбросив с себя робу и сапоги, я остался в вольном костюме. Туфли, правда, немного жали в носках, но это были сущие пустяки, о которых не следовало и думать. Мы разговаривали вполголоса и нет-нет да и прислушивались к звукам на дворе, как малые дети или заговорщики.
И меня, и Пепла интересовало, что будет дальше и куда мы двинемся завтра поутру. Пепел, по всей вероятности, не знал о предстоящем «разделении», но теперь не был уверен в нём и я. Погиб Фриц… Конечно, Гадо мог и имел полное право поступить, как ему хотелось, — сейчас никто никому не обязан, однако нужна была и ясность.
Я специально выжидал и не задавал Гадо лишних вопросов, надеясь, что Пепел не выдержит и спросит первым. Так оно и вышло. Когда он услышал, что завтра утром мы разойдемся в разные стороны — один и двое, все его приподнятое настроение улетучилось в один миг. Он буквально скис и заскулил, как брошенная собачонка. Он твердил, что у него мало денег, что он никого не знает из местных, что вряд ли вырвется из ментовского кольца. Гадо, однако, был непреклонен и тверд, он не хотел рисковать и двигаться дальше втроем — слишком заметно. Когда Пепел убедился, что все его мольбы и потуги тщетны, что так или иначе, но ему придется «отрываться» одному, он пустил в ход последний довод и козырь — подлый и «гнилой», как вся тюремная жизнь. Намекнул на то, что в случае его ареста менты будут выбивать из него имя соучастника и помощника как сущие палачи. Он не стал договаривать до конца, все было ясно и так…
Гадо не стал особо деликатничать с ним и, с ходу расшифровав подтекст, «выписал ему сто в гору», как и подобает в таких случаях.
— Послушай, ты! — сказал он с нажимом на «ты», чтобы подчеркнуть грань, которая пока ещё отделяет человека от «змея». — Если Тимур пострадает из-за тебя… долго ты не проживёшь, я обещаю!
Последние слова Гадо прозвучали особенно жёстко и убедительно.
— Я узнаю об этом через месяц или два… И найду твои следы даже в Златоусте, в одиночной камере. И тогда!..
Наступила неловкая пауза. Пепел понял, что сморозил несусветную глупость, но было поздно — слово не воробей.
— У него двое детей, Пепел… Вплети это в свои мозги и умри, как подобает босяку, а не суке. Такие люди, как Тимур, встречаются раз в жизни. Только раз, — повторил Гадо и замолчал.
На этом разговор о шофёре закончился, но мы всё же пообещали Пеплу немного денег на первое время. Это его слегка успокоило и подбодрило. Без денег его наверняка бы «связали» через несколько часов после нашего расхода. Он просил ещё «ствол», тэтэшник, однако об оружии не могло быть и речи. Что-что, а последнюю пулю я давно заготовил для себя, хотя мне и не хотелось об этом думать. Я мог отдать тэтэшник только Гадо, в случае крайней необходимости, но у него в руках был автомат, и вряд ли, думал я, он его оставит.
